Дом с привидениями (антология) - Страница 2

Больше того: это качество должно быть присуще любой цивилизации, где бы она ни находилась, — на Земле или в окрестностях какой-нибудь Тау Кита. Уверенность в этом лежит в основе рассказа Святослава Логинова “Взгляд долу”. И человек по имени Сонд, и Яфмам, обитатель некоей неназванной планеты, в равной мере соответствуют тому высокому критерию, который мы называем человечностью.

Правда, два общества, которые представляют они, разительно отличаются друг от друга. Земляне продолжают идти тем же путем технологической цивилизации, по которому движемся мы уже тысячи лет. А обитатели планеты магов избрали путь иной, который можно было бы, используя традиционные термины и понятия НФ, назвать цивилизацией биологической. Для достижения своих целей им не надо сооружать громоздких машин, не нужен весь наш арсенал технических ухищрений. Зачем? Ведь достаточно подумать, сосредоточиться, приложить энергию собственной мысли, чтобы напрямую, минуя посредничество машин, механических усилителей и исполнителей нашей воли, создать все, что необходимо.

Но за все надо платить. И если мы за неразумное развитие технологии, за сомнительные порой достижения прогресса платим сейчас, например, катастрофическим загрязнением окружающей среды, грозящим в будущем (и недалеком!) необратимой деградацией природы, то обитатели планеты магов за свои односторонние успехи расплачиваются жестким самоограничением, изоляцией от других миров? “взглядом долу”.

Обе крайности равно неприемлемы. У нас, на Земле, все ширится движение, призывающее человечество сознательно ограничить свои потребности, отказаться от всего, что не является жизненно необходимым, во имя сохранения самой биосферы нашей планеты, во имя нашего собственного будущего. С удивительной прозорливостью писал об этом еще в конце пятидесятых годов классик современной отечественной НФ Иван Ефремов в романе “Туманность Андромеды”, называя такую фазу в истории общества Эрой Упрощения Вещей. На планете магов в рассказе Логинова находятся люди, которые не в состоянии преодолеть зов неба, те местные Дедалы, Монгольфье и Райты, которые становятся “зеркальными магами” (заметьте, и здесь образ зеркала!).

Но если бы идея рассказа заключалась лишь в том, что в любом обществе всегда были, есть и будут несогласные с общепринятыми нормами, идеями, взглядами, — это было бы слишком просто. Мысль писателя глубже, значительней: в замкнутом, герметичном сообществе, будь то племя, народ или все человечество, преодолевать внутренние противоречия гораздо сложнее, чем в открытом. “Заболевшие небом” обитатели планеты магов легко впишутся в земной мир. И пусть Сонд не пускает туда своих детей, “пока они неизлечимо не заболеют небом”, у детей ведь могут оказаться на этот счет свои соображения. Но в том, что среди миллиардов землян непременно сыщутся, не могут не сыскаться те, кому окажется близок и дорог образ жизни магов, кто захочет постичь и принять их мир, опустить “взгляд долу”, нет сомнений. А значит, оба мира, обе планеты, оба общества нужны друг другу, их союз обоюдожелателен и взаимовыгоден, ибо они помогут друг другу преодолевать свои внутренние несовершенства.

Конечно, Контакт может оказаться не столь прямым, как в этих рассказах, он может быть опосредованным, как это происходит, например, в повести Александра Шалимова “Эстафета Разума”, где между партнерами по Контакту пролегла труднопредставимая бездна не пространства даже, а еще менее преодолимого времени.

Кто знает, окажется ли обстановка на Марсе, когда туда доберутся наконец земляне, именно такой, как описана она у Шалимова, — речь, естественно, о реальных условиях, а не о фантастических “фантомах Азария”. Хотя на поверхности Красной планеты поработали уже и советские, и американские автоматические исследовательские станции, быть уверенным в чем-либо до конца нельзя. Писатель учел едва ли не все, что сегодня известно о Марсе, но ведь и на Земле мы делаем все новые открытия, несмотря на то, что планета наша, казалось бы, изучена вдоль и поперек. Не сходятся пока во мнениях астрономы и по поводу гипотетического Фаэтона: одни считают, что пояс астероидов между Марсом и Юпитером — это остатки прекратившей свое существование планеты; другие полагают более вероятным, что астероиды являют собой своего рода “строительный материал” для еще не сформировавшейся планеты… Но как бы то ни было, а написана повесть с такой степенью достоверности, с таким эффектом присутствия, словно речь идет не о фантастической “марсовке”, а о зимовке где-нибудь в Антарктиде, о которой автор писал не один раз. И оттого невольно верится — все именно так и есть там, на далекой Красной планете.

И еще одно, может быть, самое главное. Чисто фантастическую идею о працивилизациях Солнечной системы, о разумной расе, будто бы обитавшей некогда на Фаэтоне и переселившейся потом на Марс, а оттуда на Землю, расе, потомками которой являемся и мы, — через эту идею, популярную у писателей-фантастов, просвечивает другая, оригинальная. Здесь, у нас на Земле, зарождались, достигали расцвета и угасали многие цивилизации. Но какую-то часть своего опыта, знаний, культуры они передавали тем, кто был рядом, кто наследовал им. Вечно идет непрерывная смена поколений, и каждое передает свой опыт, знания, идеи следующему за ним. И цепь эта не должна прерываться. Заботой о будущем человечества продиктована фантастическая гипотеза писателя об информационном поле ушедших предков, которое материально запечатлелось в окружающей среде и продолжает воздействовать на нас как эстафета разума.

Коллизия Контакта, как видим, совсем не обязательно требует в равной мере выписывать обоих партнеров; важен факт Контакта, выступающего в роли того самого Лукианова зеркала, в которое смотрится человек, народ или человечество.

Ушли в прошлое времена, когда одна лишь мысль о встрече с инопланетным разумом казалась революционной и требовала обоснования. Вспомните “Звездные корабли” Ивана Ефремова, где найденный при раскопках в Гоби череп звездного пришельца выступает символом вселенского человеческого единства. Повесть дышала надеждой на Контакт — и не только космический. Оно и понятно: в канун “оттепели” так естественна была мечта о крушении “железного занавеса”…

Тридцать лет спустя Андрей Столяров в рассказе “Чрезвычайная экспертиза”, подхватив ефремовскую эстафету, использует тот же образ. Однако рассказ, написанный накануне перестройки, откровенно пессимистичен: Контакт прерывается ракетным залпом.

“…Когда вездеход остановился перед казармами, Астафьев, вылезая, негромко спросил генерала:

— Как вы думаете, они еще прилетят?

Генерал промолчал, а полковник, обернувшись с переднего сиденья, ответил:

— Я бы на их месте не рискнул”.

В другом рассказе Столярова, “Дверь с той стороны”, партнер по Контакту тоже откровенно абстрактен — символ, а не образ. Но отсутствие конкретного образа художественно обосновано — слишком уж чужда сила, с которой столкнулся герой рассказа, всему человеческому, всем нашим представлениям о жизни и разуме. “Мы слишком разные, — подумал Мазин. — Может быть, это и не Вторжение, но мы слишком разные…. Мы никогда не поймем друг друга”.

Мазин прерывает Контакт — ценой своей жизни. И тем самым доказывает, что даже самый обычный, заурядный, на первый взгляд, человек, вовсе никакой не супермен, может тем не менее в свой звездный час взять на себя ответственность за все человечество.

Впрочем, различия между партнерами по Контакту не всегда означают невозможность взаимопонимания. Казалось бы, уж как велики различия между элиминаром — искусственным существом, роботом, созданным не то в отдаленном будущем, не то на другой планете, не то в ином каком-то параллельном мире, — и людьми, причем даже не сегодняшним человечеством, а обитателями Франции конца XV века. И тем не менее взаимопонимание — пусть постепенно, трудно — рождается. Нелегко роботу Уайту, герою “Повести о Белом Скитальце” Игоря Смирнова, постичь не логику, но нравственные законы, движущие людьми. Однако постепенно от чисто машинной логики приходит он к человеческой совести. Не случайно дважды автор ставит его в одно и то же положение — выбора, кого спасать первым: юношу или старика. И если в первом случае, в начале повести, Уайт совершает выбор, исходя из сугубо логических, строго рациональных соображений, то во втором — так и хочется сказать, что руководит им не ум, а сердце (хотя какое уж сердце у робота!). Постепенная эволюция Белого Скитальца, очеловечивание Уайта — это тоже утверждение человеческих ценностей, рассматриваемых в Лукиановом зеркале Контакта.