Долгое завтра - Страница 12

Снова рев и треск. Исо до предела размотал проволоку. И далекий, далекий голос произнес: «Шермэн интересуется, что слышно от Буеров. Он не дал…»

Это был конец. Треск и шипение возобновились, на этот раз так громко, что, казалось, их могут услышать в деревне. Сквозь неясный шум голос пробился вновь, но слов разобрать не удалось Исо свернул проволочку и вновь засунул катушку в углубление. Они спрятали радио на прежнее место, в дупло, прикрутили фонарь и неохотно побрели назад, к дому. В тусклом отблеске фонаря сияли и искрились их глаза.

Сначала вдалеке показалось облачко пыли, затем брезентовая вывеска, выбеленная на солнце, весело замелькала в молодой зелени деревьев. Вывеска приближалась, уже был виден весь фургон, а упряжка лошадей превратилась в великолепную позвякивающую упряжью шестерку лошадей, выступающих гордо, словно императоры.

Высоко на сиденье, легко удерживая поводья, восседал мистер Хостеттер, борода его развевалась по ветру, а пиджак и штаны были покрыты серой дорожной пылью.

– Я боюсь, – сказал Лен.

– Тебе-то чего бояться? – с недоумением спросил Исо. – Ты ведь никуда не собираешься.

– И ты, скорее всего, тоже, – пробурчал Лен, глядя на фургон, пересекающий речку по шаткому мостику.

– Да я вовсе и не надеюсь на то, что это так просто.

На дворе стоял июнь во всей красе нежной зелени. Лен и Исо сидели на самой окраине деревни у мельничного колеса, с которого шумно стекала вода Тут и там, словно язычки синего пламени, шныряли зимородки. Сегодня на майдане собралось все население деревушки, все до единого, кроме тех, кто был слишком юн, слишком стар или болен, и по этой причине вообще не мог двигаться. Съехались друзья и родственники из Вернона и Вильямсфилда, из Эндовера и Фармдайла, из Бургхилла и других одиноких ферм и деревушек, разбросанных неподалеку от Пайперс Рана.

Был праздник сбора земляники – первое крупное событие лета, на который собирались все. Многие не видели друг друга с тех пор, как выпал первый снег, и теперь были рады поболтать, укрывшись от солнцепека в тени вязов. Стайка ребятишек неслась по дороге навстречу фургону и теперь, догнав его, выкрикивала что-то мистеру Хостеттеру. А те, кто еще не умел бегать, ждали его у края дороги: девочки в пышных юбочках и мальчики – точные копии отцов, во всем домотканом и широкополых коричневых шляпах. Затем процессия двинулась наперерез фургону, который все замедлял и замедлял ход и наконец остановился. Шесть откормленных лошадей трясли мордами и храпели, будто гордились тем, что это они притащили фургон. Мистер Хостеттер суетился и улыбался, какой-то мальчуган вскарабкался к нему и подал полное до краев блюдо земляники.

Лен и Исо оставались на своих местах, на расстоянии наблюдая за происходящим. Лену очень хотелось остаться незамеченным отчасти из-за украденного радио, отчасти ему неловко было осознавать, что они почти друзья, и он знает секрет мистера Хостеттера. Одним словом, встречаться с ним Лену не хотелось.

– Когда ты собираешься сделать это? – спросил Лен.

– Посмотрим.

Исо пристально наблюдал за фургоном. С тех пор, как мальчики нашли подход к радио, Исо странным образом изменился: стал замкнутым, почти избегал Лена, иногда даже не замечал его.

– Я пойду туда, – сказал однажды Исо, имея в виду Барторстаун, и с тех пор терпеливо ждал приезда Хостеттера.

Исо схватил Лена за руку, больно стиснув ее:

– Разве ты не хочешь пойти со мной?

Лен опустил голову. Он постоял с минуту молча, затем сказал:

– Нет, я не могу, – и отстранился от него, – не сейчас.

– Тогда в следующем году. Я расскажу ему о тебе.

– Посмотрим.

Исо хотел сказать что-то еще, но, казалось, не мог подобрать слов. Лен отошел. Он быстро поднимался по крутому берегу, вначале медленно, затем все быстрее и быстрее, почти бегом. По щекам текли горячие слезы, что-то внутри кричало: «Трус, трус, он уйдет в Барторстаун, а ты побоишься и навсегда останешься в этой дыре!» Лен ни разу не оглянулся.

Мистер Хостеттер провел в Пайперс Ране три дня. Это были самые тяжелые и долгие дни в жизни Лена.

«Ты еще не можешь уйти, – настойчиво твердил он себе. – Мать будет плакать, а отец винить себя, я не хочу делать родителей несчастными». Но неотвязная мысль последовать за Исо не покидала Лена.

Обремененный своей тайной, Лен выполнял обычную работу спустя рукава. Он не отходил от дома, лес и поле больше не манили его. Мать принялась лечить его лавровым чаем. А Лен все время с напряжением прислушивался, не раздастся ли цокот копыт по дороге, он ждал, что приедет дядя Дэвид с вестью о пропаже Исо.

На третий день вечером он действительно услышал топот быстро приближающейся лошади. Лен как раз помогал матери мыть посуду. Было еще светло, на западе алел закат. Нервы Лена болезненно напряглись, и тарелки вдруг стали скользкими и непослушными. В воротах показалась тащившая повозку лошадь, затем – еще лошадь, и еще повозка, и еще. Во двор вышел отец, Лен последовал за ним, стараясь унять предательскую дрожь в коленках. Он ожидал одну повозку – дяди Дэвида, но три…

Все в порядке, дядя Дэвид здесь. Он сидел в своей повозке вместе с Исо. Рядом с ним был мистер Харкнис. Во второй повозке сидели мистер Хостеттер, мистер Нордхолт и мистер Клут. В третьей – мистер Фенвэй с мистером Глессером.

Дядя Дэвид слез с повозки и подошел к отцу, который уже спешил навстречу. За ним последовали мистер Хостеттер, мистер Нордхолт и мистер Глессер. Исо не пошевелился и даже не поднял головы. Мистер Харкнис пристально изучал Лена, все еще стоявшего в дверях, и взгляд его был злым и угрожающим. На какое-то мгновение Лен встретился с ним глазами, но тут же потупился. Ему страшно хотелось скрыться, но он знал, что это бесполезно.

Все мужчины подошли к повозке дяди Дэвида, который что-то говорил Исо. Тот пристально рассматривал свои руки, не поднимая головы и не проронив ни слова.

– Он не хочет с нами разговаривать, – сказал мистер Нордхолт. – Те слова просто вырвались у него.

Отец обернулся и кивнул Лену:

– Поди-ка сюда.

Лен медленно приблизился. Он не мог заставить себя поднять голову и посмотреть отцу в лицо.

– Лен.

– Да, сэр.

– Это правда, что у вас есть радио?

– Да, сэр.

– Это правда, что вы украли книги и прочитали их? Это правда, что вы не поставили в известность мистера Нордхолта, хотя вас предупреждали? И наконец, ты знал, что собирается делать Исо, но не сказал ни мне, ни дяде Дэвиду?

Лен вздохнул. Устало, как больной, старый, усталый человек, он поднял голову и с трудом выдавил из себя:

– Да, сэр, все это правда.

Лицо отца казалось высеченным из камня.

– Замечательно, – только и смог сказать он.

– Можешь поехать с нами, – обратился к нему Глессер. – Побереги свою упряжку для более важных дел.

– Ладно, – отозвался отец, холодно взглянув на Лена, что означало: «Следуй за мной».

Лен пошел за отцом. Проходя мимо Хостеттера, он увидел печаль и сожаление на его лице, скрытом полями широкой шляпы. Отец и мистер Фенвэй влезли в повозку, а мистер Глессер взял вожжи.

Лен медленно опустился позади отца, он не мог избавиться от болезненной дрожи. Повозка, дернувшись, тронулась со двора, миновала дорогу и покатилась по меже западного поля к лесу.

Все остановились как раз там, где росли маки. Переговариваясь, вылезли из повозок. Затем отец повернулся к Лену со словами:

– Пойдем, покажешь, где это, – и показал на лес.

Лен не пошевелился.

В первый раз за все время заговорил Исо:

– Ну иди, показывай, – голос его дрожал от ненависти, – они все равно отыщут радио, даже если им придется поджечь лес.

Дядя Дэвид развернулся, ударил его по губам и произнес что-то из Библии.

– Ну же, Лен, – повторил отец.

И Лен сдался. Он показал тропинку в лесу. Как будто ничего не изменилось со времени их последнего посещения: тот же лес, та же тропинка, те же деревья, знакомые заросли дурмана. Но сейчас все это выглядело отталкивающим и негостеприимным, и большие сапоги безжалостно втаптывали и ломали ветки папоротника.