Дом на могиле - Страница 18

— Кто-то в белой одежде?

— Не знаю, что на нем было. Одежда была белая и похожая на... ну, не знаю, что-то странное. Эта фигура вошла в тоннель и исчезла.

Он засмеялся:

— Может, она напоминала призрак?

— Не паясничайте!

Он выпрямился и посмотрел на меня, задумчиво потирая копчик носа.

— Как-нибудь, мисс Стантон, если у вас найдется свободное время, я бы хотел написать ваш портрет.

— Что? — я с отвращением посмотрела на него.

— Такой, какая вы сейчас, конечно. Сердитая и надменная, — пояснил он. — Хорошенькая и немного пьяненькая. Я хотел дать вам только ложечку рома, чтобы оживить вас, но вы припали к бутылке так, словно собрались ее осушить! Наверное, назову ваш портрет «Разгневанная леди». Как вам это название?

Я в ярости уставилась на него:

— Вы понимаете, что говорите? Будь вы мужчиной, вы бы уже давно пустились на поиски... того, кто на меня напал!

Художник кивнул с притворной серьезностью:

— Ждал, когда вы это скажете!

— Не волнуйтесь! Я доложу об этом в местную полицию. Они сообразят, что делать!

Он насмешливо усмехнулся:

— На Уэргилд-Айленде? Право, мисс Стантон! Ближайшая полиция находится в Тайсоне, в двадцати милях от Грэнит-Бей, на материке. Если вы разумная девушка, то забудете о том, что с вами произошло, и избавите себя от множества неудобств и неприятностей. Скорее всего, это был несчастный случай, если там действительно кто-то был. Вы здесь посторонняя. Вы прожили на Уэргилд-Айленде не более педели и, наверное, из-за дождя впервые вышли за пределы Уэруолд-Хаус. Будьте разумны. Ну, зачем кому-то вас убивать? Какой у него может быть мотив?

Я с удивлением посмотрела на него:

— Я видела золотой лист, помните? Вы имеете какое-нибудь представление, какую сумму коллекционер может заплатить за такой листок?

Художник пожал плечами:

— Коллекционеры — странный народ. Вы бы удивились, если бы узнали, сколько они иногда платят за мои картины. Или как часто отказываются от работ намного лучших. Но я понимаю, к чему вы клоните. — Он помолчал. — Ладно! Пойду посмотрю. А вам безопаснее остаться здесь, пока я не вернусь. Если вас что-то напугает, просто нажмите на клаксон и держите его.

— Вы не оставите меня здесь одну! — в ужасе вскричала я. — Я с вами!

Он покачал головой, словно я была недоступна его пониманию:

— Мгновение назад вы мчались со всех ног, словно за вами гнался сам Сатана! Хорошо, идемте. Обратно подниматься долго и тяжело, а у меня слишком много дел, чтобы я тратил светлое время, бегая взад-вперед по Бикон-Крэг!

— Ерунда, — возразила я. — Когда мы вернемся, освещение будет еще хорошим. У вас будет лучший теневой контраст. И вам не надо никуда меня везти. Я могу дойти до Уэруолд-Хаус пешком. Здесь с вами я буду в безопасности. С того места, где вы сидели, можно видеть всю тропинку.

— Ха! — отреагировал он. — Что вы понимаете в живописи?

— Она меня не впечатляет, если вы это имеете в виду, — заявила я, неуверенно вылезая из джипа. — Я видела слишком много художников и произведений искусства. И если уж на то пошло, слишком долго прожила среди картин и в измазанной красками одежде. Спотыкалась о наборы красок и ножки мольбертов. Я жила с этим много лет.

— С художником? — он резко поднял брови. — Это интересно.

— С отцом.

Он, казалось, был разочарован, но вдруг воскликнул:

— Погодите минутку! Анжело говорил, что вы приехали из Калифорнии. Ваш отец, случайно, не Роберт Стантон?

Я кивнула:

— Верно. Вы знали папу? — Нетерпеливо глядя на него, я вдруг почувствовала себя менее одинокой.

Мы вместе направились к тропинке.

— Я однажды с ним встречался, Дениз. Высокий, смуглый джентльмен. Это было в Нью-Йорке. Он открывал мою выставку. Погодите... это было... года два назад.

— Так вы Дин Мейнард? — Я удивленно посмотрела на него. — Я помню!

Почему-то мне казалось, что Дин Мейнард старше. Теперь я припоминала, как папа хвалил его работы. Он называл его художником с большим будущим.

— Да, — ответил он, изучая меня и широко улыбаясь. — Теперь я знаю, в кого вы такая хорошенькая!

— А папа говорил, что в маму, — невольно улыбнулась и я. — Она была блондинкой.

Его голубые глаза неожиданно смягчились, но он отвернулся.

— Я бы хотел сказать, что хорошо знал вашего отца, Дениз. Но не могу. Я хорошо знаю его работы, но не его самого. Мы встречались только один раз и поговорили совсем немного. Я сказал ему, что хочу писать пейзажи на побережье залива Мэн и холмах Вермонта. Он согласился, что это хорошая идея. Рассказал мне об Уэргилд-Айленде и предложил приехать сюда весной. Сказал, что это прекрасное место для пейзажей. Постойте, кажется, он говорил, что жил здесь в детстве? Да, именно. Говорил. Минутку... теперь припоминаю. Еще говорил, что связан с семьей Уайгандов родственными узами.

Я неуверенно посмотрела на него:

— Папа вам это рассказывал?

— Да. Его тетушка вышла замуж за одного из Уайгандов, не так ли? Мать профессора. Я видел ее портрет, написанный вашим отцом. Сейчас он находится в нью-йоркской коллекции. По-видимому, Уайганды не разбираются в искусстве; это была очень хорошая картина. Или, может быть, у них стало туго с деньгами. Раскапывание могил, должно быть, дело накладное. Полагаю, она стоила примерно десять тысяч долларов.

Я пожала плечами:

— Вы знаете об этом больше, чем я знала неделю назад. Когда мне предложили эту работу, я понятия не имела, что профессор мой родственник. Он рассказал мне об этом через день после того, как я приехала, но по какой-то причине просил не упоминать об этом.

Дин Мейнард кивнул.

Мы дошли до скамейки. Отсюда вниз бежала крутая тропинка. Тени вокруг стен разрушенного дома стали длиннее. Посмотрев на него, мы не заметили никакого движения.

Мейнард тихо спросил:

— Но почему? Я могу понять, что ваш отец не упоминал об Уайгандах. Они не в его духе. Я поступил бы точно так же. Но почему профессор Уайганд хочет держать ваши родственные отношения в секрете, если он пригласил вас сюда?

Поскольку ответить на этот вопрос я не могла, а он занимал меня гораздо больше, чем его, то нетерпеливо ответила:

— Полагаю, у него есть на это какая-то причина, которую он в один прекрасный день откроет. Не лучше ли нам поторопиться? Ваш свет померкнет.

— К черту свет! — отозвался Мейнард. — Сейчас меня гораздо больше интересуете вы. — Он зашагал быстрее, так что мне пришлось поторопиться, чтобы поспевать за ним. — Я ничего не скажу, — добавил он глубоким голосом и, как мне показалось, с некоторой тревогой. — Это не мое дело! Все равно... — И вдруг осекся, посмотрел на меня. — Вам известно, что профессор Уайганд был... болен? Что здесь погиб человек?

— Да, знаю. Анжело Раволи рассказал мне об этом, когда переправлял меня на «Лорелее».

— Анжело — кладезь информации, — скривился мой новый знакомый. — Она не вся правдива, потому что Анжело предубежден.

— Потому что его отец знал профессора в Италии и от него зависит благосостояние Анжело?

— Не только поэтому.

— Какая же другая причина?

Мейнард искоса посмотрел на меня:

— Сейчас я не хотел бы вам ее называть! И не лучше ли нам поостеречься, вдруг ваша фигура в белом поджидает нас со второй стропилиной?

Я содрогнулась:

— Не шутите с этим!

Какое-то время мы шли молча, и я поймала себя на том, что потеряла всякое желание снова входить в эти разрушенные стены. Я не была уверена, какое из зол меньшее — идти с ним или одной ждать его на скамейке? Но все-таки решила идти с ним, поскольку он медленно продвигался вперед.

В отличие от меня, этот мужчина, по крайней мере, не испуган; в его решительной фигуре, идущей вперед, было даже что-то стимулирующее. Когда мы дошли до разрушенного дома, он остановился и положил руку мне на плечо.

— Сначала разведаем снаружи, Дениз, — прошептал он. — Прежде чем зайти внутрь. Идет?

— Идет! — нервно прошептала я в ответ и неохотно побрела за ним, огибая внешние стены дома.