Долгий путь от любви до любви - Страница 10

— Он развелся месяц назад, — мама не ответила на мою улыбку. Я немного напряглась.

— Мама, ты что? — я до сих пор воспринимала наш разговор как глупую шутку. — Это же позор — выйти замуж за разведенного мужчину.

— Софи, — голос мамы стал суше, — герцог стоит так высоко над простыми смертными, что даже быстрый развод никак не отразился на его репутации. Тем более, все знают: его первая жена была бесплодна. За двадцать лет брака она так и не подарила ему наследника.

— Мама, — я в панике уставилась на родительницу. Страшное подозрение постепенно охватывало меня, — он старше моего дедушки! Это невозможно!

Я резко поднялась с кушетки и направилась к лестнице.

— Софи, постой! — в голосе мамы зазвучали повелительные нотки. Я обернулась.

— Мама, я не выйду замуж за старика! — как можно тверже произнесла я. — Прошу меня простить, мне необходимо переодеться.

— Ладно, поговорим вечером, — кивнула мне мама.

Я шла по ступеням наверх, а панические мысли не покидали мою голову. «Нет, не может быть, — твердила я себе, — мама не могла мне такого предложить. Это невозможно. Я сегодня же расскажу о Роберте, и мама поймет меня».

Ужинали в большой столовой в гробовом молчании. Удивительно, но за столом собрались все. Даже папа остался дома, а мама не поехала к сестре.

— Винтроп, можешь быть свободен, — обратился к лакею папа, когда мы уже приступили к десерту, и я почти успокоилась, что тяжелая тема не будет поднята. Но, видимо, зря надеялась. Слуга тихо прикрыл за собой дверь.

— Софи, — папа перевел тяжелый взгляд на меня, — Амалия сказала мне, что ты категорически отказалась рассматривать возможность принять предложение герцога Мелвилля. Это правда?

— Да, папа, — тоненько пискнула я.

— Я могу поинтересоваться почему? — папа пристально смотрел на меня. Мама отрешенно ковыряла ложечкой десерт.

— Герцог слишком стар для меня, — дрожащим голосом ответила я. Почему я объясняю родителям такие очевидные вещи? — Ему шестьдесят. И я совершенно не знаю его.

— Это поправимо, — возразил отец. — Когда объявите о помолвке, у вас будет несколько месяцев, чтобы узнать друг друга.

— Папа, мама, — я перевела растерянный вопрошающий взгляд на маму, — я не хочу замуж за герцога. Вы не понимаете…

— Чего мы не понимаем?! — вдруг резко вскричал отец, подскочив из-за стола. — Мы не понимаем, почему наша любимая старшая дочь отказывается подчиняться воле родителей?!

Я с ужасом смотрела на отца. Таким злым я его еще не видела. Он словно сошел с ума. Лицо исказилось от гнева. Глаза потемнели, а губы сжались так, что рот превратился в тонкую узкую щель. Руки настолько сильно сжимали бокал, что казалось, он сейчас рассыплется на осколки. Я всегда считала папу сдержанным и невозмутимым, настоящим джентльменом. И характер у него был даже мягче, чем у мамы. Это мама всегда первой шпыняла папу, пилила за безденежье, за проигрыши на скачках. Но сейчас близкий человек превратился в разъяренного незнакомца. Слезы мгновенно выступили у меня на глазах, в носу защипало.

— Роланд, успокойся, — миролюбиво произнесла мама, — ты напугал девочку.

— Наша девочка слишком свободолюбива и избалованна! — рявкнул отец. — Школа, экскурсии, пикники, подружки, курорты… А когда от нее потребовалось сделать что-то для семьи — «нет, я не могу»!

Я сжалась в кресле и дрожала как от озноба. Слезы бежали по щекам.

— Я ухожу в клуб. Пока меня не будет, поговори с дочерью, Амалия, — бросил он. — Надеюсь, ты ее уговоришь…

Отец, даже не взглянув на меня, вышел из столовой. Мы с мамой остались одни. Я боялась поднять голову. Слезы тихонько капали на салфетку. Впервые столкнувшись с грубостью и непониманием родителей, я не знала, что делать. Оказывается, они не такие, как я себе вообразила. Нет, не может быть! Мама меня поймет. Она — женщина, и она говорила, что очень любила папу, когда выходила за него замуж.

— Девочка моя, — голос мамы немного дрожал, она тоже нервничала, — пойдем к тебе в комнату. Поговорим.

Я подняла заплаканное лицо. В глазах мамы светилось сочувствие. Да, маме я могу все рассказать. Я слегка взбодрилась.

Мы поднялись в мою спальню. Мама отослала горничную, и мы устроились друг напротив друга.

— Чего ты боишься, Софи? — мягко спросила мама. — Все девушки хотят замуж. А стать герцогиней — это большая честь. Тебя будут величать «ваша светлость». Ты будешь сказочно богата и уважаема. У тебя будет много красивых платьев, драгоценностей, экипажей…

Мама говорила на каком-то непонятном мне языке. Какие экипажи и драгоценности? Какое влияние? Какое уважение?

— Мне это не нужно, мама, — прервала я поток ее излияний и тяжело вздохнула, — я не хочу связывать свою жизнь со стариком.

— Да, — мама согласно кивнула, — я тебя понимаю. Но в браке со старым мужчиной есть свои преимущества.

Я удивленно вскинула брови:

— И какие же?

— Он не будет тебе изменять, например, — улыбнулась она. — Он будет тебя любить и лелеять, как свою маленькую принцессу. И если повезет и он умрет раньше тебя, то ты останешься молодой богатой вдовой.

Я нахмурилась. Никогда не думала, что мама может быть такой циничной и расчетливой. Это же грех — желать смерти. Даже такому неприятному человеку, как герцог. Да я бы никогда!..

Я внимательнее всмотрелась в ее лицо. Морщинки и скорбно опущенные уголки губ встревожили меня. Грустные глаза, отяжелевшая фигура. Когда мама превратилась в эту унылую усталую женщину? Почему я не заметила этого раньше? Где я была? И тут же себе ответила: я была в школе, я была в эйфории от своей любви и ничего вокруг не видела. Я помнила маму всегда ласковой и добродушной. Мое детство было счастливым. По-настоящему. Что же случилось? И когда?

— Софи, — опять мягко заговорила мама, — мы с папой очень любим тебя и желаем только счастья. Поверь. (Я скептически поджала губы.) Ты еще слишком молода и неопытна и не понимаешь своей удачи. Если бы ты приняла предложение герцога…

Я отрицательно мотнула головой.

— Нет, ни за что! — отрезала резко.

Восемнадцать лет я слушалась родителей. Они были для меня непререкаемым авторитетом, их мнение было законом, пожелание — руководством к действию, обязательным к исполнению. Повиновение и уважение к ним было у меня в крови. Я всегда была послушной дочерью, но сейчас я взбунтовалась.

Мама немного растерялась, видя, что ласковые уговоры на меня не действуют и я не поддаюсь.

— И откуда он узнал обо мне, этот герцог? — в сердцах бросила я через некоторое время, чтобы хоть как-то разрядить тягостную атмосферу в спальне.

— Герцог видел тебя на балу в Олмаке неделю назад, — ровно ответила мама. — Он подыскивает себе новую жену, ему срочно нужен наследник. Вчера герцог нанес нам визит.

И, увидев мои поднятые в удивлении брови, добавила:

— Ты в это время была у портнихи. Он знает о нашем бедственном положении и готов закрыть глаза на отсутствие приданого. Наоборот, он сам дает за тебя сто тысяч фунтов.

— То есть все сводится к деньгам, — горько произнесла я. Цифра меня никак не впечатлила. В восемнадцать лет, что сто тысяч, что одна, для меня имело одинаковое значение. Гораздо обиднее было сознавать, что родители меня просто продают.

— София, мы разорены, — тяжело вздохнула мама.

— А откуда тогда деньги на мое представление ко двору? На платья? Украшения? — я недоуменно развела руками.

— Мой отец дал. Я пообещала ему удачно выдать тебя замуж.

— Удачно — это за шестидесятилетнего старика? — воскликнула я, вскочила и заметалась по комнате.

— А меня кто-нибудь спросил? — обернулась к маме. Мама молчала и только смотрела грустными глазами. И тогда я решилась.

— Мама, я не могу выйти замуж за герцога еще по одной причине, — произнесла решительно.

— Какой?

— Я влюблена и помолвлена, — наконец-то я выговорила то, что держала на сердце.

Мама ошарашенно вытаращила глаза.