Долгое прощание. Обратный ход - Страница 5

Изменить размер шрифта:

Глава 4

В последний раз мы пили в баре в мае месяце, раньше обычного, часа в четыре. Он похудел, казался усталым, но оглядывался вокруг с тихой довольной улыбкой.

– Люблю бары, когда они только что открылись. Когда внутри еще прохладно, воздух свежий, все сияет и бармен последний раз смотрится в зеркало – не сбился ли у него галстук и хорошо ли приглажены волосы. Люблю ровные ряды бутылок за стойкой, и сверкающие стаканы, и предвкушение. Люблю смотреть, как он смешивает самый первый коктейль и ставит его на соломенную подставку, а рядом кладет сложенную салфетку. Люблю потягивать питье медленно. Первая спокойная рюмка в тихом баре – это прекрасно.

Я с ним согласился.

– Спиртное как любовь, – сказал он. – Первый поцелуй – волшебство, второй – близкое знакомство, третий – обычное дело. После этого женщину раздевают.

– Разве это плохо? – спросил я.

– Это волнение порядка, но это нечистое чувство – нечистое в эстетическом смысле. Я не против секса. Он необходим и далеко не всегда безобразен. Но над ним все время надо работать. Чтобы придать ему обаяние, создана миллиардная индустрия, и все миллиарды идут в дело.

Он огляделся и зевнул.

– Я стал плохо спать. Хорошо здесь. Но скоро сюда набьется пьянь, с громкими разговорами, со смехом, и эти чертовы бабы станут махать руками, кривляться, звенеть своими чертовыми браслетами и демонстрировать свой стандартный шарм, который вскоре начнет ощутимо попахивать потом.

– Спокойно, – сказал я. – Да, они живые люди, они потеют, покрываются грязью, ходят в уборную. А вам чего нужно – золотых бабочек, порхающих в розовом тумане?

Он допил, перевернул стакан и стал смотреть, как на краю медленно собралась капля, задрожала и упала.

– Жаль мне ее, – медленно произнес он. – Она такая законченная сука.

Может быть, я даже по–своему хорошо к ней отношусь. Когда–нибудь я ей понадоблюсь. Ведь я единственный, кто не старается ее как–то употребить. А меня–то, может, и не окажется под рукой.

Я молча смотрел на него. Потом сказал:

– Здорово вы собой торгуете.

– Знаю. Я слабак – ни характера, ни самолюбия. Поймал на карусели медное колечко и потрясен, что оно, оказывается, не золотое. У таких, как я, бывает один главный момент в жизни, один взлет на трапеции. А дальше только и стараешься не свалиться с тротуара в канаву.

– О чем речь–то? – Я извлек трубку и начал ее набивать.

– Она напугана. Жутко боится.

– Чего?

– Не знаю. Мы теперь почти не разговариваем. Может быть, своего старика. Харлан Поттер – жестокий сукин сын. Снаружи – сплошная викторианская добродетель. Внутри – настоящий гестаповец. Сильвия ? потаскуха. Он это знает, возмущен и ничего не может поделать. Но он выжидает, следит, и если Сильвия вляпается в крупный скандал, он ее сломает пополам, а половинки закопает за тысячу миль друг от друга.

– Но вы ее муж.

Он приподнял пустой стакан и стукнул им по краю стола. Стакан разбился с резким звоном. Бармен пристально поглядел на нас, но промолчал.

– Вот так, приятель. Вот так. Я ее муж, это точно. Записано в брачном свидетельстве. Я – это три белые ступеньки, и большая зеленая дверь, и медный молоток, которым надо постучать – один длинный, два коротких, – и тогда горничная пустит вас в стодолларовый бордель.

Я встал и бросил на стол деньги.

– Болтаете слишком много, – сказал я, – черт бы вас побрал. Больше вас ни на что не хватает. Пока.

Я ушел, оставив его за столом. Он был потрясен и бледен – насколько это можно разобрать при освещении в баре. Он что–то сказал мне вслед, но я не остановился.

Через десять минут я уже жалел об этом. Но через десять минут fe уже был далеко. В контору он больше не приходил. Совсем, ни разу. Видно, я попал ему в самое больное место.

После этого я не видел его целый месяц. А когда увидел снова, было пять часов утра, едва начинало светать. Настойчивый звонок в дверь выдернул меня из постели. Я протащился по коридору, по гостиной и открыл дверь. Он стоял на пороге, и вид у него был такой, словно он не спал неделю. На нем было легкое пальто с поднятым воротником, он дрожал. На глаза была надвинута темная шляпа.

В руке у него был револьвер.

Глава 5

Револьвер не был направлен на меня, Терри Леннокс просто держал его в руке. Это было иностранное оружие, среднего калибра, наверняка не «кольт» и не «сэвидж». Все это вместе – бледное изможденное лицо, шрамы, поднятый воротник, нахлобученная шляпа, револьвер – было словно взято напрокат из старомодного зубодробительного гангстерского фильма.

– Вы везете меня в Тихуану к самолету в десять пятнадцать, – сказал он.?

Паспорт и виза у меня есть, все в порядке, кроме транспорта. По некоторым причинам я не могу сесть на поезд, ни в автобус, ни в самолет в Лос–Анджелесе. Пятьсот долларов достаточно за проезд? Я стоял в дверях и не пускал его.

– Пятьсот плюс эта пушка? – спросил я. Он рассеянно взглянул на револьвер. Потом уронил его в карман.

– Это мера предосторожности, – сообщил он. – Для вас. Не для меня.

– Тогда входите. – Я шагнул в сторону, он вошел и рухнул в кресло.

В гостиной было еще темно, потому что у хозяйки под окном разросся густой кустарник. Я зажег лампу и вытащил сигарету. Прикурил. Поглядел на него. Взъерошил себе волосы, которые и так были взъерошены. Изобразил усталую ухмылку.

– Какого черта не даете поспать в такое прекрасное утро? Десять пятнадцать, говорите? Времени полно. Пошли на кухню, я сварю кофе.

– Вы, ищейка! Я попал в беду. – «Ищейка». Впервые он меня так назвал. Но это шло к тому, как он явился, как был одет, к револьверу и всему прочему.

– Денек будет – пальчики оближешь. Теплый ветерок. Слышно, как на той стороне шепчутся старые добрые эвкалипты. Вспоминают славные времена в Австралии, когда под ними резвились кенгуру, а медвежата коала играли в чехарду. Да, до меня дошло, что у вас неприятности. Поговорим об этом после кофе. Я туго соображаю с утра. Обратимся к мистеру Хиггинсу и мистеру Янгу.

– Слушайте, Марлоу, сейчас не время для…

– Чего вы испугались, старина? Лучше мистера Хиггинса и мистера Янга на свете нет. Они делают кофе «Хигтинс–Янг». Это дело их жизни, их гордость и услада. Когда–нибудь я добьюсь для них почета и уважения. Пока что они получают от нас только деньги. Разве в этом счастье?

Продолжая болтать, я направился на кухню. Включил горячую воду и снял с полки кофеварку. Отмерил и насыпал кофе в ее верхнюю часть. От воды уже шел пар. Я залил ее в нижнюю колбу хитроумного аппарата и поставил на огонь.

Сверху водрузил кофе и прикрутил крышку, чтобы держалась.

Тут и он пришел. На секунду прислонился к косяку, потом пролез в уголок и шлепнулся на стул. Его все еще трясло. Я достал с полки бутылку брэнди «Старик–дедушка» и налил ему порцию в большой стакан. Я понимал, что нужен именно большой. И то ему потребовались обе руки, чтобы поднести его к губам.

Он глотнул, со стуком поставил стакан и откинулся назад, так что спинка затрещала.

– Чуть в обморок не свалился, – пробормотал он. – Как будто неделю глаз не смыкал. Сегодня ночью не спал совсем.

Кофе уже почти закипал. Я прикрутил пламя. Вода поднялась и зависла на миг у основания стеклянной трубки. Я прибавил огонь, чтобы трубку залило, а затем снова быстро убавил. Помешал кофе, прикрыл его. Поставил таймер на три минуты. Педантичный парень, этот Марлоу. Когда варит кофе, ничто его не должно отвлекать. Даже револьвер в руке полубезумного человека.

Я налил ему еще брэнди.

– Сидите, сидите, – посоветовал я. – Просто посидите молча.

Со второй порцией он уже справился одной рукой. Я быстро сполоснулся в ванной. Тут как раз зазвонил таймер. Я выключил газ и поставил кофеварку на соломенную подставку. Почему я так скрупулезно все отмечал? Потому что в этой напряженной атмосфере каждая мелочь превращалась в событие, каждый шаг приобретал значение. Это был один из тех сверхнеустойчивых моментов, когда все автоматические жесты, такие давние и привычные, становятся отдельными волевыми актами. Словно учишься заново ходить после полиомиелита. Ничего не получается само собой, абсолютно ничего.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com