Дом (СИ) - Страница 34

Не успел разуться — вернулся из магазина Пашка, протягивая мне упаковку резинок.

Пока он гремел на кухне чайником и резал себе бутерброды из ветчины, сыра и хлеба, я начал разбираться с Пашкиной жёванной «валютой».

«Нет! Ему больше полтинника на литр молока давать в руки нельзя. Казначей хренов! На одну ночь с деньгами оставил! Кораблики он из них мастерил, что ли?» — ворчал я про себя, тщательно разглаживая мятые, изломанные бумажки.

Мы потратили больше часа, выпрямляя руками и раскладывая купюры по пачкам, перетягивая каждую резинкой. Одну он решил оставить, сказав, что ему «надо».

— Куда тебе столько денег? С ума сошёл? На что ты их тратить собираешься? Машину решил купить? — посыпал я вопросами, обалдело уставившись на него. — Паш, это не шутки. Мы не можем сейчас их тратить — сразу заметят. Пусть лежат, пока высшее не получим, а со школой это семь лет. Поступим в универ, откроем счета и положим на банковские карты, понемногу в разных банках. Я уже всё продумал. Но это только через год, не раньше.

— Мне сейчас надо, — упрямо повторил Пашка и протянул руку за пачкой.

— Перебьёшься. Пока не скажешь, зачем, не получишь! — решительно отодвинул его руку, укладывая пачки в контейнеры.

И тут он меня ударил. Удар был несильный — в плечо. Но я не ожидал и завалился на бок, а он наскочил сверху, пытаясь забрать контейнеры, стоявшие с другой стороны от меня. Я тут же подмял его под себя и завернул руки кверху, удерживая силой. Он пыхтел и вырывался, а я держал и не отпускал.

Мы, раскрасневшиеся и напряжённые немой борьбой, смотрели друг на друга в упор, и моя крыша опять зашуршала черепицей, отъезжая всё дальше вместе с остатками здравого смысла. Вот что за нахрен! Я наклонялся к нему всё ниже, и когда мои губы уже были готовы коснуться его влажно-приоткрытого манящего рта, Пашка отвернул лицо в сторону.

— Не надо, Тём. Отпусти.

Я отпустил и, выдохнув, обессиленно сел на пол, потерев лицо руками. Он сел рядом, боком ко мне. Мы молча сидели, приводя дыхание в норму, глядя каждый в свою сторону.

— Паш, я не знаю, что со мной происходит. Как только оказываюсь близко к тебе, ничего не могу с собой поделать — хочется тебя обнимать и… ну, сам понимаешь. Я тебя уже начал бояться. И себя тоже. Может, я больной? Может, в отваре что-то было, которым нас Урод поил?

— Знаешь, Тём… Давай не будем какое-то время встречаться. Я тоже так не могу. Мне и без тебя плохо, и с тобой тоже… У тебя есть Лена, и у вас уже всё было. Ты её не бросишь. А мы — парни. Может, перестанем видеться, и всё само пройдёт как-нибудь?

Пашка говорил спокойным, глухим голосом. А меня от его размеренного тона леденил мороз. Звучало как приговор. Но я тоже не видел выхода. И не знал, что на это ответить. После моего неожиданного всплеска я ещё не пришёл в себя до конца. И меня по-прежнему тянуло к нему — его присутствие рядом волновало. Просто сексуальный маньяк какой-то! Что за нах?!

— Я собрался ехать в Москву, поступать в колледж. Для этого мне и нужны эти чёртовы деньги, — продолжал Пашка.

Я резко повернулся:

— Что ты собрался? — я не верил, что это сейчас услышал.

— Сказал же, в колледж поеду. Я уже и заявку подал в несколько. Мне ответы пришли смс-кой. Выбирай любой, какой захочешь.

Я прирос к полу:

— Вон-оно-чо! Колледж, значит! И заявки разослал!

«Не, точно подменили! Это не Паша — это Буратино с букварём… хер с ним… с азбукой. Мальчик захотел учиться. За-е-бись! А папу Карло никто не спрашивал. Кажется, в сказке не так было… ну, с Пашей всё — не так! Ученик, бля, из Золотого Ключа!»

— Паш, какой, нахрен, колледж? Нам ещё год учиться. Потом вместе в универ поступим. Чё ты мелешь… колледж, блин! Да тебя через год в армию заметут.

Я поверить не мог, что он решился ехать куда-то один — без меня! Ладно, пусть не будем видеться, но я, по крайней мере, буду знать, что он здесь — рядом! А не где-то там в Тьмутаракани, да хоть бы и в Москве. Это ещё хуже! Нет, никуда я его отпускать не собирался, даже пусть не мечтает! Придумал тоже, умник! В Москву, бля, за песнями!

— Тём, я уже всё решил. Я поеду. С мамкой поговорю, заберём доки из школы, и поеду. Через пару недель твоя в город вернётся — и всё! Я не собираюсь дожидаться. Так лучше всем — и мне, и… вам. А заберут в армию, так это ещё лучше. Я не против, — и опять перешёл на язвительный тон, — буду ваш покой охранять!

— Паш, скажи, ты вот это всё сейчас только придумал? Или эта уебенная мысль давно тебе в голову пришла?

— Да какая разница — сейчас или раньше? По другому — никак!

Он вскочил и закричал, зло глядя мне в лицо:

— Нету у нас другого выхода. Не-ту! Хватит меня опекать, блять! Вырос я уже, понял? Вы-рос! И пиздуй ты к своей Лене, не рассиживайся тут!

— Вообще-то, я здесь живу, если чё! И хватит орать — мы не в тундре, и я не глухой. Сказал — не поедешь! Деньги у себя оставлю. Хер ты хоть копейку от меня получишь раньше, чем через год.

Я подошёл и, рывком притянув его к себе, со всей силы впился в мокрые, слюнявые, дрожащие от злости губы. И не дал ему ни малейшего шанса вырваться.

Потом мы стояли обнявшись и долго не могли отдышаться, тесно прижавшись друг к другу.

Лене я так и не позвонил.

========== Глава 16. ==========

Прошло уже несколько дней, как мы с Пашкой вернулись в город. Я почти ежедневно созванивался с родителями, с бабулей: надо было всех оповещать о том, что ребёнок жив, здоров и питается как положено — три раза в день. Легенда о том, что занимаюсь с одноклассниками, дотягивая их до терпимого уровня знаний, работала. Оставалась Лена…

Чем дольше я ей не звонил, тем стремительней таяла моя решимость. Я чувствовал свою вину, и с каждым ушедшим днём это чувство увеличивалось, угрожая затопить меня полностью, и тем более безвыходной казалась ситуация, которую создал сам. Я с ужасом ждал финала — её приезда — как часа расплаты. Пашка видел мою подавленность, но вопросов не задавал. В таких делах нет помощников — свою круто заваренную кашу я должен съесть сам. Хуже всего было то, что чувства к Лене, несмотря ни на что, не менялись: мне казалось, что я по-прежнему её люблю. Ждал и боялся… Боялся и… ждал.

В городе было пыльно, жарко и скучно. Скутер остался в деревне. А трястись в плавящейся от жары маршрутке с потными, изнурёнными зноем земляками до ближайшего водоёма, уже полностью оккупированного жаждущими отдыха на природе, было не удовольствием, а пыткой. Мы с Пашкой однажды проделали этот путь и повторить больше не пытались. И я предложил съездить на несколько дней отдохнуть на турбазе, на что Пашка с радостью согласился.

Турбаза «Сосновый бор» находилась за сто километров от города в сосновом бору, потому так и называлась, на берегу рукотворного водоёма-озера, образовавшегося путём перегорожения небольшой лесной речушки дамбой. Недельный отдых заканчивался как раз к приезду моих, так что ненужных вопросов не предвиделось. Пашкиной матери пришлось рассказать о мифическом друге, якобы пригласившем нас на дачу. Да! Тяжела жизнь подростка! Но делать было нечего. Сидеть днями в душном городе на лавочке у дома — удовольствие ниже среднего!

Мне никогда раньше не приходилось напрямую сталкиваться с оплатой крупных покупок по понятным причинам — я был ребёнком, и за всё платили родители. Недельный отдых на двоих оказался довольно дорогостоящим удовольствием, несмотря на то, что это был не юг, а всего лишь база в черте нашего района. Но мы с Пашкой с некоторых пор были платёжеспособны. Путёвки, проезд — всё оформили без проблем и, собрав по-быстрому дорожные сумки, с утра выехали из города.

Поселили нас в двухместный уютный летний домик с выходом на озеро и с крошечным двориком: мангал, небольшой столик под грибком, раскрашенный мухомором, складные стульчики. Сосны, воздух, пляж — свобода на целую неделю! От прочих благ цивилизации — кафе-столовой, маркета, баскетбольной площадки, клуба, сауны отделяла уютная аллейка, засаженная по краям дорожки густо разросшимся шиповником. Мы с Пашкой только что не визжали от восторга, увидев всё это воочию, а не на рекламных проспектах. Это был рай!