Долгие северные ночи - Страница 7

– Я посмотрела на себя в зеркало и увидела какую-то жуткую, незнакомую старуху, – горько усмехнулась Ольга. – Тогда до меня и дошло, что я не помню последний год своей жизни… Даже больше, чем год! Именно своей, потому что я ею не жила. Я жила только его нуждами. И если бы я не решилась на развод… Я бы просто растворилась в нем.

– Как он отнесся к вашему решению? – уточнил Матвей.

– Сложно сказать… С ним сейчас невозможно разговаривать как с обычным человеком. Но когда я объясняла ему все… Он не проявил никакой агрессии. Кажется, он даже хотел, чтобы я решилась на это… По крайней мере, мне нравится так думать.

– Вы общались с ним после развода?

– Нет, и я… Я была уверена, что эта глава моей жизни завершена.

Когда Григория задержали за поджог, окружающие были убеждены, что все ясно. Даже его мать признала, пусть и неохотно, что он мог это сделать. И казалось: интрига лишь в том, за решетку он отправится или на принудительное лечение.

Однако единственной, кто с этим не смирился, стала Ольга. Именно она сумела добраться аж до Форсова – а это впечатляющее достижение. Правда, это было заслугой скорее ее влиятельного отца и не менее влиятельного мужа, но многим даже такого было недостаточно, опытный профайлер все равно отмахивался от них. Он достиг того возраста и статуса, когда его сложно было впечатлить.

Впрочем, отмахнулся он и от Ольги, собственное время он тратить на такое не собирался. Зато он уверенно послал туда Матвея – к немалому недовольству ученика. Скрывать это недовольство Матвей не собирался:

– Зачем? Это не наша работа.

– Оценка психического состояния подозреваемого? Не наша, – согласился Форсов. – Но там действительно есть определенные странности, Ольга тебе сама расскажет. А даже если все так, как считает полиция, существуют люди, хорошие отношения с которыми пригодятся.

– Для вас это имеет значение?

– Для меня – нет, но ведь услугу им оказываю не я. Не все мои связи перейдут вам троим по наследству. Неплохо бы наработать свои.

Любые разговоры о скорой смерти Форсова Матвей терпеть не мог и стремился свернуть их как можно быстрее. Ну а Форсов знал об этом и присыпал своей предполагаемой немощью любую беседу, которую ему было лень продолжать.

И вот теперь Матвей прогуливался по пепелищу с Ольгой и выслушивал рассказ о двух свадьбах.

– Вы все еще любите бывшего мужа? – спросил профайлер.

– Нет, – ответила Ольга. Не слишком быстро, но и без затянувшейся паузы. Похоже, она и сама не раз думала о таком, поэтому теперь могла говорить уверенно. – Человек, которого я любила, умер в день, когда Гриша разбился. Так что мои нынешние сомнения – не какая-нибудь бабская сентиментальность, если вы об этом. Я хочу, чтобы за пожар на моей свадьбе действительно ответил виновный – и не отвечал невиновный. Тут два в одном.

– Как ваш муж отнесся к произошедшему?

– Так же, как и папа: оба порывались придушить Гришу, его полиция защищать была вынуждена! Но оба его не любят… Папа изначально был против того брака, да и я понимала, что выхожу замуж отчасти ему назло. Может, если бы не это, до официального оформления долго не дошло бы… Теперь уже не важно. А Костя действительно верил, что Гриша во всем виноват. Но сейчас они оба меня поддерживают… Иначе вас бы здесь не было.

– Они верят, что Григорий невиновен, или просто хотят поддержать вас?

– А какая разница? – пожала плечами Ольга. – Не они будут во всем разбираться.

– Справедливо. Так почему вы считаете, что Григорий невиновен?

– Потому что никто не видел, как он это сделал.

– Его видели на месте преступления. У него не было других причин там находиться.

– Полиция тоже так считает. Но все произошло вот здесь…

К этому моменту они добрались до дальней части шатра. Участок, на который указывала Ольга, действительно пострадал больше других, так, что даже металл оказался поврежден. К тому же Матвей прекрасно помнил фотографии церемонии: гости добирались до места празднования по другой аллее, изначально по периметру стояло ограждение, и оказаться возле этой части шатра было не так-то просто.

– С тех пор, как Гриша… изменился, он не способен на сложное планирование, – пояснила Ольга. – И в памяти у него ничего толком не держится. Но полиция почему-то верит, что он прибыл сюда с замыслом испортить мне свадьбу, не забыл об этом, да еще и нашел чуть ли не единственный «слепой» для камер участок! Ну каковы шансы?

– Не нулевые.

– Слишком сложно. Гриша… Он бы просто подошел и поджег, если бы захотел. Я по-прежнему считаю, что он и не хотел, он… Он ведь действительно добрый. Травма отняла у него многое, но не это. И все-таки если я буду делать ставку на то, что он просто не мог решиться на нечто настолько подлое, мне не поверят. Поэтому я стараюсь придерживаться фактов: то, что произошло, слишком сложно для Гриши. Поговорите с ним, и вы поймете.

– Но для чего-то же он пришел сюда, – напомнил Матвей.

– Мне куда интересней, как он пришел! Гришу не запирали в четырех стенах, мать отпускала его на прогулки, но всегда возле дома. А это далеко отсюда! Он не смог объяснить, как попал на мою свадьбу, где взял бензин, где спички…

– На его руках были ожоги. На лице тоже.

– Он обгорел, – легко согласилась Ольга. – Он ведь был рядом с пожаром, я не отрицаю! Но не он это начал. Я думаю, что Гришу использовали как прикрытие на случай, если цели добиться не удастся. И вот теперь он за решеткой, а тот, кто на самом деле хотел навредить мне или Косте, на свободе. Есть ли гарантия, что этот человек не попытается снова? Что он хотел запугать нас, а не убить?

– Если этот человек существует.

– Я понимаю, как все это звучит… Но я бы не хотела доказывать свою правоту своей же смертью! Папа и Костя знают об этом. Вот почему они обратились к вам, как бы они ни относились к Грише. Поэтому, Матвей, даже если вы мне сейчас не верите, пожалуйста, попытайтесь воспринять мою просьбу всерьез. От этого, быть может, зависит моя жизнь.

Пьер не такого ожидал от переезда во Францию. Ему почему-то казалось, что тут все будет… легче, что ли. Нужно только преодолеть непростой путь через бушующие воды, через темные тоннели, которые, казалось, созданы для крыс, не для людей. Но уж тех, кто с этим справится, ждет обязательный приз: свобода, богатство, сладкая жизнь!

И все это, конечно, было, но не для таких, как Пьер. Его в чужой стране никто не ждал, ему полагалось бороться за место под солнцем, а с таким оказалось туго. В новой стране не обращали внимания на дипломы, полученные на соседнем континенте, тут и лучшим специалистам приходилось снова пробивать себе путь наверх с самого дна. В этом плане Пьеру было не так обидно: он к лучшим специалистам не относится и образования на родине толком не получил. Как знал, что не пригодится!

Прорываясь вместе с группой таких же нелегалов к новому дому, он и не думал толком, чем будет там заниматься. Ему казалось: стоит только добраться до Франции, и все наладится само собой.

Не наладилось, и Пьеру пришлось помотаться по улицам, вспомнить, что такое голод и унижение, прежде чем он нашел себе уголок. Зато уж теперь он закрепился, он жил вполне сыто. А то, что ради этого приходилось делать то же, что и дома… Не привыкать, да и чудес не бывает. Видно, судьба у него такая: держаться по другую сторону закона. Пьер предпочитал относиться к этому философски и никаких угрызений совести не испытывал.

Он неспешно прогуливался по просторной светлой квартире, разглядывал картины на стенах, причудливые фигурки на книжных полках. Безделушки, конечно, но милые… А что не безделушки – то уже поделено. Когда он, Жан и Карим добрались до квартиры, они первым делом отыскали деньги и драгоценности, распределили между собой, получили бонус к гонорару. Заказчик не возражал, ему даже выгодней, если смерть этой девицы сочтут результатом ограбления, следствие сразу двинется не в ту сторону.