Дом для внука - Страница 78
А как же ей еще-то, когда в лесу потерялась, глупый щенок, своего дома не нашла».. Воскресить бы Сокола, встретить живого, повиниться...
Яка достал складную опасную бритву, развел мыло, побрил перед зеркалом землисто-седую, плохо натянутую на скулы морщинистую кожу щек, верхнюю запавшую губу под хищным носом, широкий, выступающий подбородок и шею под ним, с крупным острым кадыком. Чуть прикрыл перед зеркалом глаза, вгляделся. Да, покойник. Глупый Монах сразу это заметил. Помолиться, облегчить душу и отлежаться? А для чего? Чтобы остаться? А зачем?..
В сундуке, под праздничной одеждой нашлось новое фланелевое белье. И рубаха и кальсоны отглажены.
Яка разделся в чулане, налил в таз воды из ведра — вода вчерашняя, нехолодная, — помылся неторопливо, старательно, с мочалкой и мылом. И голову помыл и тело. Потом облачился в мягкое фланелевое белье. Поверх надел голубую косоворотку с белой строчкой пуговиц, в которой венчался, черные брюки от костюма, тоже подвенечного, носки. Пиджак надевать не стал, чтобы не измять, не попортить, повесил на виду, рядом с кроватью. Потом наденут, когда совсем обряжать станут. Постоял, подумал и сиял косоворотку — тоже испортишь, забрызжешь кровью. Повесил ее на пиджак.
Ружье стояло у порога, рядом был брошен патронташ. Но он не понадобился: в левом стволе оставался патрон с картечью, сэкономленный на волчице. Нет, на собаке, на овчарке Монаха, который не стал ее искать, когда она пропала, и вот уже не помощником человека стала, а его врагом.
Яка вспомнил о Вахмистре и Мальве, — на редкость хорошо нынче работали, безбоязненно — разрезая пополам буханку хлеба, вынес им, бросил у крыльца.
— Помяните своего хозяина, скоты.
Собаки жадно стали есть, благодарно виляя хвостами.
Теперь осиротеют вместе с Зоей. Нет не вместе, Зоя нашла себе пару, и ее, считай, нету. Но жалости не было, и боли не было и тоски — пустота была, безысходная пустота.
Он возвратился в избу, убрал подушки с кровати, скатал к ногам постель, обнажив пружинистую сетку — когда голова откинется после выстрела, кровь не попортит постель, будет стекать на пол. Потом замоют.
Он взял ружье, лег на кровать, примерился — слава богу, носок с ноги снимать не надо, чтобы спустить курок, руки длинные. Вот коротыш Ванька Мохнатый без этого не обошелся бы. Бедный Ванька!
Жесткие стволы, ружья были теплыми, нестрашными. Помолиться бы, Даша молилась перед смертью и плакала, а о чем молиться, когда ничего не осталось, о чем плакать. Щелкнул взведенный курок, палец дотронулся до спускового крючка и вздрогнул словно от ожога. Прости, Господи, если Ты есть, раба Твоего Якова. Прости и помилуй!..
Выстрела он не слышал. Яркий свет залил сразу весь проулок до самого берега волжского моря, и в этом свете Яка увидел огородный плетень за своей избой, пыльные пожелтевшие лопухи у плетня и Сокола с медной бляхой ошейника — живого, веселого, с радостным лаем бегущего к нему.
АНАТОЛИЙ ЖУКОВ
Анатолий Жуков опубликовал несколько сборников повестей и рассказов, благожелательно принятых читателем и критикой, прежде чем появился роман «Дом для внука», где писатель предстал уже зрелым мастером, способным увидеть и показать жизнь в напряженной борьбе противоречивых тенденций:
Если в повестях и рассказах Анатолий Жуков талантливо изображал какие-то небольшие эпизоды из жизни своих героев, то в романе «Дом для внука» он исследует целые пласты жизни, вводит в повествование десятки различных персонажей.
Примечательна реалистическая достоверность, доподлинность всех этих людей — совхозных рабочих, колхозников, рыбаков, специалистов и руководителей сельского хозяйства, газетчиков, партийных и советских работников. Такая доподлинность достигается не умозрительным знанием и не только работой художественного воображения, но прежде всего практическим жизненным опытом.
Анатолий Жуков прошел нелегкую трудовую школу. Родился он в 1931 году в заволжском селе. Во время войны, как и многие подростки, работал рядом и наравне со взрослыми: прицепщиком и сеяльщиком на тракторах, копнильщиком и штурвальным на комбайнах, заготавливал сена — любая крестьянская работа стала привычна его рукам.
Послевоенные годы в деревне тоже легли в основном на плечи вдов и их подрастающих детей, не дождавшихся с войны своих отцов. Анатолий Жуков в своей большой, из шести человек, осиротевшей семье был старшим, и ему пришлось нелегко. Хотя уже и появились на полях новые тракторы, комбайны, подросли и стали механизаторами недавние мальчишки, будто весенними соками, наливалась и зацветала жизнь.
А потом служба в армии, учеба ночами, первый рассказ, опубликованный в окружной военной газете и получивший премию на конкурсе. После армии он вернулся в свой совхоз, но тяга к литературе увела его в газету. Здесь он прошел новую выучку, стал партийным журналистом, который находится в гуще событий и поддерживает самые тесные контакты с механизаторами, животноводами, агрономами, руководителями колхозов и совхозов, секретарями райкомов... Такие контакты облегчались его предыдущей трудовой практикой — знающему работнику проще понять другого специалиста. Тогда-то и стали накапливаться и сознательно отбираться те наблюдения и впечатления, которые потом лягут в основу образов его романа. Через много лет. Потому что текучую, меняющуюся, противоречивую действительность не так-то просто освоить в художественной форме. К тому же писатель остро почувствовал недостаточность образования, литературной культуры. К первым своим книжкам рассказов, изданным в Ульяновске, он относился достаточно критически. И вот в тридцать лет стал студентом Литературного института имени Горького, после окончания которого несколько лет ездил по стране в качестве корреспондента молодежного журнала, а затем долгое время работал редактором в издательстве. И писал роман.
«Дом для внука» — это серьезная попытка писателя взглянуть на события недавнего прошлого с высоты сегодняшнего дня и разобраться в их сложностях и противоречиях. Этот роман, как признается сам автор, он написал о своих земляках, живущих в середине России, на берегу Волги, — удивительных, неповторимых людях. При этом повествование начинается с очень трудного периода в жизни его героев — со времени, когда им пришлось оглядываться назад, поверять великим прошлым свое настоящее, свои будни, которые еще не отстоялись, не сплавились в такой монолит, как будни прошлого, и потому их трудно оценить, трудно сопоставить с уже завершенным. А ведь настоящее действительно выверяется не по одному прошлому, есть мерка текущего дня, есть наконец высокая мера будущего, мера идеалом. Вот с этой высокой мерой и подходит писатель к минувшим событиям.
Действие в романе начинается почти сразу после XX съезда нашей партии, когда сталкивались прямо противоположные точки зрения на самые коренные проблемы социалистического строительства, когда некоторые из руководителей не успели осознать, что наступили времена, требующие новых решений, новых форм ведения хозяйства, нового характера взаимоотношений между людьми.
Первый секретарь райкома партии Роман Баховей не заметил, как изменилась обстановка в стране, как за его спиной второй секретарь райкома Иван Балагуров уже переменил тактику и манеру поведения и внешним, показным демократизмом склонил на свою сторону большую часть районных руководителей, от которых зависел успех на отчетно-выборной конференции. Баховей терпит поражение, а Балагуров становится первым секретарем райкома. И, естественно, много страниц отведено в книге новым методам руководства, которые тоже оказались недостаточно долговечными. Писатель правдиво, точно показывает уязвимость этих «новых» методов.
Превосходно изображает Анатолий Жуков и еще одного своего героя — Андрея Щербинина, вернувшегося домой после реабилитации. Двадцать лет назад он занимал здесь пост председателя райисполкома. После возвращения его восстановили в партии и на прежнем месте работы, но дальнейшая совместная деятельность привела к разрыву его отношений с прежними друзьями — Баховеем и Балагуровым. Трое коммунистов, которые вместе участвовали в проведении коллективизации, вместе укрепляли советскую власть и налаживали хозяйственную жизнь района, — в новой обстановке оказались людьми совершенно непохожими, более того, сторонниками совсем разных стилей и методов руководства.