Дом убийств - Страница 21

Пожалуй, единственным в этой комнате, кого по-настоящему и глубоко затронула внезапная смерть Гаспара Дюпена, был Серафен Монж. Он даже рискнул подойти под свирепым оком гренадерши, чтобы взглянуть на сомкнутые на четках руки мертвеца. Ведь эти самые руки когда-то точили резак на камне у источника Сиубер, чтобы потом вонзить его в горло Жирарды. Теперь его жизни тоже пришел конец, только совершилось это в мире и спокойствии, как у любого человека, сумевшего избегнуть угрызений совести и ускользнуть от правосудия. Он беспокойно шевельнулся.

— Куда же вы? — встрепенулась Шармен.

— Я должен вернуться домой. Завтра утром…

— Завтра — воскресенье, — прервала его Шармен. — К тому же вам все равно придется задержаться. Сейчас прибудет врач и жандармы — Патрис вызвал их по телефону. Они захотят узнать… Ведь вы же были на месте происшествия. — Ей показалось, что у него готов сорваться протестующий жест. — Не беспокойтесь. Я объясню, почему вы тут оказались.

— Мне нечего опасаться! — неосторожно буркнул Серафен. — Во всяком случае, за себя.

И он уселся на стул. Однако тотчас подумал, что не имеет права расслабляться и давать волю эмоциям, чтобы не выдать себя. Его поведение не должно вызывать никаких подозрений. Действовать нужно спокойно и осмотрительно, смириться с постигшей его неудачей. Этот ускользнул — пусть так. Но ведь остались еще двое. Серафен больше не раскрыл рта, зато глаза его не отрывались от трупа, стараясь насытиться этим зрелищем.

Наконец, около пяти часов утра, приехал доктор в своей старомодной машине.

— Как это случилось? — спросил он. — И как давно?

Ему назвали время. Доктор казался удивленным, однако не сделал никаких замечаний. Опершись подбородком на руку, он обвел взглядом собравшихся. Ему не раз случалось наблюдать поведение семьи перед лицом внезапной смерти. Гаспар Дюпен, в свое время заработавший для этих людей кучу денег, теперь — если верить слухам — проматывал их на любовницу, и в немалых количествах. А доктор Роман, сам будучи уроженцем Дофине, был хорошо осведомлен о чувствительности здешних наследников в отношении денег. Утонуть в бассейне во время ночной прогулки — это непременно вызовет толки…

Он с подозрительным видом кружил вокруг покойника, разглядывал его так и эдак, ощупывал, обшаривал одежду, надеясь найти какую-нибудь зацепку: след от удара, кровоподтек, хотя бы царапину, которые позволили бы отказать в выдаче свидетельства о смерти и подвергнуть тело более тщательному обследованию. Однако придраться было не к чему. Этот человек умер, наглотавшись воды, и все тут. Все его усилия не дали результата, и это приводило доктора в бешенство, поскольку, вопреки очевидному, в нем крепло глубокое внутреннее убеждение. Но на этом основании не откажешь в разрешении на похороны.

— Молодой человек, — он ткнул пальцем в Серафена, который приподнялся со своего стула, — как я погляжу, вы обладаете незаурядной силой и, кроме того, не член семьи. Вы ведь не родственник господина Дюпена? Помогите мне раздеть жертву.

Это оказалось нелегкой задачей, поскольку труп окоченел от затылка до пальцев ног, негнущийся, словно бревно, а доктор не рискнул снимать одежду, разрезав ее с помощью ножниц или бритвы.

Долетевшее из парка утробное урчанье доберманов возвестило о прибытии жандармов.

— В чем дело? — спросил, входя, бригадир. — Что здесь произошло?

Голос его прозвучал довольно нервно, поскольку он не вполне оправился от зрелища двух разъяренных тварей, которые бросались на сетку, пытаясь вырваться и растерзать его.

— У вас тут опасные животные, — пробормотал он, вытирая пот со лба.

— Это собаки отца, — сказал Патрис. — Нас они не слушаются. Я велю их пристрелить.

Когда бригадиру сообщили, что жертва упала в бассейн и захлебнулась, после чего труп вытащили из воды и перенесли в гостиную, его лицо исказила недовольная гримаса, не сходившая до самого конца визита.

— Следовало оставить тело на месте происшествия.

— Но ведь мы не были уверены в его смерти, — оправдываясь, пояснила Шармен. — Надеялись, что отец еще жив.

— А вы, доктор, что скажете? Вы ведь осмотрели покойника.

Доктор ответил так, будто читал протокол:

— Он оступился. Упал в ледяную воду, потащив следом собак. Смерть от гиперемии. Тут не может быть никаких вопросов. На теле не обнаружено никаких подозрительных следов, как то: кровоподтеков, ссадин, ран… — Сознавая цену произносимых слов, доктор попытался выразиться как можно более обтекаемо в надежде, что собеседник не обратит на это внимания. — У вас ко мне все? — закруглился он.

— Пока да, — откликнулся бригадир, прилежно записывая что-то в блокнот.

Доктор Роман открыл свой портфель и выложил на стол чистый бланк.

Таким образом все прошло бы законным путем, и Гаспара Дюпена зарыли бы в могилу целехоньким, а не раскромсали, как скотину на бойне, если бы жандарм Симон, движимый профессиональной щепетильностью, не вздумал порыскать в окрестностях бассейна, дабы проникнуться атмосферой.

Этот не в меру подозрительный жандарм предпринял круговой обход бассейна, сунув обе руки за поясной ремень, мысленно пытаясь втиснуться в шкуру жертвы, и нога у него поехала ровнехонько в том месте, где несколько часов назад поскользнулся Гаспар Дюпен.

— Естественная смерть! — провозгласил доктор Роман, и в эту самую минуту в гостиную ворвался мокрый жандарм, оставляя на паркете лужи воды. Он отдал честь, как велит устав, щелкая при этом зубами от холода.

— В чем дело, Симон? — повернулся к нему бригадир. — Тысяча чертей… что это с вами приключилось?

— Смерть-то, может быть, и естественная, господин бригадир, — выпалил жандарм, — да только откос ему кто-то намылил!

— Что за чушь вы городите?

Доктор в мгновение ока затолкал на дно портфеля выписанное было разрешение на похороны.

— Так и пневмонию подхватить недолго! — засуетился он. — Ну-ка, живо раздевайтесь! Снимите с него мундир и пусть ему дадут сухую одежду. Этот человек рискует…

Когда подкрепленный двумя стаканами водки и обряженный в наспех подобранный костюм фермера жандарм смог наконец связно рассказать, что с ним случилось, все бросились в парк к бассейну и склонились над тем местом, куда он указывал пальцем.

— Вот здесь! Проведите рукой!

Присевший на корточки бригадир осторожно провел кончиками пальцев по мраморной облицовке. На ощупь она была скользкой, словно одетая ледяной коркой, и в двух местах оцарапана разной обувью — сапогами Гаспара Дюпена и тяжелыми ботинками жандарма.

— И так на протяжении почти трех метров! — торжествующе воскликнул Симон. — Тот, кто прогуливался по краю, непременно должен был бултыхнуться головой в воду!

Доктор Роман принюхался.

— Гм… Пахнет содой. Смесь мыла, вероятно, хозяйственного, и воска. Каток, — пробормотал он задумчиво, — настоящий каток…

— А я вам что говорил! — не унимался жандарм. — Ему натерли мылом край бассейна!

Жизнь человеческая держится на тонкой нити, и, чтобы оборвать ее, не нужно ни динамита, ни револьвера, ни даже ножа. Человек, придумавший эту ловушку, простенькую и недорогую, но вместе с тем надежную, хорошо это знал. Если только у него не вызывала отвращения необходимость испачкать руки, дотронувшись до своей жертвы…

Серафен с недоверием рассматривал мраморную облицовку, которую немного мыла и хорошего воска, взятые в соответствующих пропорциях, превратили в смертельную западню. Тот, кто это сделал, должен был, как и он, знать, что каждый вечер хозяин Понтрадье выходил подышать свежим воздухом около своего бассейна, прикрепив к поясу поводки двух собак, которые затрудняли его движения…

Итак, Гаспар Дюпен, был все-таки убит, но удар ему нанес не он, Серафен.

«Ищи того, кому выгодно преступление…»

За три дня следствием было установлено, что пострадавший имел любовницу, которая обдирала его, как липку, и его дети — в присутствии третьих лиц — не раз жаловались на такое положение вещей.