Дом (СИ) - Страница 33

Молча забрал сумку, и, схватив его за руку, бегом устремился к автобусу. Пашка был бледнее обычного и какой-то невыспавшийся, что-ли. Я, наверное, выглядел не лучше: тоже заснул под утро. Удивлённой по поводу моего внезапного отъезда бабуле наплёл что-то про отстающих одноклассников, которым обещал помочь подтянуться к началу школы.

Мы сели в конец салона, так и не обменявшись ни единым словом. Пашка, ни разу не взглянув на меня, сразу отвернулся к окну. У меня тоже не было особого желания разговаривать. Так мы и промолчали весь рейс.

До дома с автовокзала мы добрались быстро: подвёз Пашкин сосед на своём стареньком жигулёнке. Он бомбила. Как раз ожидал клиентов с прибывающих рейсов. Я помог Пашке донести сумку до квартиры, игнорируя его сопротивление. На площадке стояли молча, не глядя друг на друга. Никто не решался уйти первым.

— В деревню вернёшься? — наконец заговорил Пашка, бросив на меня мимолётный взгляд.

— Нет. В городе останусь. Скоро родители приедут, смысл бегать туда сюда? Ты с деньгами поосторожней, смотри, чтобы тётя Нина не нашла.

— Ладно. Что-нибудь придумаю. Она ко мне в комнату нечасто заходит.

Поговорили, называется. Стояли друг напротив друга, как два придурка, боясь пересечься взглядами. Пашка повернулся к двери, доставая из рюкзака ключ, а я, постояв ещё минуту и посмотрев на его сгорбленную под тяжестью сумки спину, начал спускаться по лестнице к выходу. На душе было хреново. Даже не знаю, на кого больше злился — на себя или на Пашку.

За все годы дружбы, а мы дружили ещё с детского сада, это была наша первая серьёзная размолвка. Ссорились-то мы часто из-за разной ерунды, но не больше, чем на пару дней. Потом даже и причин не помнили, да и не мирились вовсе. Просто, либо он ко мне приходил на следующий день, как ни в чём ни бывало, либо я к нему.

Сейчас было всё по-другому. Между нами стоял человек, которого я не мог просто так сбросить со счетов. Как это называется — любовный треугольник? Лично для меня это был пятый угол, в который я загнал себя сам. Лена была сначала девочкой, которая мне очень нравилась, и мы с ней дружили. Потом — моей девушкой, в которую я был влюблён. А сейчас, получается — моей женщиной. Ну, это так называется. Какая Ленка женщина?! Осталась всё той же смешливой, язвительной девчонкой, какой её я знал всегда. Но наша детская дружба переросла в серьёзные взрослые отношения, и я этим очень дорожил. И сейчас ждал с нетерпением, когда наконец её увижу. Вот только как мне теперь с ней себя вести после всего случившегося с Пашкой? Это был ещё тот вопрос!

А Пашка по всей моей жизни всегда был рядом. Он был моим единственным настоящим другом. Конечно, я не был слепым и лет с четырнадцати начал замечать, что он стал проявлять по отношению ко мне не совсем те чувства, которые можно назвать только дружбой, но я об этом слишком не заморачивался. Не видел, а может, не хотел видеть в этом что-то особенное. Бывало, когда мы бесились, валяя друг друга по траве, или дома дурачились на полу, он вдруг начинал краснеть и покрывался испариной. Я просто отпускал его и делал вид, что ничего не замечаю, переключался на что-то другое, давая ему время прийти в себя. Так было.

А с некоторых пор у меня рядом с ним начинало просто срывать крышу. Я никогда не причислял себя к «голубым», такого даже в мыслях не было. Я был «нормальным». Почему так происходило рядом с Пашкой? Может, мы слишком сроднились с ним в Безвременье? Мы ведь даже не знали, сможем ли вернуться когда-нибудь назад, или нам суждено там погибнуть. Возможно, в этом была причина, почему нас кинуло тогда друг к другу — мы искали спасение от этого ужаса.

А потом, перешагнув запретный рубеж, не смог уже остановиться я. Когда рядом Пашка — меня тянет к нему со страшной силой. Что это? Болезнь? Любовь? Думаю — нет. Это просто Пашка. Мой Пашка! Как я могу любить парня? Это абсурд! Я люблю свою Ленку. Что я испытываю к Пашке — я не знаю. Мне хочется его защищать, оберегать, заботиться о нём и… любить? Господи, что ж делать-то? Я совсем запутался.

Я забросил домой вещи и на маршрутке доехал до центра. Перекусил в кафешке: дома был пустой отключенный холодильник. Но сначала нужно было купить мобильник. С Леной не связывался уже несколько дней. Наверное, обиделась. А я в свете недавних событий просто не мог с ней общаться так, как прежде, она бы сразу почувствовала, что что-то произошло. Но и откладывать общение тоже больше было нельзя. Вот куплю телефон и сразу позвоню ей. Мобильник я купил почти такой же, как у меня был, только моделью поновее, дабы исключить ненужные вопросы родителей.

Для хранения денег приобрёл два чёрных небольших контейнера. Их легко было спрятать в столе среди прочих вещей. Такие же контейнеры купил для Пашки. Неважно, что между нами происходит. Решил сегодня же ему их занести. Мы должны были сохранить нашу общую тайну, иначе могли спалиться оба. И что потом рассказывать? Что мы были в гостях у людей из будущего, и они нам за «особые заслуги» деньжат подкинули несколько миллиончиков? И кто в этот бред поверит? И кого нам потом будут искать — психологов или психиатров?

А «дровишки» откуда? Клад в лесу нашли? Банк грабанули? В общем, это была очень серьёзная и крайне чреватая последствиями наша общая тайна. К тому же я не был уверен, что Пашка сам сделает всё как надо. Привык во всех вопросах полагаться на меня. Да и я сам за столько лет тоже к этому привык — всегда и во всём его опекать. И мне это не было внапряг, я не считал это какой-то особой заслугой. Это было совершенно естественно, как пить воду или умываться по утрам.

Я купил в центральном маркете продукты и вернулся домой. Включил холодильник, забросил по-быстрому всё туда и, прихватив пакет с контейнерами, отправился к Пашке.

Он открыл сразу и вопросительно уставился на меня. Я не стал ничего объяснять. Отодвинул его в сторонку, разулся, прошёл в комнату и вывалил на кровать контейнеры из пакета.

— Сейфы тебе принёс! — сказал, усмехнувшись. — Давай сюда выручку — сложим.

Пашка постоял в дверях, переводя взгляд то на контейнеры, то на мою лыбящую физиономию.

— И с чего вдруг такая забота? Может, усыновишь меня? — взял контейнер, повертел и бросил небрежно назад. Видя, что на его выпады я никак не реагирую, продолжил с ещё большим раздражением:

— Не надоело в няньках ходить? Я не маленький. Сам могу о себе позаботиться.

— Я вижу — уже начал, — кивнул я на разбросанные повсюду из сумки вещи.

— Паш, кончай бузить! Деньги уберём, и я уйду. Хочу убедиться, что их никто не найдёт. Меня это тоже касается. Это — наше общее дело, нравится тебе или нет. Давай доставай!

Пашка молча поставил рюкзак на кровать и открыл молнию. Внутри смятой кучей как попало были напиханы купюры.

— Твою ж ма-ать! Паш, что за хрень? Чё ты с ними делал? — я обалдело смотрел на скомканные бумажки.

Нет, этого малолетнего засранца на минуту нельзя оставить — чё-нибудь сотворит. Вот что теперь? Счас его мать придёт, а мы тут денежки утюжком разглаживаем. Картина Репина — «Не ждали».

— Короче, бери рюкзак и айда ко мне, пока нас не застукали. Ты ел?

Он молча смотрел на меня стоя в позе упрямого ослика.

— Ладно, у меня пожрёшь. Пошли!

Я отправил его в ближайший магазин канцтоваров за канцелярскими резинками, а сам с рюкзаком поднялся домой. На площадке столкнулся с соседкой — Татьяной Кимовной.

— Тимур, а ты чего здесь? Ты же в деревне должен быть, — сразу засыпала она меня вопросами, подозрительно оглядывая со всех сторон. Ну, тот ещё Штирлиц!

— Уже вернулся вот. Дела есть в городе, — и, предупреждая следующую порцию неудобных вопросов, быстренько юркнул за дверь своей квартиры.

«Фух! Не дом, а шпионская сеть! Никакой личной жизни!» — с досадой подумал про себя.

Дружить с соседями — это замечательно! Пока они не начинают активное вторжение на твою личную территорию. А для Татьяны Кимовны я и в сорок лет, наверное, останусь маленьким мальчиком, которого надо спасать то от гриппа, то от ангины.