Дом (СИ) - Страница 15

Настя приподняла голову:

— Сначала заварите себе отвар, и мне тоже дайте. И поешьте. Вы не ели три дня — мне не нужны ваши трупы, — она указала рукой на дверь. — Там, в комнате, вход в кладовую. Зайди — увидишь. В комнате возьми корзину. Справа на стене в кладовой светильник. Идите вместе, Паша тебе поможет. На полке банка жёлтая — это травяной сбор. И возьми из комнаты одеяло — меня морозит.

Этот дом — лабиринт какой-то. Когда мы подходили к нему, хоть и был туман, я всё равно видел, что домик небольшой, скорее похож на деревенскую баню, чем на дом. Но внутри оказалась просторная комната, из которой вход в другую, ещё большую, а из неё — в кладовую. Я уже ничему старался не удивляться.

Мы с Пашкой зашли в комнату, дверь в которую была рядом с дверью в нашу «темницу». Комната была разделена двумя деревянными ширмами, что-то вроде спальни и гостиной. На второй половине, у дальней стены, стояла широкая кровать с пологом, прямо как в королевском дворце. Какие-то резные шкафчики, креслица, большое зеркало в красивой золочёной оправе. Всё это я смог разглядеть, когда зашёл за ширмы взять одеяло. Кровать была не заправлена, видно, что на ней недавно лежали. Наверное, Настя. Больше-то некому. Я взял одеяло, подушку и отнёс Насте. Устроил её на подушке и укрыл одеялом. Она ничего не сказала, но посмотрела на меня с благодарностью.

Первая половина комнаты была обставлена обычно: вплотную к ширмам стояли два чёрных кожаных кресла, на полу — ковёр в красно-чёрную клетку. С одной стороны широкий диван, с другой — две двери. Одна из них была открыта — Пашка уже нашёл кладовую. Я вошёл следом.

Это была не кладовая, а целый склад со стеллажами в три ряда и двумя проходами между ними. На одном из стеллажей стояли и лежали стопками какие-то книги, похожие на амбарные, коробки. На другом — посуда и много разной домашней утвари. Тут же, на нижней полке, стоял знакомый контейнер, при виде которого неприятно кольнуло внутри. Остальное я сильно не разглядывал: нашей целью были продукты.

Пашка стоял у крайнего стеллажа. В кладовой была нормальная комнатная температура, но когда я подошёл к Пашке, почувствовал холод. Как будто этот стеллаж был в невидимом морозильном отсеке. Пашка ещё ничего не взял, а стоял и ждал меня. Я сразу увидел жёлтую банку со сбором. Продукты размещались в отдельных шкафчиках. Мы взяли только то, что можно было поесть сразу: хлеб, два небольших куска вяленого мяса, молоко в литровой бутылке. А ещё овощи и зелень. Они лежали на противне, накрытом прозрачным пластиковым куполом, и были очень свежими.

С Пашкой вообще не разговаривали — делали всё молча. Он был спокойным, но угрюмым. Я его не трогал. Обсуждать, анализировать ситуацию… Было не до того. Мы больше не заперты в клетке — уже хорошо. А бояться я устал. Только бы выбраться отсюда!

Мы вернулись в комнату. Настя как-будто спала или просто лежала с закрытыми глазами. Я не стал к ней подходить, а сразу пошёл к печке. Нужно было вскипятить воду для отвара. А для этого растопить печь. Чем? Рядом ничего не было — ни дров, ни угля.

«Оспади! Какой уголь? Кто им уголь сюда потащит?»

Пришлось идти спрашивать у Насти. Я подошёл и тронул её за плечо. Она сразу открыла глаза.

— Насть, чем печку топить? Может, у вас дровник какой есть?

— Есть, но тебе одному выходить нельзя — заблудишься в тумане. Придётся идти вместе.

«И куда я её потащу такую? — подумал я. — Она же идти совсем не может».

— Паш, открой настежь входную дверь и стой там. Пойдём дрова искать.

Пашка стоял к нам спиной у столешницы и резал на тарелку мясо.

Я хмыкнул про себя:

«Кажется, малыш начал в себя приходить. Я не просил — сам догадался».

Пашка открыл дверь и выжидающе смотрел на меня. Я огляделся. Увидел на вешалке какую-то старую ветровку и сказал надеть ему. Он и так-то всегда мёрз, а уж теперь и говорить было нечего — после трёхдневной голодовки.

Потом повернулся к Насте. Она тоже смотрела на меня с ожиданием. Я не стал ничего объяснять, просто взял её на руки и понёс к двери. Осторожно спустился по ступенькам и остановился.

— Куда дальше, в какую сторону?

— Поверни направо, за дом, там между деревьев есть тропинка, она ведёт к сараю. С тропинки не сходите, Паша пусть следом идёт и за тебя держится, — она обхватила мою шею руками, чтобы мне было удобней её нести.

Дойти-то мы дошли. И дрова в сарае были: жёлтые, ровно уложенные. Вот только как их принести в дом? У меня на руках Настя, Пашка сам еле ходит. Вот же блин! Но выход всё-таки нашёлся — я увидел кусок брезента, который был заткнут за дрова у стенки.

Посадил Настю на какой-то ящик. Пашка сел с ней рядом и придерживал. Я расстелил перед входом брезент и стал складывать на него дрова.

Можно было тянуть за свободный конец за собой по земле. Неудобно, но другого ничего не оставалось. Вот только я не был уверен, что Пашка осилит такой груз.

— Настя, вы здесь посидите, я по-быстрому дрова сам отволоку и приду за вами.

— Нет, Тимур! Ты не понимаешь. Просто поверь — без меня вам нельзя здесь ходить.

— Как же мы тогда сами, одни к дому вышли?

— Не сами. Вас к дому Ургорд привёл. Не будем тратить время, его почти не осталось. Идём назад. Оставь столько, сколько Паша сможет утащить. Пусть он впереди идёт, а мы пойдём следом.

Пашка наклонился и взял с брезента пять поленьев.

— Я так унесу. Мне не очень тяжело.

Мне ничего не оставалось, как согласиться. Мы пошли назад. Пашку покачивало, но он шёл, не останавливаясь. Настя держала его сзади за капюшон ветровки, а я нёс Настю.

Да-а, в другое время я бы над этим «цирком на выезде» оборжался, особенно если бы смог со стороны на нас посмотреть! Вернёмся назад — будет что вспомнить!

Я, наверное, стал полным идиотом, если в смертельно опасной ситуации находил смешные моменты. Или у меня защитная реакция организма так работала, чтобы совсем крыша не съехала от происходящего?

На все приготовления у нас ушло больше часа. Настю я отнёс в её кровать в спальне. Пашку пришлось тоже уложить. Силёнок у него оставалось немного, и те были истрачены на поход за дровами.

Я сходил в нашу — блин! нашу! — клетку и принёс покрывало с подушкой для Пашки.

Растопил печку сразу, опыт имелся, поставил чайник с водой. Вскоре чайник закипел — дров как раз хватило.

Я понятия не имел, сколько нужно травы для отвара. Бросил на глаз в термос и залил кипятком. Дорезал оставшийся кусок мяса и положил на одну тарелку с хлебом. Из овощей были огурцы, редис и лук. Просто протёр всё влажным концом полотенца и крупно порезал в неглубокую миску. Очень хотелось взять хотя бы ломтик огурца, но… в комнате лежал голодный Пашка. Я не мог.

Сходил ещё раз в клетку, забрал подушку и покрывало, отнёс в другую комнату на диван: после кровопускания мне тоже потребуется отдых.

Со склада забрал чёртов контейнер. Поставил его на стол и открыл. Там было всё: колба с пробкой, марля, баночка с мазью, скальпель. В пластиковой коробочке лежали полоски пластыря и ватные диски. На самом дне увидел клеёнку, свёрнутую вчетверо.

«Дожил! Спокойно пересматриваю орудия нашего насилия, и хоть бы что! Не зря говорят, что человек — такая скотина, которая быстро ко всему привыкает. Так, ладно, оставим чёрный юмор в покое — пора пить отвар».

На то, чтобы всех, и себя в том числе, напоить отваром и после полежать, ушло ещё минут тридцать. Настя взяла только немного хлеба и молоко. А Пашке я пододвинул табурет, накрыл его полотенцем и поставил две тарелки с продуктами. Молоко поставил возле табуретки. И сам устроился рядом на полу. Мы молча поели. Хотелось наесться «до отвала», но нельзя было. Поэтому ели потихоньку, откусывая маленькими кусочками, долго пережёвывая и запивая молоком попеременно прямо из бутылки. Еда после трёхдневного голодания совсем не подходила. Неизвестно, как ещё отреагирует наш желудок. Поев, Пашка откинулся на подушку и сразу уснул. Я унёс остатки на столешницу и пошёл к Насте, прихватив с собой контейнер и пластиковый стакан.