Дом (СИ) - Страница 36

Из кухни тем временем начали распространяться ароматные запахи свежеприготовленной еды и негромкое Ленкино мурлыканье какого-то мотивчика. Я посмотрелся в зеркало и, увидев совершенно дебильную рожу, мысленно обложил себя крепким матом, дабы прийти в чувство и выйти из образа пацана с картины «Опять двойка»*. Тряхнул влажными волосами и зашёл наконец на кухню. Лена приготовила яичницу с хлебом недельной давности, за неимением лучшего, и уже накрыла на стол.

Я видел, что она тоже напряжена, но изо всех сил старается это скрыть за напускной весёлостью. Надо было как-то выходить из этого состояния. Я остановился у дверей и сделал попытку бодро улыбнуться:

— Ух, ты! Из ничего что-то? Ты — волшебница!

Лена замерла и настороженно, с приклеенной улыбкой, посмотрела на меня в ожидании… в ожидании, когда же я наконец отомру.

Я подошёл и прижал её к себе.

— Прости, я растерялся. Веду себя, как болван. Очень неожиданно ты появилась. Такая красивая! Вот я и… обалдел!

Лена судорожно выдохнула мне в плечо и обхватила меня руками.

— Я подумала, что ты мне не рад. Почему ты не звонил? Я чуть с ума не сошла за эти дни, чего только не передумала, — она подняла голову. — Ты же рад, что я приехала?

— А сама как думаешь? Конечно рад! Давай завтракать, всё остынет. Ты же голодная?

Ступор никак не проходил. Мне кусок в горло не лез. Сделав несколько неудачных попыток изобразить умирающего от голода, я отложил вилку: делать вид, что мне вкусно, не чувствуя вкуса еды, было выше моих сил. Я взялся за чай.

Ленка тем временем болтала не умолкая, что было уже хорошо, и мне оставалось только кивать и делать заинтересованную мину. Таким мудаком, как сейчас, я себя ещё никогда не чувствовал. Передо мной сидела Лена — МОЯ ЛЕНКА! — а я ничего не чувствовал, кроме отвращения к самому себе.

«Пашка… этот её поцелуй… да лучше бы мне сдохнуть! Мразь и подонок!»

Наконец пытка завтраком закончилась. Мы прошли в гостиную и я, идиот, включил телевизор.

Лена остановилась в дверях.

— Тём, я всё-таки пришла не вовремя. Не возражай, я вижу: ты устал с дороги. Давай тогда лучше вечером встретимся?

Я подошёл, поправил сбившийся локон.

— Конечно встретимся, Лен! Я позвоню.

— Нет, ты всё-таки какой-то не такой. У тебя что-то случилось, Тём? Что-нибудь серьёзное?

— Н-нет, всё нормально. Вечером поговорим, я сейчас и правда туго соображаю, — и с усмешкой добавил: — Ты так… удивила! До сих пор в себя прийти не могу.

В прихожей Лена ещё раз попыталась улыбнуться, но губы подвели — дрогнули:

— Даже не поцелуешь на дорожку?

Я наклонился и, притянув её голову к себе, прикоснулся губами к полураскрытому рту.

И как выстрелило картинкой: наш жаркий, кусучий, сумасшедший поцелуй с Пашкой.

— Нацелуемся ещё! Ты же сегодня никуда не уезжаешь? — «Тупая скотина, что ты мелешь?»

— Ладно, Тём, до вечера. Позвони в семь.

— Пока. До вечера.

Я уже закрывал дверь, когда она обернулась: — Тём… у тебя кто-то есть?

— Лен, ну что ты выдумываешь? Кто у меня может быть? — и, распахнув дверь, рывком притянув её к себе, поцеловал — отрывисто, грубо. Она застонала, вся подалась вперёд и судорожно вжалась в меня, как будто ища защиты.

Провёл губами по влажному виску с намокшими волосинками: они пахли всё так же — Ленкой.

— Всё будет нормально, Лен. Всё хорошо! Не придумывай себе ничего, ладно?

— Угу! Я пойду. Отдыхай.

Я закрыл дверь и посмотрел в зеркало:

— Типичный конченный ублюдок! Хорошо, говоришь? — и плюнул на своё отражение.

— С-сука!

Комментарий к Глава 16.

Картина Фёдора Павловича Решетникова “Опять двойка” http://www.business-vector.info/wp-content/uploads/2017/10/%D0%B4%D0%B2%D0%BE%D0%B9%D0%BA%D0%B0.jpg

========== Глава 17. ==========

Паша

После недельного рая возвращаться в город было тоскливо. Как будто все переживания и тягостные мысли, отодвинувшись на время, дали мне короткую передышку, как последний вздох умирающему, а теперь всё возвращается на свои места. Приговор никто не отменял! Это была просто отсрочка его исполнения.

Во дворе всё по-старому: бутылки из-под пива возле доминошного стола, семечная шелуха, окурки, не долетевшие до урны. И среди этого бедлама наша дворничиха: с утра безуспешно борется с вечным мусором и обнаглевшими голубями. Я уже хотел было крикнуть ей своё обычное:

«Здрасьте, тёть Тась!», — как вдруг на лавке у подъезда увидел Ленку и, застряв на полушаге, следом услышал глухой шмяк моей упавшей сумки.

«Финита… приплыли! Кто бы сомневался!»

Дальше я ничего не видел, верней, не хотел ничего видеть. Всё было как в плохом кино: подбежала, пустила слезу, и финальный поцелуй главных героев. Массовка может быть свободна:

«Пиздуйте, господа, из кадра, не загораживайте проход!»

— Ладно, пока! — услышал я свой голос и на негнущихся ногах пошёл дальше.

Если бы мне сейчас пустили пулю в лоб — вот это было бы самое оно: в голове противно звенело, и остановить этот мучительный звон могла только пуля.

Мамы уже не было: ушла на работу. Я зашёл на кухню, сел на табурет и завис. Всё! Материнская плата сгорела — аппарату один большой кирдык! Звон в голове продолжался, мешая думать. Сидел, тупо смотрел в пространство и ничего не видел. И больше ничего не хотел. Устал. Похер всё! Хочу в тундру, к медведям, на Северный полюс. Зарыться в сугроб и сдохнуть, и чтобы никто не нашёл.

Потом пошёл в комнату и лёг на кровать, отвернувшись к стенке. Морозило. Накрылся с головой пледом. Голова не проходила. Боль отвлекала от мыслей и даже давала облегчение. Незаметно для себя уснул.

Проснулся от звонка. Звонили в дверь. Вставать не хотел, да и никого не хотел видеть.

«Отъебитесь все! Нет меня!»

Не уходили. Ненавистный, настойчивый звон продолжался.

«Да твою же мать!»

Встал. Пошёл. Открыл. На пороге стояла Ленка.

— Что?

— Можно войти?

— Уверена, что туда попала? Квартирой не ошиблась?

— Мне поговорить с тобой надо. На лестнице будем разговаривать?

— Входи! — я нехотя отстранился, пропуская Ленку в квартиру.

«Какого хрена ей от меня надо?»

— Зачем пришла?

— Может, присядем где-нибудь? Не очень-то ты гостеприимный хозяин, — бросила Ленка на меня язвительный взгляд.

— Я тебя не приглашал. Чё надо? Говори и уходи. У меня дела, — ответил, проходя в комнату.

«Ещё я перед этой курицей не распинался. Делать мне больше нечего. И чё припёрлась? Странно! Да мне пох!»

— Небогато живёте! — продолжала язвить эта стерва, оглядываясь по сторонам.

— А ты чё, в долг пришла просить?

— Ладно! Я не ругаться пришла, Паш! Извини! Хотела узнать, где вы были? Почему Тимур такой расстроенный, на себя не похож? Что случилось, можешь рассказать? — начала тараторить как обычно, присев на краешек кресла.

«Да! Жизнь идёт, а люди не меняются! Какой козой была, такой и осталась! Красивая, тупая кукла!»

— Ты же с ним была! Чего не спросила? — сел я на диван, положив ногу на ногу. — Я тут при чём? Ещё вопросы есть?

— Ну, ты же понимаешь, полгода не виделись! Не до разговоров нам было, Пашенька! Просто вижу, что он чем-то расстроен. У него дома всё в порядке?

— Вот когда до разговоров будет, тогда и спросишь. Не по адресу обратилась!

— Паш, не веди себя так по-хамски! Я с тобой нормально разговариваю, но могу поговорить и по-другому!

Глаза этой козы недобро сузились и приобрели металлический оттенок.

«Бля! Волчица! Того и гляди, горло перекусит!»

— Лен, тебе чего от меня надо, не пойму? Чё за угрозы? Ничего, что ты у меня дома?

— Ты думаешь, я слепая? Ты же Тимуру про меня без конца всё нашёптываешь! Хочешь нас разлучить? Думаешь, я не знаю про твои «голубые» мысли насчёт него? — сочился ядом её язык, а лицо исказила гримаса ярости.

— Пошла вон!

— “Пошла вон?” Паша, тебе со мной лучше дружить. Ты же не хочешь, чтобы вся школа узнала о твоей «голубой» крови? И держись от Тимура подальше! Не хватало ещё, чтобы из-за тебя у него были неприятности. Друг-пидор — плохая история. Ты меня понял? — и, направляясь в прихожую, со змеиной улыбкой добавила: