Долгое завтра - Страница 11

Лен зажал книгу между колен и стер с обложки пыль, затем заглянул внутрь, уныло покачав головой:

– Здесь ни слова не сказано о том, как заставить радио говорить!

– Да, и о том, для чего все эти кнопки и катушка, – Исо небрежно повертел радио в руках.

Мальчики знали, что если повернуть одну из кнопок, послышится шум и треск, а если вернуть ее в прежнее положение – все прекратится. «Жизнь и смерть», – подумал об этом Лен. Но радио по-прежнему оставалось тайной. Если приглушить шум и поднести радио к самому уху, можно определить, что звук выходит из отверстий. Логично было предположить, что назначение трех кнопок различно. Лен твердо верил, что одна из них – для того, чтобы выпускать наружу тепло, потому что, если поднести к отверстию руку, чувствовалось, как оттуда выходит теплый воздух. Но третья кнопка, как и катушка с железной проволочкой, оставались полнейшей загадкой.

Лен подошел и взял у Исо радио. Он любил держать его в руках.

– Мистер Хостеттер наверняка знает, как оно работает, – сказал Лен.

В душе мальчики были абсолютно уверены, что мистер Хостеттер, как и Соумс, из Барторстауна. Исо кивнул:

– Но мы никогда не осмелимся спросить его!

Лен, в который раз, вертел в руках радио, ощупывая катушку, кнопочки и отверстия. В голых ветвях шумел холодный ветер, река покрыта льдом, поваленное дерево, на котором сидел Лен, было скользким.

– Я что-то никак не пойму, – медленно произнес Лен.

– Что?

– Допустим, эти радио были у них на каждом шагу, но мне кажется, что днем они не очень долго работали. То есть, я хотел сказать, что люди могли их просто не слушать. Что до меня, то я бы ждал ночи, когда все уснут и суета прекратится.

– По себе не судят, – сердито прервал его Исо. Но вдруг смысл сказанного дошел до него, и он тоже заволновался: – Я думаю, в этом что-то есть. Да нет, это наверняка так! Мы валяем дурака днем, когда они и не собираются разговаривать – это для них так же глупо, как для нас – увидеть мистера Хостеттера с дюжиной детишек на каждом колесе его фургона.

Исо вскочил и забегал взад и вперед, пытаясь дыханием согреть окоченевшие пальцы.

– Мы должны что-то предпринять, Лен. Мы должны попытаться прийти сюда этой же ночью.

– Вообще-то да, – охотно согласился Лен и тут же пожалел об этом. Уйти из дома ночью совсем не так просто.

– Предложи отцу поохотиться на енотов.

– Не получится. Брат не согласится, да и отец тоже.

Охота на опоссумов тоже заранее была обречена, не лучшим представлялся и вариант ночной охоты на оленей с факелами.

– Ладно, что-нибудь придумаем. – Исо спрятал книги и радио. – Мне пора.

– Мне тоже, – с сожалением сказал Лен, поглядывая на толстую серую книгу по истории США. Ему очень хотелось взять ее с собой, но он знал, что это невозможно. Исо прихватил ее только потому, что в ней было много картинок с машинами. Она была полна описаний непонятных вещей и странных названий, и Лен с замиранием сердца ждал, какой еще сюрприз ждет его на следующей странице.

– А может, лучше приходить сюда поодиночке, если у кого появится возможность?

– Ну уж нет, сэр! Я украл и радио, и книги, и никому не позволю всем этим пользоваться в мое отсутствие! – Исо посмотрел на Лена с такой злостью, что тот поспешно согласился.

Исо еще раз проверил, все ли в порядке, и мальчики отправились домой.

– Не стоит больше приходить сюда днем, – пробормотал Исо. – Скоро все пойдут в лес за сладким соком, а затем… – С внезапной горечью, которая встревожила Лена, Исо продолжил: – Вечно что-то мешает делать то, что хочется, и знать то, что хочется. Мне тошно от всего этого. Будь я проклят, если всю жизнь буду выгребать навоз!

Возвращаясь домой, Лен обдумывал эти слова. Он ощущал, как что-то изменилось в нем, и знал: Исо чувствует то же самое. Это пугало Лена. Он не мог разобраться в себе, но знал точно: это чувство – часть его, и если оно умрет, он станет похожим на травоядное животное, которому нет дела ни до чего, кроме разве что собственного желудка.

В феврале вся деревня, прихватив пробки, выводные трубки и кувшины для сока, направилась в кленовую рощу. Запах меда носился в воздухе, как знамя близкой весны. Выпал и растаял снег. Наступило время последних заморозков, и отец беспокоился об озимых, пустивших первые росточки. С северо-запада дул холодный ветер. Казалось, тепло никогда не вернется. Появились на свет телята и ягнята, и свободного времени не было вообще.

Покрылись бледными, молоденькими листочками желтые ивы, на дворе стояли теплые, весенние деньки, и совсем не хотелось работать. Новорожденные телята мычали и вперевалку бродили за коровами. Животные нервничали и доставляли много хлопот.

Вот тогда-то у Лена и возникла идея. Все было настолько просто, что он удивился, как это раньше не пришло ему в голову. После того, как по дому все было сделано и Джеймс закрыл конюшню, Лен украдкой выскользнул из дома и отворил нижнюю половинку двери конюшни. А через час вся семья сгоняла в темноте разбежавшихся животных, и когда их наконец удалось собрать и пересчитать, выяснилось, что двух коров все-таки не хватает. Отец сердито проворчал что-то про глупых животных, которые предпочитают бегать по лесам, вместо того, чтобы сидеть в тепле, и о том, что необходима помощь. Снабдив Лена фонарем, он наказал ему спуститься к дому дяди Дэвида и звать на помощь и его, и Исо. Все было очень просто.

Лен бежал изо всех сил, его мысли были заняты открывшимися возможностями. Все получилось неожиданно легко и просто, и это пугало его. Лена мучила совесть, хотя он был уверен, что никому не сказал неправды. Справа от него виднелся лес, освещенный тусклым лунным светом, темный и незнакомый.

Теплая духота кухни дяди Дэвида была пропитана запахом капусты и паром от высыхающей обуви. Лен с опаской поглядывал на выдраенный до блеска пол, хотя тщательно вытер ноги на крыльце. У порога лежал обрывок какого-то лоскута, и Лен стоял на нем, объясняя, зачем его послали, пытаясь встретиться глазами с Исо. Дядя Дэвид, немного поворчав, принялся натягивать сапоги, а тетя Мария подала ему пиджак и фонарь. Лен набрал в легкие побольше воздуха, словно перед прыжком в воду:

– Мне кажется, я видел, как что-то белое спускалось к западному полю, – выдохнул он. – Пойдем, Исо!

И Исо вышел в шляпе набекрень, не успев даже, как следует, одеть пиджак. Спотыкаясь и перепрыгивая рытвины, наполненные недавним дождем, мальчики достигли западного поля, все время двигаясь по направлению к лесу. Лен сунул фонарь под пиджак, чтобы дядя Дэвид не заметил их с дороги, и не вытаскивал его еще некоторое время после того, как они очутились в лесу Лен прекрасно ориентировался в темноте и без труда отыскал знакомую тропинку.

– Фонарь может погаснуть прежде, чем мы доберемся туда, – сказал он Исо.

– Конечно, – ответил тот, – давай побыстрее.

Мальчики заторопились. Когда они нашли то место, где ручей впадал в реку, Исо уменьшил свет фонаря и дрожащими руками вытащил радио. Лен опустился на корягу, тяжело дыша. Он почувствовал боль в боку и придавил это место руками. Полноводный весной ручей шумел, словно настоящая река.

В том месте, где он впадал в Пиматанинг, образовались пенные водовороты и пороги. Вода поднялась почти до того уровня, где сидели Лен и Исо, темная, с отраженными в ней звездами, и ночь была наполнена ее журчанием.

Исо выронил радио.

Лен, вскрикнув, подался вперед, но Исо успел поймать радио за выступавшую катушку, проволока размоталась, и радио с глухим стуком упало в прошлогоднюю траву. Исо неподвижно уставился на него и на катушку с размотанной проволокой.

– Я сломал его, – повторял он, – я сломал его. Подойдя ближе, Лен опустился на колени.

– Нет, совсем нет! Посмотри сюда, – он поднес радио совсем близко к фонарю. – Видишь эти пружинки? Катушку и нужно было разматывать.

Преодолевая волнение, охватившее его, Лен повернул кнопку. Он ждал привычного шума и потрескивания, и сегодня шум был сильнее, чем раньше. Исо поднял конец проволоки и двинулся назад, разматывая ее. Внезапно послышался голос: «…для меня возврат к цивилизации – это падение. Но все равно я передаю, что баржа на реке будет готова к разгрузке, как только…»