Дом Двух Разумов - Страница 3

— Нет, брат Стил. — Просто нет сил смотреть в этот ужасный глаз! — Он необычайно одарен. Вы знаете — конечно, не можете не знать, — что таким детям требуется время, чтобы стабилизироваться, прийти к согласию с…

— Его советник, Вори, жалуется на него. Она говорит, что у нее просто руки опускаются.

— Это временно. Вори отвечает за него всего пару недель. Как только она…

— Я понимаю, ты хочешь защитить его, Мимайз. Однако не позволяй любви к мальчику влиять на твои суждения. Думаю, здесь повторяется история с Тимасом. Это старая, старая схема — блистательный новичок, неспособный совладать с происходящими в нем переменами, который…

— Вы хотите отбраковать его? — вырывается у меня.

Стил улыбается и берет мои руки в свои. Меня затопляет волна его силы, его мудрости, его власти. Я ощущаю бездонный поток эмоций, перетекающий из его мистической Правой половины в спокойную, аналитическую Левую.

— Если ситуация с Рунильдом будет ухудшаться, я буду вынужден сделать это. Мне нравится мальчик. Я признаю за ним большой потенциал. Что, по-твоему, нам делать, Мимайз?

— Что я могу…

— Выскажись. Дай мне совет.

Полагаю, старший оракул разыгрывает со мной маленький спектакль. Я пожимаю плечами.

— Очевидно, всеми этими безумными выходками Рунильд пытается привлечь к себе внимание. Нужно постараться достучаться до него и выяснить, чего он хочет на самом деле. Может, нам удастся дать ему это просто путем нескольких бесед. Я поговорю с Вори. Я поговорю с его сестрой Китрин. И завтра же я поговорю с самим Рунильдом. Думаю, он мне доверяет. Мы с ним были очень близки весь прошедший год.

— Знаю, — мягко отвечает Стал. — Хорошо, посмотрим, что тебе удастся сделать.

В тот же день, когда я пересекаю внутренний двор, Рунильд выскакивает из дома для второгодков и бросается ко мне. Лицо у него пылает, голая грудь блестит от пота. Он вцепляется в меня, подтягивает до своего роста, заглядывает в глаза. Его глаза уже немного начали блуждать; однажды они станут совсем как у Стала.

Думаю, он хочет извиниться за сегодняшнее вторжение. Однако ему удается лишь выпалить:

— Мне очень жаль вас! Вы так хотели быть такой же, как мы!

И он убегает.

Быть такой же, как они. Да. Кто же не захочет жить в Доме Двух Разумов, вдали от шума и хаоса мира, посвятив себя мудрым размышлениям оракула и служению роду человеческому? Сестра моего деда по матери была из этого высокого общества, и в раннем детстве я часто посещала ее. Какой трепет и благоговение это вызывало — находиться в присутствии ее всезнающей Правой половины, чувствовать поток тепла и понимания, который излучал ее мудрый взгляд! Я мечтала оказаться здесь вместе с ней; мечта, вдвойне несбывшаяся, поскольку она умерла, когда мне было восемь, а к тому времени факт моей леворукости уже неопровержимо установили.

Левшей никогда не подвергают операции, в результате которой из них можно сделать оракулов. Половинки нашего мозга слишком похожи друг на друга: у большинства левшей в обеих половинах есть центры речи, и поэтому мало вероятности, что у нас разовьется дисбаланс умственной силы, которым должны обладать оракулы. Правши тоже рождаются с симметрично функционирующими половинами мозга, каждая из которых развивается независимо и дублирует действия другой. Однако к двум годам их Правая и Левая половины уже связаны таким образом, чтобы обеспечить им общий резерв навыков, и, следовательно, в дальнейшем каждая половина может развивать свои собственные, особые способности.

К десяти годам этот процесс специализации завершается. Язык, логическое мышление, все аналитические и мыслительные функции сосредоточены в Левой половине. Чувственное и художественное восприятие, музыкальные навыки, интуиция сосредоточены в Правой. Мозг Левой половины — ученый, архитектор, полководец, математик. Правая половина — поэт, скульптор, прорицатель, фантазер. Обычно обе половины действуют как одно целое. Правая испытывает всплеск поэтического озарения, Левая облекает его в слова. Правая видит узор фундаментальных связей, Левая отображает его в последовательности теорем. Правая намечает общие контуры симфонии, Левая переносит на бумагу ноты. Если между половинками мозга существует подлинная гармония, возникают гениальные творения.

Слишком часто, однако, управление захватывает одна сторона. Если доминантной становится Правая половина, мы получаем танцора, атлета, художника; испытывая некоторые проблемы со словами, они выражают себя исключительно невербальными способами. Однако гораздо чаще — поскольку мы, люди, поклоняемся слову — главенство захватывает Левая половина, заставляя подчиненную Правую погрязнуть в словесном анализе и комментариях, препятствуя интуитивному восприятию, замедляя его. В результате общество приобретает методичность и рациональность, но зато проигрывает в проницательности и милосердии. Мы не в состоянии повлиять на этот дисбаланс — только использовать преимущество его существования, дополнительно обостряя и углубляя его.

И вот дети приходят сюда, двенадцать самых лучших каждый год, и наши хирурги рассекают перешеек нервной ткани, связывающий Левую и Правую половины. Связь некоторого рода между половинками мозга сохраняется — каждая из них по-прежнему осознает, что в данный момент испытывает вторая, основываясь на накопленных воспоминаниях и навыках. Однако теперь Правая свободна от тирании «одурманенной» словами Левой. Левая рутинным порядком продолжает руководить всем, что касается чтения, письма, разговора и вычислений, а Правая, теперь сама себе хозяйка, наблюдает, регистрирует и анализирует способом, для которого не требуются слова.

Поскольку ее вербальные навыки чрезвычайно слабы, новоиспеченной независимой Правой приходится отыскивать другие средства выражения результатов своего восприятия, и после двенадцати лет обучения в Доме Двух Разумов некоторым детям удается этого достигнуть. Они способны — не знаю, как именно, никто, кроме оракулов, не знает, как именно! — передавать уникальные озарения, посещающие полностью зрелую и совершенно независимую Правую половину, своей Левой, а та передает их всем остальным. Это трудный и далеко не совершенный процесс, но он дает нам доступ к таким уровням знания, которые раньше были открыты только единицам. Те, кто владеет этим умением, и есть наши действующие оракулы. Они обитают в царстве мудрости и красоты, куда в прошлом были допущены лишь святые, пророки, величайшие творцы и некоторые безумцы.

Я тоже, если б смогла, вступила бы в это царство. Однако я уже из утробы матери вышла левшой, и мой мозг, во всем прочем вполне достойный, лишен требуемой асимметрии. Если я неспособна бьггь оракулом, решила я, то, по крайней мере, могу служить им. И вот еще девочкой я пришла сюда и сказала, что хочу быть полезной, и со временем мне поручили важную задачу введения новых детей в их новую жизнь. Таким образом я познакомилась с Джен и Тимасом, и с Джалил, и с Рунильдом, и с другими; некоторым из них предстоит жить среди самых выдающихся оракулов, а сегодня я приветствовала Хиролу, Миллиама, Гиболда, Галайн и их товарищей. Довольно с меня и этого.

Вечером мы, как обычно, собираемся на обед в главном зале. До этого момента моя новая группа не оказывалась в поле зрения старших, поэтому, когда я веду новичков на место, все внимательно разглядывают их, и они, естественно, смущаются. Группа каждого года сидит за отдельным круглым столом. Мои двенадцать обедают вместе со мной. За столом слева располагается моя прошлогодняя группа, ныне передоверенная Вори. Рунильд сидит среди них спиной ко мне, и само его присутствие заставляет меня испытывать напряженность, как будто от него исходит электричество. За столом справа сидит группа третьего года, сейчас сократившаяся до девяти человек — из-за смерти двоих и отбраковки Тимаса; группа четвертого года — прямо передо мной, а группа пятого, и среди них моя дорогая Джен, позади. Старшие дети сидят в центре. У стен большого зала стоят столики для преподавателей, которые ведут общеобразовательные занятия, а старшие оракулы обедают за длинным столом в дальнем конце зала, укрываясь за яркими красно-зелеными флагами.