Дом (СИ) - Страница 9

«Да он псих! — подумал я. — Сумасшедший сектант! И кровь ему, наверное, нужна для обрядов».

— Правило первое! Кровь буду брать у вас по очереди — через день. Немного… Живы останетесь!

Я слушал и не верил, что я это слышу. Какой-то сюр! Посмотрел на Пашку, и сердце сжалось. Кажется, он даже не совсем соображал, что тут нам впаривал этот ублюдок. Я поймал Пашкин взгляд и еле заметно кивнул, слегка подняв подбородок вверх, желая его подбодрить. Между нами произошёл беззвучный диалог: «Малыш, не дрейфь! Мы вместе!» — он тоже едва заметно дёрнул головой и на секунду прикрыл глаза, отвечая мне: «Не беспокойся. Я в порядке!»

— Вы ведёте себя тихо, — продолжил Урод сладким голосом, — кровь отдаёте спокойно. Это не больно. Шрамы заживут, на утро и следа не останется. Пластыри-то я уже у вас убрал. Ручки чистые!

Я скосил глаза на руку, но из-за широкой ленты, стянувшей запястья, ничего не увидел.

— Станете сопротивляться — накажу! Наказание вам не понравится.

Он помолчал, видимо, давая нам время осмыслить сказанное.

— Правило второе! Отвар, что буду вам приносить, весь выпиваете — сразу! Это вашу кровушку восстановит. Не станете пить — загнётесь тут у меня через неделю.

Он взглянул на Пашку. Тот, как загипнотизированный, смотрел Уроду в глаза и становился ещё бледнее, если такое вообще было возможно.

— Вот тебя особо касается. В тебе весу-то сколько? И кровь рыбья! Хи-хи-хи-хи-хи! — опять тоненько захихикал Урод.

Хотелось вцепиться в эту мерзкую рожу и бить башкой о стену, пока не сдохнет. Я ж за Пашку любого мог порвать, а тут сижу, связанный по рукам и ногам, и ничего не могу. Это бесило. Убил бы гада!

— А ты, парень, глазки–то прикрой. Вишь, как сверкают! Что? Убить, поди, меня мечтаешь? Хи-хи-хи-хи-хи! Не сможешь — я бессмертный!

«Бессмертный, значит? Ну точно псих! Не зря же он ни с кем в деревне не общался. Псих-одиночка! И племяша замочил!»

— Многие мечтали… Да, только где они сейчас? А я — вот он, перед вами сижу!

«А если он и правда не человек? Какой он настоящий? Может, похож на гигантского паука? Они тоже кровью питаются. Рожа у него точно паучья. И на Кощея Бессмертного немного похож. Но это — вымышленный герой. Ага… А этот придурок — настоящий! Всё! Кажется, моя крыша поехала! Это что — шутка такая? Называется — “В гостях у страшной сказки”?»

— Правило третье! За собой ведро выносите сами. Вот тут дверка есть… — он сделал шаг к стене, у которой я сидел, и провёл ладонью по гладкой поверхности. Из стены рельефом выступил прямоугольник двери.

«Фокусник хренов!»

— Потом посмотрите. Там ниша, а вместо пола глыбо-о-окий колодец: внизу речка подземная. Будете туда из ведра выплёскивать, а чего удумаете — я вас самих туда брошу, утоплю, как котят! — наклонился и посмотрел вниз. Из ниши раздался его глухой, как из трубы, голос:

— Да вы не уто-о-нете, раньше помрёте, хе-хе, или от страха, или расшибётесь!

Он закрыл дверь и опять сел на табуретку.

— Правило четвёртое! Э-к-о-н-о-м-и-я! Вода в бачке для питья — на неделю! Не хватит — будете сидеть без воды. На три дня буду давать ещё ведро воды для гигиены. Обтереться там, в комнате прибрать, ведро ваше сполоснуть…

«Он чё? Завхозом на зоне работал? Ка-азёл!»

— Правила ясны? Если чего не поняли — спрашивайте!

— Долго ты нас здесь держать собираешься? Нас уже сутки дома нет. Начнут искать — дойдут до твоей избушки на курьих ножках. Чё делать будешь? Ты-то сам давно уже в розыске и…

Он захихикал, не дав мне договорить.

— Так ты думаешь, что вы в лесу заблудились? Хи-хи-хи-хи-хи! Ошиба-а-а-ешься! Ладно, меньше знаешь — крепче спишь! Большего вам знать не положено! — сказал, сверкнув на нас безумными глазами.

Меня всего трясло от ненависти и бессилия.

— Ты упырь, который таскает к себе людей, чтобы пить их кровь? А Настя, она — такая же? Её ты куда дел?

— А вот это не вашего ума дело! Настя там, где ей надо быть! Лучше о своей жизни побеспокойтесь! Будете послушными — скоро отпущу вас. Вы мне тут без надобности. Лишняя забота! — он опять зло зыркнул. — Посидите пока связанные. Сейчас поесть принесу, тогда развяжу.

И вышел, прихватив с собой табуретку и бачок, прежде вылив из него воду в колодец.

Мы подавленно молчали. Пашка, не отрываясь, смотрел на меня. Потом его лицо сморщилось, и он опять заплакал, поскуливая и подвывая. Слёзы дорожками катились по лицу, и он их то и дело смахивал связанными руками. То ли от собственной беспомощности, то ли от клокочущей ненависти к Уроду, то ли от обиды на Пашку, который уже, похоже, отчаялся и сдался, меня разобрала злость. И я, не выдержав, обрушился на хлюпавшего носом, подвывающего друга:

— Паш, ты мужик, или кто? Прекрати реветь! Хочешь, чтобы этот упырь тебя пожалел и отпустил, маленького, бедненького мальчика? Он — не человек! И мы для него всего лишь дойные коровки! Мы должны думать о том, как нам отсюда выбраться, а не слёзы лить! Ты понял?

Пашка затих и с удивлением посмотрел на меня. Я никогда раньше так с ним не разговаривал. Но нужно было привести его в чувство, чтобы он держался. Я один ничего не смогу сделать — а я ещё надеялся найти какое-нибудь решение. Из любого положения должен быть выход, и я его найду! Нужно только, чтобы мой друган совсем не скис, не упал духом.

— Тём, ты правда думаешь, что мы сможем от него сбежать? — он ещё судорожно всхлипывал, но плакать перестал. — Мы даже не знаем, куда идти. И дверь он запирает всё время. Тём, мне очень страшно. Что нам делать? — по его лицу опять побежали слёзы.

— Не плачь, Паш. Я обязательно что-нибудь придумаю, — уже без злости сказал я. — Нам нужно понаблюдать за ним, изучить получше, тогда… — я не успел договорить.

Послышался звук отодвигаемой задвижки, и в комнату зашёл Урод. Он, кряхтя, поставил бачок на табурет, вышел и тут же вернулся с объёмной корзиной. Поставив корзину на пол, подошёл к Пашке и, вытащив из небольших ножен белого металла нож с синей прозрачной ручкой, быстрыми движениями разрезал скотч на руках и ногах.

Потом подошёл ко мне.

— Без глупостей, парень. Шутить со мной — тебе дороже выйдет. Вмиг без головы останешься, хе-хе! — гнусавил он, разрезая скотч на моих, порядком затёкших, руках и ногах. — В корзине еда и отвар. Сначала выпейте отвар. Он кровь и силы восстановит. На еду сразу не кидайтесь. Отвар как выпьете, полежите немного. Потом можно есть. Посуду и мусор в корзину потом сложите и поставите к двери.

Урод наконец вышел. Опять послышался лязг задвижки. Пашка сидел, не шелохнувшись, даже не убрав с себя скотч, я освободился от ошмётков липкой ленты и осмотрел руку. Действительно, от пореза и следа не осталось. Я потёр место, где была ранка: кожа была совершенно гладкая.

«Алхимик, сука!»

Растёр руки, подвигал ногами. Помассировал, разогнав мурашки, и попробовал встать. На нетвёрдых ногах подошёл к Пашке. Присел возле него, убрал скотч и стал ему растирать сначала руки, затем ноги. Он сидел и равнодушно смотрел на мои действия. Понятно — после истерики наступила апатия.

Ничего, главное — перестал плакать. Смотреть на это было невыносимо. Я потеребил Пашкины белёсые вихры и слегка притянул его к себе. Нужно было его успокоить. Он обхватил меня за шею и носом уткнулся в плечо. Я обнял его, поглаживая по голове. Так мы и сидели, не чувствуя времени. В комнате по-прежнему был полумрак. Да и за окошком светлее не становилось. Всё тот же кусочек серого тумана.

Потом я осторожно отодвинулся.

— Паш, нужно выпить отвар и поесть. Ты, вон, совсем плох, еле дышишь.

Я пододвинул корзину поближе и достал термос. Рядом столбиком стояли два пластиковых стакана. Отвинтив крышку термоса, налил в стакан немного отвара. От него шёл дух мяты и ещё каких-то лесных трав.

Дал стакан Пашке в обе руки и, придерживая своей, стал потихоньку его поить. Отвар был горячим, и Пашка отпивал его маленькими глотками. Убедившись, что дальше он справится сам, налил себе. Вкус был горьковатый, но не противный, пить было можно. Я долил ещё и ему, и себе. Не торопясь, мы выпили по стакану терпкого напитка и вместе легли на Пашкин матрас.