Дом моего сердца - Страница 18

Именно его вера в нее заставила Шошану направить доску к берегу в очередной раз и, глядя через плечо, поджидать нужную волну. Шошана чувствовала, что скорее умрет, чем позволит себе сдаться.

И все удалось. Волна подошла и подняла Шошану вместе с доской на гребень. И она встала на ноги точно в нужный момент.

Шошана уверенно неслась по морю к берегу. И хотя ее полет продолжался меньше секунды, этого было достаточно, чтобы она почувствовала, как поет душа, ощутила свое единство с мощью океана. Усталости как не бывало. Вместо этого пришло радостное возбуждение.

Правда, она не совсем поняла, стало ли причиной ее радости то, что она каталась на волнах, или то, с каким уважением посмотрел на нее Роунэн, когда подошел к ней и протянул руку.

Он проводил ее на берег и набросил на нее, дрожавшую от изнеможения, свою рубашку.

– Я сделала это! – прошептала она.

Шошана вспомнила обо всем, чего достигла с того момента, когда они высадились на этот остров, и почувствовала, что довольна собой. Она стала совсем не тем человеком, каким была всего несколько дней назад, стала гораздо более уверенной в себе.

– Я хочу посмотреть, что умеете делать вы, – сказала она, имея в виду серфинг, но неожиданно ее взгляд остановился на его губах, а его взгляд – на губах Шошаны. – Покажите мне, – попросила она умоляющим тоном.

Покажите мне, как далеко это может зайти: Покажите все, на что может быть способен человек.

Он заколебался, посмотрел на ее губы, потом на волны. Она увидела страстное желание в его глазах и поняла, что он возбужден сейчас так, как, видимо, во времена юности, еще до того, как научился обуздывать свою страсть.

И тут Роунэн схватил доску и перебросил через бьющиеся о берег волны в море. Он лег на доску животом, потом сел, терпеливо поджидая волну. Шошана увидела задравшийся нос доски и только подумала, что Роунэн, видимо, пропустил подходящую волну, как он встал на доске во весь рост. Он мчался наперерез волнам грациозно и уверенно, так, что захватывало дыхание. Глядя на него, можно было подумать, что это невероятно легко.

Всю свою жизнь Шошана имела дело с мужчинами, называвшими себя принцами, но впервые увидела сейчас человека, который действительно был властелином на земле, которому было достаточно своей силы и комфортно в своем положении.

Роунэн продемонстрировал все свое искусство.

Море он, возможно, и подчинил себе, но был бессилен перед тем испепеляющим жаром, который возник между ними сразу же, как только он прикоснулся к ней целую неделю тому назад, целую жизнь тому назад.

Роунэн делал сейчас то, что делали все мужчины перед женщинами со времен Сотворения мира: красовался перед ней, говорил, не прибегая к словам: Я сильный. Я бесстрашный. Я ловкий. Я охотник, и я буду добиваться тебя. Я боец, и я буду защищать тебя.

Это был брачный ритуал, и Шошана чувствовала, как ее сердце откликается на ту песню, которую он поет ей.

Наконец он выбрался на берег и лег, тяжело дыша, на песок рядом с ней.

Ей хотелось снова ощутить вкус его губ, но она понимала, что это опасно. Зная о ее проблемах, он никогда не поверит в то, что она не ищет удобного пути избежать своего удела. Она может испортить оставшееся им короткое время.

Уже завтра они уедут отсюда.

Словно думая о том же, что и она, Роунэн предложил ей свой план на этот день. Они переплывут на лодке через залив и найдут свой мотоцикл, спрятанный в кустах. Может быть, она знает ресторанчик, в котором подают рыбу с чипсами, недалеко от дворца? Шошана ответила, что это наверняка «Габби» – единственный на острове ресторанчик в британском стиле, который она знает.

– Мы встретимся там с полковником Питерсоном в три часа, – сказал Роунэн.

– А что потом?

– Если все спокойно, вы вернетесь домой. Если нет – вам, скорее всего, придется скрываться еще какое-то время.

– Вместе с вами?

– Нет, Шошана, – спокойно ответил он. – Не со мной.

У нее будет сегодняшний вечер, потом она еще раз прокатится на мотоцикле, а потом… что бы ни случилось потом, все это закончится.

Она старалась не поддаваться грусти, для грусти у нее будет еще предостаточно времени.

А сейчас время для радости. Для общения. Роунэн знал, что они расстаются, и его бдительность была ослаблена.

Шошана взглянула на Роунэна, лежащего на песке рядом с ней.

Она была уверена: он краем глаза видит, что она наблюдает за ним, и, возможно, даже радуется этому.

Она протянула руку и положила ладонь ему на спину. На мгновение его мышцы напряглись, и она подумала, что он может встать и направиться в коттедж, чтобы соблюсти дистанцию между ними. Возможно, она перестаралась в своей игре.

Но он тут же расслабился и закрыл глаза. Однако она не решалась сделать дальнейший шаг из опасения, что он может отодвинуться, но знала, что он, как и она, понимает: время их общения почти закончилось.

Опускалась ночь, подул холодный ветерок. Шошана почувствовала, что кожа Роунэна, как и ее собственная, стала покрываться мурашками. Волны, набегающие на берег, обдавали их брызгами.

Но ни один из них не захотел что-то менять.

– А мы не могли бы развести сегодня костер? – спросила Шошана. – Прямо тут, на берегу?

Молчание. Внутренняя борьба. Казалось, он не ответит никогда. Она затаила дыхание.

– Пожалуй, – сказал он наконец севшим голосом. – Думаю, могли бы.

Роунэн искоса взглянул на Шошану. Она переоделась в полосатую рубашку и какие-то невероятные широченные холщовые штаны, которые откопала где-то в коттедже. Эти обтрепанные штаны со шнуровкой спереди делали ее похожей на очаровательного сорванца.

Она неуловимо изменилась после эпизода с серфингом, держалась как-то по-другому, обрела уверенность в себе. Он был рад, что способствовал этому.

Глядя на нее, на ее вздернутый подбородок, решительный взгляд и походку, он понимал, что она останется такой и никогда не выйдет замуж по расчету или в угоду кому-то.

Сегодня, в последнюю ночь их совместного пребывания на острове, он ослабит свой самоконтроль. Чуть-чуть, только в пределах необходимого.

Необходимого для чего? – спросил он себя.

Для того, чтобы помнить ее тогда, когда он отпустит ее, когда ее больше не будет рядом, когда он осознает, что, вероятно, никогда больше ее не увидит.

Но сегодня у него будет неповторимая ночь! Они вдвоем, костер, ее смех, отблеск огня на ее коже, сияние ее глаз, перед которым меркнет блеск звезд.

В наступающей темноте они принесли дрова на берег, а когда на небе зажглись звезды, жарили рыбу на шампурах, вспоминали приключения Шошаны на воде, смеялись.

Завтра все закончится. А сегодня он не собирался быть солдатом. Он собирался быть мужчиной.

Они проговорили до глубокой ночи. Похолодало, Роунэн принес плед, закутал плечи Шошаны, а когда стало еще холодней и она съежилась, он сел под плед рядом с ней, смотрел на звезды и прислушивался к шуму моря и ее голосу, украдкой поглядывая на ее лицо, которое стало еще прекраснее в мягком свете костра.

Сначала разговор был непринужденным. Он шутил, а она смеялась. Но постепенно их беседа становилась все серьезней. И он услышал о ее детстве, привилегированном и изнеженном и в то же время очень одиноком.

Шошана рассказала ему о котенке, которого нашла во время одного из редких посещений базара, о том, как она спрятала его под одеждой и принесла домой. Она улыбалась, рассказывая о котенке, избавившем ее от одиночества, о том, как разговаривала с ним, спала с ним, сделала его своим лучшим другом.

Этот кот умер.

– Может быть, глупо так переживать из-за какого-то кота, – произнесла она печально, – но я не могу передать вам, как я скучала по нему, как мои комнаты сразу опустели, когда его не стало.

– А как его звали?

– Только не смейтесь.

– Хорошо.

– Его звали Ретна. На нашем языке это означает «Любимый».

Роунэн не засмеялся. Больше того, эта история показалась ему даже грустной.