Дом и два жениха в придачу - Страница 4

– Глафира, тебе такого и знать не положено! – переключилась на нее матушка. – Юная девица должна быть стыдливой.

– Оно непросто, когда в избе одна комната, а мамка с папкой беспрестанно младших строгают. Уж как я рада у вас жить. Пошушукаетесь с барином раз в месяц тихонечко, кроватью суетливо скрипнете, да и все дела.

Мама побагровела при ее словах, поджала губы и перевела взгляд на меня.

– Я по доброте своей найду тебе еще одного жениха, и будь добра, не спугни! – начала воспитывать она. – Никаких разговоров о диссертациях, рунах или, упаси Отец Небесный, крипотоногафии!

– Криптографии, – машинально поправила я. – Это такая наука о шифрах. Весьма занимательная и нужная. На самом деле, даже дети играют с шифрами. К примеру, мы с сестрами, когда вели дневники, меняли порядок букв в словах.

– И учебу свою бросай! – рявкнула она. – Забила себе голову непонятно чем, теперь нос от всего воротишь! Знаешь, как было сложно с Тихомировыми сговориться?

– Сложнее четырех лет на факультете редких и забытых языков? – я не выдержала, вскочила с места и отбросила книгу. – Матушка, я столько сил приложила для поступления и того, чтобы удержаться на факультете, а вы моей судьбой таскание бревен видите!

– Не это! А благополучное супружество! Детей, достаток, счастье. Мужчину, на которого можно опереться и загородиться им от невзгод.

– Этим уж точно загородишься. Тихомировская порода вон какая крупная, – влезла Глаша, – помрет наша Яринка в попытках их наследником разродиться.

– Выпорю паршивку, если еще хоть слово скажешь, – рявкнула на нее бабушка и все-таки попыталась догнать шуструю Глашу. Но та по ее же рассказам, от пьяного отца часами бегала, куда там бабушке с ее больными коленями! А пока будет гонять, то поостынет, поругает Глашу, и успокоится на этом.

Я даже вытянула шею, чтобы разглядеть, как там у них дела, но мама вдруг больно дернула меня за рукав.

– Неблагодарная! Я столько для тебя делаю…

Не считая того, что я жила под родительской крышей, уже давно обеспечивала себя сама. Переводы со старорудского довольно востребованы в среде магов и историков, за них неплохо платят. Пускай девица в качестве специалиста многих смущает, но мой вклад в семейный бюджет был не таким уж маленьким.

– Я тоже многое делаю! – вспылила я. – Не понимаю, чем уважаемый лингвист хуже для семьи, чем девица с бревном на плече?

– Да что ты прицепилась к этим бревнам? Как будто все их таскают!

Ну, судя по комплекции госпожи Тихомировой – даже несколько раз в день. Мама наверняка тоже подумала об этом и решила сменить тактику:

– Ярина, ты не мужчина, чтобы становиться профессором. Пора взглянуть правде в глаза: твое место рядом с мужем. И раз уж ты живешь в моем доме, то будешь соблюдать мои правила! Так что готовься встретить следующего кандидата как следует! Третий десяток тебе! Перестарок! Кого найдешь в свои годы? Только нищего студента или заезжего гуляку из Норнга, от которого принесешь в подоле! Я же подбираю хороших женихов, обеспеченных!

Всего-то двадцать один год мне! Но матушка меня и раньше не слышала, теперь тем более. Вот как распалилась: до красных щек и сжатых кулаков.

– Хорошо, – легко согласилась я. – Тогда поживу в своем доме, со своими правилами.

Мама открыла рот, затем закрыла и ушла из комнаты, как следует хлопнув дверью. Я же чувствовала, как внутри все кипит от злости. Может, я ей не родная? Подкинули младенцем? Кто в здравом уме будет сватать родную дочь за всех этих Тихомировых? Ладно, Макарушка из них еще самый приличный, похудел бы на пару пудов, вообще б красавец был. А вот прошлые! Да при виде таких невесты в омут кидаются, лишь бы под венец не идти. А мне их родная мать приводит, в наш просвещённый век, когда девицам разрешили учиться и работать наравне с мужчинами.

Без лишних раздумий я вытащила из шкафа чемодан и начала складывать в него вещи. Хорошо, что прошлой весной мы ездили на воды и купили это клетчатое чудовище, не то пришлось бы нести вещи в покрывале. Как говорили деревенские – узле. Вот это был бы позор. А так – пусть соседи думают, что я отдыхать направляюсь. Или в столицу, посетить там несколько лекций.

На мою возню никто не обращал внимания, только Глаша возникла на пороге через несколько минут, прижимая к себе плетеную корзину.

– С вами пойду, – безапелляционно заявила она. – Вы барышня очень умная, но бестолковая.

– Это взаимоисключающие понятия, – ответила ей, не отвлекаясь от дел.

Так, сложила несколько платьев, белье, теплую накидку, карабин, что еще может понадобиться? Прихватить бы и книги, но столько всего разом не дотащу. Буду надеяться, что в матушке жадность победит гнев, и все томики не отправятся к букинисту.

– Вот, – продолжила Глаша, – слова умные знаете, а за жизнь – нет. Книг с собой наберете, а чем ужинать будете, наверняка и не подумали.

Здесь она права, насчет еды я действительно не побеспокоилась. А ведь дом бабушки Риты далеко от трактиров и пекарен, там разве что собственноручно зайцев стрелять или идти за грибами. Но тут снова незадача – если дичь я еще различала, то несъедобные грибы от пригодных в пищу – уже нет. Глаша и здесь была куда полезнее.

– К тому же барыня как вас оженит, за меня возьмется, – призналась она. – Так и говорила старшей барыне, мол, надоела мне Глашка, глупая да нерасторопная, надо и ей мужа подыскать. А раз она вас не жалеет, то мне и подавно упыря какого подсунет.

– Хорошо, – сдалась я. – Но учти: платить мне пока за работу нечем, на еду бы хватило. И из дома нас могут в любой момент попросить.

Если, конечно, я первой не найду ту записную книжку и не спроважу Тилля. Вздохнув, я пересказала ей историю, как обзавелась домом и какие с этим связаны сложности.

– Ну хоть глотнем свободы перед неволей, – кивнула Глаша.

Выходить из дома было тяжело. И физически (проклятый чемодан!), и морально. Я же с самого рождения жила с родителями, не отдалялась от них еще ни разу. Незамужним девицам оно и не положено, мало ли, какие слухи поползут, но мне сейчас было плевать. Не захотят меня новые женишки – тем лучше!

Уже ковыляя по садовой дорожке, я не удержалась, бросила взгляд на окно. Там тут же дернулась занавеска. Наверняка мама следила за мной и поспешила спрятаться. Она тоже не верила в происходящее. До последнего ждала, что одумаюсь и пойду прощения просить: жить-то мне больше негде.

Точнее, так было раньше, теперь же у меня есть своя половина дома, пускай к ней в придачу и идет заносчивый, ядовитый, как гадюка, фейский хлыщ! Представляю, как будет злорадствовать, что я так быстро вселяюсь. Еще и не одна, а в компании Глаши.

– Да не горюйте, барышня! – заговорила она, легко шагая со своим невесомым узлом. – Когда меня папка решила из дома выпроводить, я тоже лежала и ночь плакала. Думала, погибну в чужом месте. А потом приехала, глядь: работы крохи, еды вдосталь, комната у меня отдельная.

– Глаша, это чуланчик под лестницей, – уточнила я. – Вот в новом доме уже будет вполне приличная спальня. У госпожи Вильхоф их десять. Но да, я тоже хочу верить, что перемены только к лучшему.

– Дом свой – это ж еще какое лучшее! Дом – основа всего. Вот прибьется к вам какой мужичок негодящий, а вы его ухватом за шею, да с крыльца! Потому что вы там хозяйка. А хорошего, конечно, можно и приветить.

– Давай только без женихов. С меня прошлых хватило.

Глаша понимающе кивнула и поправила ползущий вниз платок. Дома ее странная одежда не так бросалась в глаза, а здесь, ближе к центру Тергорода, даже прохожие оборачивались. Женская мода до сих пор была консервативной: те же многослойные юбки и закрытый верх, что и в прошлом веке носили. К счастью, сейчас отошли от турнюров и жестких корсетов, сдавливающих ребра, но все предложения носить женщинам брюки не пошли дальше модных фарузских журналов. Глаша в те точно не заглядывала, а по-простому куталась во все, что попадалось под руку, не заботясь о сочетании цветов и фасонов. Вот сейчас на ней было две цветастые юбки, нижняя длиннее и ярче верхней, объемная вязаная кофта, а поверх – сшитый из лоскутов жилет. Платков она тоже натянула два: тонкий белый и с яркими розами поверх.