Дом с характером - Страница 1

— Вот пусть Чармейн этим и займется, — сказала тетушка Семпрония. — Нельзя же бросить дедушку Вильяма в беде.

— Вашего дедушку Вильяма? — удивилась миссис Бейкер. — Но ведь он… — Она кашлянула и понизила голос, словно собиралась сказать что-то нехорошее и даже неприличное. — Он же чародей!

— Разумеется, — кивнула тетушка Семпрония. — Видите ли, у него… — Тут она тоже понизила голос: — У него в организме опухоль, и вылечить его могут только эльфы. Для этого им понадобится его забрать, а кто-то же должен присмотреть за домом. Понимаете, если за чарами не следить, они разбегутся. А у меня нет ни минуты свободного времени. Один только фонд помощи бездомным собакам…

— У меня тоже. В последнее время у нас выше головы заказов на свадебные торты! — поспешно перебила ее миссис Бейкер. — Вот только сегодня утром Сэм говорит мне…

— Значит, этим должна заняться Чармейн, — постановила тетушка Семпрония. — Она уже большая девочка.

— Э-э… — сказала миссис Бейкер.

Они разом посмотрели в дальний конец гостиной, где сидела дочь миссис Бейкер — та, как всегда, уткнулась в книгу, отгородившись узкой и длинной сутулой спиной от того скудного света, которому удавалось пробиться сквозь герани миссис Бейкер; рыжие волосы были закручены в воронье гнездо, очки съехали на кончик носа. В одной руке у нее был отцовский пирожок — большой, с повидлом, — и она медленно жевала его за чтением. В книгу сыпались крошки, и, когда они мешали читать, Чармейн смахивала их со страницы пирожком.

— Э-э… лапочка, ты слышала, о чем мы говорили? — нервно спросила миссис Бейкер.

— Не-а, — ответила Чармейн с набитым ртом. — А что?

— Значит, решено, — заключила тетушка Семпрония. — Бернис, дорогая, я уверена, вы сами все ей объясните.

Она поднялась, величественно расправив сначала складки тяжелого шелкового платья, а затем оборки зонтика.

— Я заеду за ней завтра утром, — добавила она. — А сейчас, пожалуй, сообщу бедному дедушке Вильяму, что за его домом присмотрит Чармейн.

И она выплыла из гостиной, оставив миссис Бейкер сожалеть о том, что тетушка ее мужа так богата и так любит командовать, и ломать себе голову, как все объяснить Чармейн и особенно Сэму. Сэм бдительно следил за тем, чтобы Чармейн неукоснительно соблюдала приличия. Миссис Бейкер тоже за этим следила, когда не вмешивалась тетушка Семпрония.

Между тем тетушка Семпрония уселась в элегантную коляску, запряженную пони, и велела кучеру отвезти ее на другой конец города, где жил дедушка Вильям.

— Я все устроила, — объявила она, пробравшись по лабиринту волшебных проходов в кабинет, где сидел и мрачно что-то писал дедушка Вильям. — Завтра сюда приедет моя внучатая племянница Чармейн. Она проводит вас и будет ухаживать за вами, когда вы вернетесь. А пока присмотрит за домом.

— Как любезно с ее стороны, — отозвался дедушка Вильям. — Надо полагать, она хорошо разбирается в магии?

— Представления не имею, — сказала тетушка Семпрония. — Зато я знаю, что она вечно сидит носом в книжку, никогда ничего не делает по хозяйству и мать с отцом пылинки с нее сдувают. Ей будет полезно для разнообразия заняться чем-нибудь человеческим.

— Ах, вот оно что. — Дедушка Вильям поднял голову. — Спасибо, что предупредила. Я приму меры.

— Сделайте милость, — кивнула тетушка Семпрония. — И советую как следует запастись провизией. В жизни не видела, чтобы девочки столько ели. И при этом тощая, как ведьмина метла! Просто в голове не укладывается! Так, значит, я привезу ее завтра утром, до того как прибудут эльфы.

Она повернулась и вышла.

— Спасибо, — слабым голосом произнес дедушка Вильям ей в прямую шуршащую спину. — О-хо-хо, — добавил он, когда хлопнула входная дверь. — Ну что ж. Ничего не поделаешь, надо быть благодарным своим родственникам.

Как ни странно, Чармейн тоже была благодарна тетушке Семпронии. Нет, конечно, вовсе не за то, что ее заставляют ухаживать за старым больным чародеем, которого она даже никогда не видела.

— Могла бы вообще-то сначала у меня спросить, — не раз и не два пожаловалась она матери.

— Наверное, она понимала, лапочка, что ты сразу откажешься, — в конце концов предположила миссис Бейкер.

— Может, и отказалась бы, — ответила Чармейн. — А может, — добавила она, пряча улыбку, — и нет.

— Лапочка, я же не говорю, что тебе это должно понравиться, — дрожащим голосом заметила миссис Бейкер. — Это так неприятно… Зато ты совершишь добрый поступок…

— Добрые дела — это не ко мне, ты же знаешь, — отрезала Чармейн, направилась наверх, в свою нарядную беленькую спальню, села там за аккуратненький письменный стол и стала смотреть в окно на крыши, башни и трубы города Норланда, столицы Верхней Норландии, и на голубые горы вдали. По правде говоря, это было долгожданное везение. Чармейн ужасно надоела ее приличная школа, а особенно — родители, потому что мама относилась к Чармейн, словно та была тигрицей, о которой нельзя сказать наверняка, ручная она или нет, а отец вечно все запрещал, потому что это нехорошо, небезопасно или не принято. Наконец-то ей подвернулась возможность улизнуть из дома и сделать… гм… кое-что, о чем Чармейн давно мечтала. Ради этого стоило немного пожить у чародея. Чармейн стала собираться с силами, чтобы написать письмо, необходимое для исполнения ее мечты.

Довольно долго силы не собирались вообще. Чармейн сидела и глядела на тучи, громоздившиеся над вершинами гор, белые и лиловые, похожие то на толстеньких зверюшек, то на гибких грозных драконов. Чармейн глядела, пока облака не развеялись, оставив после себя лишь легкую дымку на синем небе. Потом она сказала: «Сейчас или никогда». После этого она вздохнула, надела очки, висевшие на цепочке на шее, и достала хорошее перо и лист самой лучшей почтовой бумаги. И написала каллиграфическим почерком:

[1]

Чармейн откинулась на спинку стула и перечитала письмо. Конечно, думала она, писать в таком тоне старенькому королю — наглость чистой воды, но все равно ей казалось, что письмо получилось очень хорошее. Сомнения вызывало только одно место — где говорилось, что она уже достигла нужного возраста. Обычно так говорят, когда человеку уже есть двадцать один или по крайней мере восемнадцать, это Чармейн прекрасно понимала, но все равно считала, что это не совсем ложь. Она же не указала, какого именно возраста достигла. И к тому же нигде не написала, что много училась или обладает большим опытом, — вот это было бы настоящей неправдой. Чармейн даже не упомянула, что любит книги больше всего на свете, хотя это как раз истинная правда. Все равно любовь к книгам и так сквозит в каждой строчке.

Король наверняка просто скомкает письмо и бросит в камин, подумала Чармейн. Зато я сделала что могла.

Она пошла и отправила письмо, чувствуя себя невероятно смелой и независимой.

На следующее утро тетушка Семпрония прибыла в своей коляске, запряженной пони, и погрузила туда Чармейн вместе с аккуратным ковровым саквояжем, который миссис Бейкер набила одеждой Чармейн, и второй сумкой, гораздо большей, которую мистер Бейкер набил пирожками, плюшками, булочками, рогаликами и ватрушками. Вторая сумка была такая большая и так сильно пахла вкусными приправами, подливкой, творогом, фруктами, вареньем и специями, что кучер, правивший коляской, обернулся и изумленно принюхался, и даже тетушка Семпрония и та царственно раздула ноздри.