Доллары за убийство Долли [Сборник] - Страница 78
«Это совсем не было бы так глупо, — подумал он. — Наверное, в толпе, снующей вокруг дома на бульваре Ланн, находится столько переодетых полицейских, сколько и уличных девиц. Меня многие знают. «Солнце» со своими таинственными статьями очень не по душе полиции, и за мной, наверное, начнут следить… Тогда дело пойдет быстрыми шагами».
Но его страшила одна мысль об окончательном столкновении с полицией.
Полное одиночество, в котором он находился в течение двух последних дней, лишило его энергии и «подъема», превращавших его — когда дело его интересовало — в неподражаемого репортера. Он нуждался во влиянии среды, в опьянении словами, спорами, борьбой, в непрерывной кипучей деятельности; лишенный всего этого, он чувствовал себя слабым, нерешительным.
Около пяти часов он зашел на телефон и попросил соединить его с «Солнцем». Ему ответили, что «Солнце» занято. Он подождал минутку и позвонил опять. Линия была переполнена. До него долетали обрывки фраз, прерываемые резким голосом телефонисток, передающих друг другу номера. И вдруг посреди всего этого шума, всей этой мешанины он услышал голос, спрашивавший:
— Газета «Солнце»?
Он запротестовал.
— Извините, милостивый государь, но я раньше вас вызывал…
— Очень жаль, но меня первого соединили. Алло, «Солнце»?..
— Что за нахальство! Алло, барышня…
Послышался смех.
Кош бесился:
— Алло, барышня, нас обоих соединили…
— Я слышу. Это не моя вина. Отойдите…
— Ни за что!.. Я жду уже битых четверть часа, мне это надоело. Соедините меняно он не докончил фразы и начал прислушиваться.
До него начали долетать вопросы и ответы. Шум на линии внезапно затих, и он мог свободно следить за разговором.
Голос, только что слышанный им, говорил:
— Вот досада! В котором же часу он обыкновенно приходит?
Другой голос, в котором он сразу узнал секретаря редакции, отвечал ему:
— Около половины пятого, пяти… Но напрасно вы рассчитываете.
— Как это неприятно, — продолжал первый голос. — Не знаете ли, где можно его найти?
«Где я слышал этот голос?» — подумал Кош.
— Не могу вам сказать, — послышался снова ответ Авио.
— Но, наконец, придет же он вечером? Будьте так добры, попросите его зайти ко мне… важное сообщение…
— К сожалению, невозможно. Он уехал, и я совершенно не знаю…
«Однако!..» — подумал Кош, прижимая сильнее ухо к телефонной трубке.
— Но когда же он вернется? — спрашивал голос.
— Право, не знаю… Может быть, его отсутствие продолжится, а может быть, он вернется скоро…
— Но все же он в Париже?
— Ничего не могу вам ответить… Очень сожалею…
«Да ведь это обо мне говорят, — подумал Кош, прислушиваясь все с большим вниманием, — и этот голос, этот голос…»
— Не разъединяйте, пожалуйста, мы говорим! — закричал Авио.
И Кош, страшно заинтересованный, тоже машинально закричал:
— Мы говорим!..
Но тотчас прикусил губу. Счастливый случай позволил ему услышать разговор, относящийся, может быть, к нему. Было бы сумасшествием прервать его неловким восклицанием. Но телефонистка, по счастью, не слышала его обращения. Разговор продолжался:
— Во всяком случае, — говорил незнакомый голос, — вы можете сообщить мне его адрес?
— Конечно.
— И есть надежда застать его дома?
— Черт возьми, — прошептал Кош. — Я не ошибся. Это комиссар!
Легкая дрожь пробежала по телу. Пальцы его судорожно сжали телефонную трубку, и он почувствовал, что бледнеет. Для чего комиссару так настоятельно хотелось увидеть его, узнать его адрес, если не для того. Он… не решился даже мысленно докончить фразы, но грозные слова встали перед ним с поразительной силой и ясностью: «Меня хотят арестовать».
Обратный путь был ему отрезан. Он зашел уже слишком далеко, чтобы возможно было даже минутное колебание. Три дня прошли с такой головокружительной быстротой, что он не заметил хода времени, и ему показалось, что он в одну секунду был пойман в ловушку. У него мелькнула надежда, что секретарь не ответит; ему хотелось закричать:
— Молчите, не говорите моего адреса!
Но это значило бы серьезно скомпрометировать себя, так как, в сущности, если он и хотел быть арестованным, допрошенным, обвиненным, то он хотел сохранить за собой и возможность одним словом разрушить все возведенные на него обвинения. Как же в таком случае объяснит он этот крик страха?..
Голос продолжал:
— Не знаю, застанете ли вы его дома, но вот его адрес…
Одну десятую секунды в уме Коша мелькнула мысль,
что речь идет не о нем, но Авио уже продолжал:
— Улица де Дуэ, 16.
— Благодарю вас, простите за беспокойство.
— Не за что; до свиданья…
— До свиданья.
Кош услышал отбой… Маленький шипящий звук… потом больше ничего…
Но он все оставался на том же месте, прислушиваясь, ожидая неизвестно чего, скованный непонятным волнением. Он только через несколько минут пришел в себя. Не слыша больше ничего, кроме неясного гула, подобного тому, который раздается в больших морских раковинах, он понял, что разговор закончен и что ему здесь нечего больше делать.
Он уже взялся за ручку двери, но остановился в нерешительности:
«А что, если кто-нибудь ожидает за дверью, что, если сильные руки схватят его?..»
Сознание его невиновности даже не приходило ему в голову. Он весь был поглощен одной мыслью: скорый неизбежный арест!..
Собственно говоря, он мог еще, рискуя быть осмеянным, признаться во всем. В худшем случае его ждало несколько дней тюремного заключения или даже просто строгий и неприятный выговор… Но он и этого не в силах был уже сделать. Он был совершенно обессилен, загипнотизирован одной неотступной мыслью: я сейчас буду арестован.
И эта мысль хотя и страшила его, но в то же время и манила и влекла его к себе с непонятной и грозной силой, страшной, как пропасть, над которой наклоняется путешественник, опасной, как страстный призыв сирен, увлекающий в бездну неопытных моряков.
Наконец он вышел. Никто не обратил на него внимания. Только один служащий, сидя за своей конторкой, сказал ему:
— С вас за два разговора.
— Хорошо, — ответил Кош.
И он взял второй билетик, не сделав замечания, что он даже и разу не говорил. У выходных дверей на него опять напало минутное сомнение: «А если бы я все же позвонил в «Солнце»?»
Но он решил, что теперь уже всякие попытки сделались бесполезными, и вышел на улицу, стараясь понять, что могло так скоро навести полицию на его след, и в глубине души несколько пристыженный тем, что ему потребовалось так мало усилий и хитрости, чтоб привлечь на себя ее внимание.
…Отойдя от телефона, комиссар прошел через небольшой зал, где собрались все инспектора. Один из них, сидя за столом, казался погруженным в какое-то важное дело.
— Скажите-ка мне, — обратился к нему комиссар, — э^о очень спешно, что вы делаете?
Тот улыбнулся:
Чтоб очень спешно… нет, но, чем скорее я это кончу, тем лучше… Я ищу по календарю все улицы с de… это ради той бумажки, которую нашли утром… ничего не стоит попробовать…
— Ну, так вот что. Бросьте все это на минуту, возьмите экипаж и поезжайте справиться, дома ли Онисим Кош, — его адрес: улица de Douai, 16.
— Улица де?.. — живо переспросил инспектор.
— Улица де Дуэ, 16… Вы знаете, где она находится?
— Да, да… Я не этому удивился… но только номер 16 и потом улица де…
Комиссар в свою очередь вздрогнул: этот номер, на который он сначала не обратил внимания, показался ему вдруг имеющим значение. Не его ли он прочел только сегодня утром на куске конверта, найденном на бульваре Ланн?.. Он посмотрел на инспектора, инспектор посмотрел на него, и оба простояли так несколько секунд, не решаясь сформулировать подозрение, внезапно промелькнувшее в их уме.
— Полноте, — сказал наконец комиссар, пожимая плечами, — чего мы ищем!.. Это вернейший способ сбить с толку. Придет на ум мысль, моментально за нее хватаешься, держишься ее, упрямишься… и кончается ничем. Если мы начнем косо смотреть на всех людей, живущих в домах номер 16…