Долгий путь к чаепитию - Страница 13

Люди в белых спортивных костюмах, которые его внесли, с поклонами вышли, и Эдгар остался в полном одиночестве. В комнате не было мебели, зато имелось множество дверей и слабо пахло мятой и лилиями. Он только успел взять восхитительный гуибрехт, испеченный из теста, легкого, как поцелуй весны, и с горячей начинкой из остро-сладкого уейнфлитского[110] джема, и как раз собрался налить себе кружку эвфорионического[111] чая, когда одна из дверей отворилась и в комнату тихо вошли две фигуры. Рот Эдгара, набитый полупрожеванным гуибрехтом, открылся при виде их почти до предела. Одна фигура представляла собой в некотором роде даму, а другая – в своем роде – господина. Только господин повернулся и показал, что у него есть лицо не только спереди, но и сзади, а дама, похоже, прыгала на одной ноге. Самой ноги не было видно, ибо она была прикрыта длинной юбкой в цветочек, но, поскольку дама двигалась к Эдгару рывками, он сделал заключение, что она одноногая. Дама заговорила:

– Очень жаль отрывать тебя от еды, милое дитя, но наше появление – закономерная часть всего происходящего. Меня зовут миссис Эхидна, а это мой сын, бедный мальчик, которого злые люди зовут Зверем Рыкающим.

Ее сын, оба лица которого были прекрасны и печальны, грустно кивнул. Он носил красивый наряд из красного бархата, а в левой руке вертел сложенный зонтик. Его способ передвижения включал в себя множество изгибов и поворотов, для того, видимо, совершаемых, чтобы никто не мог обвинить его в сокрытии какого-либо из своих лиц.

Эдгар лишился дара речи и только издавал нечленораздельные звуки.

– Так вот, – сказал Зверь Рыкающий, – когда ты доешь эту восхитительную на вид эйрбиггью, мы отправимся в путь. Машина ждет на улице.

– Куда-куда-куда? – пролепетал Эдгар.

– О, в Замок, – ответила миссис Эхидна. – Милый мальчик, ты наш пленник.

Эдгар повторял про себя: «Все это мне снится, только снится, скоро я проснусь, и все будет хорошо, а сейчас я просто вижу дурной сон, кошмар», – и вам его слова могут показаться весьма разумными, но дело в том, что, если вам снится, что вы видите сон, вам вполне может присниться, что вы проснулись, но просыпаетесь вы (во сне) просто в другом сне, который может оказаться гораздо хуже прежнего, если вы понимаете, что мне снится, то есть я хочу сказать, что мне хочется сказать. Говоря себе все эти слова, он смутно чувствовал, как его вели к сверкающему автомобилю (девяностой модели эстрильдис[112] – очень редкая и дорогая марка), за рулем которого сидел карлик в форменной одежде и кепке с длинным козырьком. Газетные фотографы принялись делать снимки, миссис Эхидна и ее сын любезно улыбались и позировали, а Эдгар попытался прокричать «Спасите!», но не смог произнести ни звука. Вокруг толпились все те же туристы, которых удерживал кордон из обаятельных полицейских, и щелкали и жужжали фотоаппаратами и кинокамерами.

– Все это для туристов, – пояснила миссис Эхидна. – Конечно, это очень скучно, но надо же как-то зарабатывать себе на жизнь.

Они сели в автомобиль – Зверь Рыкающий на переднее сиденье, рядом с шофером. Таким образом он мог разговаривать с Эдгаром, не оборачиваясь. Когда машина тронулась под приветственные крики толпы, он обратился к Эдгару:

– То лицо, что глядит на тебя и разговаривает с тобою, зовется Задним Лицом, а то, что смотрит вперед и иногда говорит с шофером, зовется Передним Лицом. Меня обычно называют ЗР. Все ясно? Отлично.

– Что, – спросил Эдгар испуганным прерывистым хриплым шепотом, – что вы со мной сделаете?

– О, ты не должен бояться, – отозвалась миссис Эхидна. – Все сбегают, и в газетах появляются об этом большие заголовки, что, как принято считать, тоже привлекает туристов. Когда я говорю «все сбегают», я, возможно, слегка преувеличиваю. ЗР и я искренне желаем предоставить тебе все возможности для побега, но могут возникнуть осложнения из-за моего отца, который исповедует принципы старой школы. Он не сторонник побегов, нет. Он сторонник поедания живьем, старый кровожадный людоед – надеюсь, он простит мне эти слова.

– Он в Эстотиленде[113], – сказало Заднее Лицо ЗР. – Он ни простит, ни не простит, потому что его сейчас здесь нет и он нас не слышит.

– Да, но он такой проворный, – вздохнула мать ЗР. – Только отвернешься – я, конечно, о себе, а не о тебе, – а он уже тут как тут.

Теперь Эдгар видел, что у нее не было даже одной ноги. Зато у нее был очень мощный хвост, мускулистый, как у кенгуру или удава (хотя удав целиком состоит из хвоста, не считая головы), и Эдгар вспомнил, что говорил ему матрос: от пояса и ниже она как большая змея. Вместо того чтобы испугаться еще больше, он почувствовал восхищение и жалость к женщине, которой приходится передвигаться, балансируя на кончике хвоста. Эдгар взглянул ей в лицо: милое лицо, большие круглые очки, серьги в форме мальтийских крестов, брошь с портретом ЗР, ее сына. Мир жесток, и чудищам приходится не легче, чем всем остальным. Эдгар спросил ее:

– А как зовут вашего отца и как он…

– Выглядит? – перебило Заднее Лицо ЗР. – Дедушка просто большой. Просто очень-очень-очень-очень большой. Можно даже сказать, великан.

Затем Переднее Лицо, которое Эдгар, конечно, не видел, обратилось к шоферу Альбериху[114]:

– Великан, правда, Альберих?

– Для таких, как я, все, считай, великаны, – ответил Альберих. – Но он довольно крупный, тут уж я спорить не стану.

И Заднее Лицо кивнуло Эдгару, как бы говоря, что Альберих сказал все очень правильно.

– А как его зовут? – переспросил Эдгар.

– Он часто меняет имя, – сказала миссис Эхидна. – В зависимости от того, о ком в новостях сообщается что-нибудь очень плохое. «Эхинококк поразил Никарагуа». Это что, а не кто, но, по-моему, отцу безразлично. Мистер Эхинококк. Он очень занятой человек. Многие несчастья – его рук дело.

– Что ж, будем надеяться, что он еще пробудет в Эстотиленде какое-то время, – сказало ЗЛ ЗР. – Ты бывал там? – непринужденно поинтересовалось оно у Эдгара. – Любопытно: нечто вроде русской Америки или американской России. Вообрази, что Америка превратилась в Россию, а Россия – в Америку, и ты получишь полное представление об этом месте.

Эдгар честно попытался представить требуемое, но вскоре решил, что лучше будет запоминать дорогу: они проезжали озера, вулканы, лес, пасущихся свиней, одинокую деревню, где делали вино из свеклы и артишоков. Долгой была дорога в…

– Вот и Замок, – сказало ЗЛ ЗР. – Подъезжаем к холму. Впечатляет, не правда ли? Содержать его, конечно, страшно дорого, но лорд-мэр и эдембургский муниципалитет помогают. Ведь это привлекает туристов. Их пускают сюда по выходным – за плату, разумеется, и по праздникам – в Арам[115], Этрурию и День рождения Тиля Уленшпигеля[116]. Мы показываем им очень немного, но они вполне довольны – только бы разрешали фотографировать. Люди, – сказало ЗЛ уныло, – довольствуются малым.

Замок выглядел как обычный старый дом, только большой и с башнями разной высоты, налепленными на крыше, как церковные свечи, зажженные в разное время и погашенные одновременно. Сходство со свечами усиливалось тонкими струйками дыма, поднимавшимися от башен – на самом деле они, должно быть, исходили из спрятанных труб. На макушках башен развевались флажки; также имелся ров с водой и шаткий подъемный мост. Они подъехали к мосту, и шофер Альберих прогудел несколько нот в свои три или четыре рожка. Мост, висевший на потертых канатах, опустился со страшным скрипом, и машина переехала через ров. Привратник встретил их низкими поклонами и широкой улыбкой из нескольких зубов. Он, похоже, приходился Альбериху родней и пустился с ним в разговоры.