Долгий путь - Страница 4

— Ну-ка, — пробормотал молодой человек. — Сейчас, сейчас…

— Что там у тебя? — удивился Конан. Поведение стигийца так его насмешило, что он даже не стал ничего говорить насчет «монстра».

— Знаешь, монстры бывают очень коварны. У меня уже был опыт общения с ними. Один из них обладал магической силой и умел отводить глаза. Притворится благожелательным человеком, женщиной или стариком, к которому ты чувствуешь расположение, выведает все твои тайны, а потом…

— Но ведь ты одолел его? — фыркнул киммериец. — Чего же тебе бояться?

— Я и не боюсь! — Гирадо показал Конану странный предмет, оправленный в серебро. — Это магический зуб дракона. Если бы ты не был тем, кем выглядишь, он засветился бы красным…

— Но я — тот, кем выгляжу? — поинтересовался киммериец. — Дело в том, что я давно не смотрелся в зеркало. Сам-то себе я кажусь довольно привлекательным. Добавлю, что несколько симпатичных женщин вполне разделяли мое мнение, но ты можешь с ними не согласиться.

— Ты — тот, кем выглядишь, — твердо сказал стигиец и убрал магический зуб (если только этот предмет действительно обладал магической силой). — То есть бродягой-варваром, любопытным, жадным и незлым.

Услышав эту характеристику из уст уроженца Стигии, Конан сжал зубы.

— Насчет «незлого» я бы не спешил, — предупредил он.

— Мой отец имел старшего сына от старшей жены, — вернувшись к прежнему повествовательному гону, заговорил опять Гирадо. — Этот брат старше меня почти на тридцать лет. Понимаешь?

Такое случается, — сказал Конан. — Там, где я родился, жил один старикан, и вот однажды ему взбрело в голову жениться на старости лет… — Он засмеялся. — В общем, не помню, что там вышло у него с женой, но история получилась забавная.

— Помнишь, я говорил тебе о конюхе? О том бравом парне, который сделал маге ее сыновей, а потом куда-то исчез?

— Да. Отчаянный человек этот конюх.

— Это и был мой старший брат, Гамбоа. Я знаю, куда он делся. Его тело лежит в подземелье, под Башней Огня, а душа заключена в большом рубине. Я должен вызволить моего брата! Должен любой ценой!

— Насколько я понимаю, — медленно произнес Конан, — вы с ним даже не были знакомы.

— Это неважно. Он мой брат, в наших жилах течет одна кровь… И через него мага может завладеть и мной, если пожелает, — упавшим голосом произнес стигиец.

Конан двинул бровями, пошевелил губами, заглянул в кувшин — вина там больше не оставалось, — и наконец сказал:

— Понятно. Что ж, решение принято. Я буду тебе помогать. А у тебя нет больше никаких тайн, которые имеют отношение к этому приключению?

— Нет, это последняя. Рассказывать дальше?

— Валяй.

Конан откинулся к стене, вытянул ноги к угасающему очагу и приготовился слушать дальше.

— Как ты понимаешь, наделать ошибок в состоянии, решительно все, даже могущественные и хитрые маги. Что уж говорить о Мутэмэнет, которая была всего-навсего женщиной, подверженной смене настроений и к тому же отчасти зависящей от сыновей? Она торопилась и впопыхах совершила немало промахов. Среди них были и очень существенные.

В результате активности магов четырех стихий на землю вырвалось множество монстров. Среди них — адские псы и саламандры, которые пожгли все деревни и леса на много миль вокруг. Я был там, на том самом месте, где стояли башни стихий. Ничего. Выжженная голая земля. И лес Вио погиб. Не знаю, сохранились ли с'тарра — может быть, некоторые из них сумели уползти и скрыться; но старое их убежище уничтожено до последнего кустика, до самой малой травинки.

Останки четверых сыновей Мутэмэнет были найдены и погребены в хрустальном саркофаге. Его отвезли в Луксур — стараниями их матери. Красавица-мага даже не пыталась сделать вид, что сильно скорбит. Надо полагать, она считала своих сыновей не слишком удачным экспериментом. Поспешность, как известно, часто вредит. Так что теперь она намерена рожать себе новых детей, одного за другим, не дробя их натуру. Более тщательно, так сказать.

Я подозреваю, что для этого ей опять понадобится мой брат, ее спящий супруг, чьей душой она владеет безраздельно.

— Как ты думаешь, — спросил вдруг Конан, задумчиво покусывая лезвие кинжала, — какие сны снятся — ему в этом магическом забытьи?

Его собеседник содрогнулся.

— Мне даже страшно представить себе это, — сознался он.

— А мне нет, — сказал варвар. — Если эта женщина, эта мага, такая красивая и сладострастная, хочет использовать его в качестве отца для своих детей, то наверняка она насылает ему приятные, сладостные сны, в которых является ему как желанная супруга.

— Может быть. Все может быть, — нервно согласился стигиец. — Меня это сейчас мало занимает. Стигия охвачена бедствием. Местные землевладельцы воюют друг с другом из-за жалких клочков земли, мелкие маги повынимали из сундуков волшебные предметы и принимают сторону то одного, то другого соперника. Адские духи бродят по земле. Сет ликует — кровь льется ручьями, жертвы ему так и падают в пасть. Стигия — такая земля, где исстари прославляется зло, поэтому остановить войну здесь труднее, чем где бы то ни было. Но поверь мне, в Стигии живут не одни только маги!

— Да верю, верю, — согласился Конан. — Глядя на тебя, дружище, я готов поверить во что угодно.

Стигийский воин вопросительно поднял бровь, не зная, как относиться к этой фразе. Во всяком случае, Конан явно не хотел его обидеть. В глубине души киммериец немного потешался над этим низкорослым и довольно щуплым человечком, который считал себя настоящим воином, чье призвание — сражаться против монстров. Как истинный стигиец, Гирадо был суеверен и ничто не могло поколебать его твердой веры в действенность различных талисманов и амулетов. И все же было в нем что-то симпатичное.

Конан сказал:

— Будет тебе обижаться и подозревать меня. Рассказывай дальше.

— По ночам толпы злобных существ бродит, но земле. Полупрозрачные убийцы проникают в дома. Везде царит страх. Этих существ выпустили на волю злополучные маги, мои… мои племянники. — Последнее слово он выговорил не без труда, кривя рот и хмурясь. Конан хлопнул его по плечу.

— Да, друг, тебе не позавидуешь.

Существует способ загнать всех этих монстров обратно, туда, откуда они явились. Об этом позаботилась Мутэмэнет. Мне понадобилось немало времени и денег, чтобы выведать это у разных магов. Слухи, сплетни, кто-то что-то видел… В основном, конечно, слуги — эти знают куда больше, чем принято думать. Некоторые из прислужников в Луксуре вполне могут преподавать в магической академии — если бы таковая существовала, так много известно им об искусстве повелевать стихиями, силами тьмы и света.

— Я тоже умею повелевать разными силами, — сказал Конан. От съеденного и выпитого, от теплого очага и покоя его постепенно начало развозить. — Например, силой моего меча, силой кулака… или силой… чего-нибудь еще.

— Идем спать, — с досадой проговорил Гирадо. — Ты уже не слушаешь. Завтра — в путь, если ты согласен.

— Конечно, я согласен, — пробормотал Конан, устраиваясь прямо на полу возле очага. — А куда мы отправляемся? Ты так и не сказал мне этого, маленький стигиец…

Спустя мгновение он уже храпел во всю мощь своей богатырской глотки.

В своем луксурском дворце расхаживала взад-вперед мага Мутэмэнет. Мрачные мысли не давали ей заснуть. Старый замысел рушился на глазах. Несколько сотен лет она потратила на изучение заклинаний, искусства составления зелий, способов заключения сущностей в непроницаемую оболочку — своего рода тюрьму, откуда они не в силах вырваться. Трудность состояла еще в том, что большинство формул были созданы магами-мужчинами и использовали при своей реализации мужское естество; маге Мутэмэнет предстояло проделать немалую работу по переводу этих заклинаний в женскую ипостась. Она совершила немало пробных работ и наделала кучу ошибок. Искалеченные, ни на что уже не годные духи, которых она вызывала из небытия, навеки были заключены ею в различные темницы — для этого использовались полудрагоценные камни. Из прозрачных граней хрусталя глядели на магу ненавидящие глаза пленников. Однако она обращала на них мало внимания.