Дом, в котором ты живешь - Страница 37

Правда, где они, родители? Съездит к ним иногда. А так мы будем вместе. Нам так хорошо вдвоем… Но кто сказал, что он вообще захочет разводиться? Какие глупости…

Я налила коньяк в рюмку и пригубила.

И тут в прихожей зазвонил домофон.

«Только бы не Давид», – испуганно подумала я в первое мгновение.

. Да какой Давид?! Сидит в Стокгольме со своей Евой… А вот неизвестно. Может, это он беспрерывно названивал мне на мобильник, не дозвонился, сорвался, прилетел. С него станется…

Маме я тут как-то звонила. В перерыве между размышлениями. Значит, не она.

В конце концов, у Давида есть ключи. Если это он, я успею хотя бы умыться и почистить |зубы.

Домофон замолчал. Но через минуту затрезвонил с новой силой.

Наскоро умывшись, я подняла трубку.

– Мариш, ты что, скрываешься? Ну-ка немедленно открывай! Обзвонилась тебе! – возмущалась Анька уже в прихожей. – По мобильному, городскому, по домофону – никто не отвечает. А окна горят. Ты что, в затвор ушла без своего Дода?! – Она рассмеялась, но тут же оборвала сама себя: – Да что с тобой?! Господи! На тебе лица нет!

– Аня, не тараторь, – начала я заплетающимся языком.

Да ты пьяна! Ты?!! – Анька стремительно прошла на кухню и, увидев на столе недопитую бутылку коньяка, взвилась пуще прежнего: – Сейчас же говори, что случилось!

– Да, в общем, ничего страшного…

– Ну да! Так я и поверю, что ты просто так сидишь и лакаешь коньяк в одиночестве. Или без Дода тоска замучила?

– Аня, – голос зазвенел и сорвался, – ты не представляешь… У него ведь жена в Стокгольме! Он на праздники к ней поехал. – И я замолчала, размазывая слезы по щекам.

– Подожди, подожди, – медленно выговорила Анька. – Успокойся и давай все сначала.

В течение следующего часа я пересказывала ей события последних дней, перемежая рассказ аналитическими размышлениями. Анька слушала не шелохнувшись. Потом молча встала, заварила чай, поджарила гренки и яичницу (все, что нашлось съедобного в доме) и заставила меня съесть это.

– Ну, что ты собираешься делать? – спросила она, когда я покончила с едой.

– Ни-че-го!!!

– А мне показалось…

– Ну…

Произнести вслух «я решила уйти от него» оказалось не так-то просто.

– В общем, мне кажется, нам лучше расстаться.

– Расстаться? – ухмыльнулась Анька. – Да никуда ты не денешься!

– Откуда ты знаешь?

– Из опыта. Исключительно из личного горького опыта. Ну допустим, ты скажешь ему: нам лучше расстаться. А он: только не это – я на все согласен! И смотреть будет грустно, преданно. Дальше ты молчишь, обалдев от счастья. Он этим пользуется и произносит целую тираду. И в конце делает неожиданный вывод: ты – бездушная эгоистка, потому что заставляешь его идти по трупам детей, родителей, бизнеса, репутации (нужное подчеркнуть)! Но он готов, готов перешагнуть через все, вот что ты с ним сделала, интриганка. Тебе стыдно, ты больше не вякаешь, он празднует победу! Любопытный сценарий, правда? Мы с Максом так бы и ходили по кругу, если бы не чудо!

– Какое чудо, Аня? – вяло спросила я.

– Я не рассказывала?.. – Несмотря на ироничный тон, Анька не смогла скрыть счастливой улыбки. – Двадцатого декабря Макс получил развод.

– А мадам?

– Мадам переселилась в тайгу.

Теперь пришла моя очередь вытаращить глаза.

– Да с чего?

Вступила в какую-то организацию, вроде секты. Там их штаб-квартира, где-то под Красноярском. Туда даже не всех сразу пуска ют, только посвященных…

– Она-то как удостоилась?

– Деньги, Мариш, денежки. Она продала их общую с Максом четырехкомнатную квартиру на Новокузнецкой. С такими деньгами куда хочешь примут.

– А он? Бездомный теперь?

– Да нет, он у меня. Вообще-то они все честно поделили, дай бог каждому так расстаться. Квартиру– ей. Но остальное: доходы с предприятия, машины – все ему. Между прочим, и детей поделили по-братски. Старшая дочка поехала с ней, а сына– Максу.

– То есть тебе?

– Да, мне. Теперь и у меня будет ребенок Я вздрогнула. Мне показалось, в мир пришла какая-то страшная всеобъемлющая беда. Близкие люди предают друг друга, матери бросают детей. И почему-то стало мучительно жаль, что у меня нет ребенка от Давида. Сейчас бы прижать его к груди, заглянуть в карие глазки. Согреть, защитить!

В следующее мгновение я осудила себя за эти мысли и деловито спросила:

– Ну и как ты выходишь из положения?

– С трудом, – вздохнула Анька. – Он ведь почти как Маугли. Дикий. Есть сам не умеет, в туалет – в памперсы, капризный, говорит плохо. Он все время с няньками был. Они менялись два раза в месяц.

– Почему с няньками? Ты же говоришь, она не работала.

– Ты знаешь, зачем он ей был нужен? Только как средство борьбы за Макса! Сын родился, она увидела, что не действует, и начала искать новые. А Петька сам по себе, не пришей кобыле хвост…

– Его Петей зовут?

– Петр Максимович! Здорово, скажи? – Анька опять счастливо улыбнулась. – Я его так в шутку называю. Он привык уже, бежит, знает, что это его. Мы с Максом умираем со смеху.

– Ну, подожди, а как мадам все-таки в эту секту угодила? Боролась, боролась…

– Ей какую-то гадалку посоветовали. Та честно призналась: я тут помочь бессильна. Но в тайге живет пророк Иероним. Он может все!.. Она поехала за одним, а получила совсем другое. Смысл жизни. Это она все Максу поведала перед отъездом. Они очень хорошо расстались. Она так и сказала: «Благодаря тебе я поняла смысл жизни!» – Анька помолчала. – Ладно, Марин, ну их, эти россказни. Я ведь к тебе по делу. Найди Петьке няньку.

– Няньку? Да у меня никого на примете нет. Сейчас же агентств много. Ты бы позвонила.

Звонила, звонила. Все какой-то кошмар. И два с половиной доллара в час. Я согласна, хорошая няня – дорогое удовольствие. Но было бы за что платить. Ты все-таки в школе работала. Может, позвонишь кому?

– Ладно, попробую, – пообещала я, не имея в виду ничего конкретного.

Анька обрадовалась.

– А с Додом… Что тебе посоветовать? Мы с Ларой дрались за Макса. И обе оказались в выигрыше. – Она по привычке скривила рот. – Шутка.

– Знаешь, Ань, – сказала я вдруг совершенно спокойно. – Я не борец. Мне надо уезжать отсюда. И чем скорей, тем лучше.

– Слушай, это не по-человечески, – развела руками Анька. – Жили вместе, он с тебя пылинки сдувал… Уйти и не сказать «до свидания»…

– Сама же говорила: начнешь разговоры и вообще никуда не уйдешь. Будет не жизнь, а долгое прощание.

Анька в раздумье пожала плечами:

– Что ж, у каждого своя правда. А все-таки подумай. У вас с ним ведь не то, что называется заурядный романчик…

Я старалась не вслушиваться: берегла свою израненную душу.

– Поможешь мне переехать?

– Да ради бога! У меня теперь такая тачка – Ларино наследство. На ней полквартиры можно вывезти.

– Какие там полквартиры. – Я обреченно махнула рукой.

Мне снилось головокружение. Преодолевая тяжесть и тошноту, я плелась на работу, потом возвращалась домой, с огромными сумками поднималась по длинной крутой лестнице, войдя в незнакомую квартиру, швыряла сумки на пол – скорее лечь! – но в это время где-то звонил телефон.

Я вскакивала. Нет, это не телефон – будильник. Окончательно просыпалась уже стоя у окна, смотрящего на Воркутинский проезд, фонарь освещал один квартал улицы: облезлые пятиэтажки, кучки мусора, чахлые деревья – дальше поворот, и все тонет в темноте. Я любовалась этим великолепием и чувствовала привкус безумия во рту.

Где я? В Москве? В Воркуте? А может, вовсе на Марсе?.. И кто я? Зомби? Мертвец из телесериала? Маленький астероид, бесцельно блуждающий по безвоздушному пространству?..

Откуда-то издалека снова подступало знакомое головокружение, и одновременно раздавался щелчок выключателя.

– Маруська! – Мама очень изменилась в последнее время. Меня она теперь —называла забытым детским именем. – Скорее буди мальчиков, а то опоздают.