Долгие северные ночи - Страница 6

Нельзя сказать, что у Марины внезапно проснулись амбиции, к своему делу она пришла иначе. Ей категорически не нравилось, как начальство относится к команде. Да, иногда кто-то наглел – повара, приноровившиеся красть продукты, или официанты, рвавшиеся плюнуть в заказ. Но такое случалось редко, и Марина никого защитить не пыталась, даже сама порой обвиняла, всегда открыто, не в ее характере было бить в спину.

Однако куда чаще получалось по-другому. Официантам доставалось за потребительский экстремизм гостей, поварам – за ошибки поставщиков, администраторам – за любое нарушение правил, даже то, к которому они не имели отношения. И тогда начинались штрафы, крики, слезы, нервные срывы… Марина редко попадала под раздачу, но она оказалась не в силах отвернуться от чужих переживаний. Сама она объясняла это просто «Ну вот не могу и все!». Таиса склонялась к тому, что Марина от природы наделена повышенной склонностью к эмпатии, не позволяющей пройти мимо чужих переживаний.

Тогда она и задумалась о том, чтобы создать собственное кафе, где «все будет по-другому». Это мотивировало Марину получить дополнительное образование и разобраться в тонкостях законодательства куда лучше, чем жажда наживы. Ее, конечно же, отговаривали, убеждали, что она погрязнет в долгах, а то и вовсе отправится за решетку, нарушив какой-нибудь закон. Марина боялась, расстраивалась, но от своей цели не отступала.

– У меня получилось добыть грант по программе господдержки, – пояснила Марина, и даже сейчас чувствовалось, как она этим гордится. – Это все сильно упростило… Ну и команду я подбирала сама, из тех, кого знала, потом новички к нам присоединились… От меня люди увольняются очень редко, если только совсем важная причина… Но не для того, чтобы куда-то еще уйти! Понимаете теперь, почему я им верю?

Таиса понимала это – как и то, что Марина все равно могла ошибиться в ком-то из своих сотрудников. Да, многолетнее знакомство и повышенная склонность к эмпатии снижают вероятность того, что она нарвалась на социопата, однако не исключают полностью.

И все же это не единственный вариант.

– Скажите, у вас есть враги? – спросила Таиса. – Конкуренты, которые пошли бы на такое?

– Да и нет. Знаете, мне раньше казалось, что у меня никогда не будет врагов… Если я честно работаю и не хожу по головам, откуда ж у меня враги? А оказалось вот как… Иногда люди ненавидят тебя просто за то, что у тебя получается, а у них – нет, даже если ты не имеешь к их неудачам никакого отношения. За то, что у тебя есть деньги. За то, что ты не ненавидишь их в ответ, однажды я столкнулась и с таким. Выходит, наши враги от нас не зависят, да?

– Да, обычно так и бывает.

– Так что у меня есть враги. Но никто из них не способен на такое! А даже если способен… Я записи видео того вечера пересмотрела уже раз сто. Да, они охватывают не весь зал, зато видно все входы-выходы. Я точно могу сказать: посторонние в кафе не появлялись, оно ведь было закрыто на спецобслуживание. Это сделал кто-то из гостей! Но прямых указаний нет… Да и не думаю, что полиция так уж внимательно искала. Мне подруга рассказала про профай… Как там правильно?

– Профайлеры.

– Вот, – смущенно улыбнулась Марина. – Я раньше и слова-то такого не знала! Но у меня появилось много друзей, которые умнее, чем я… Она сказала: если дело в мести какой-нибудь, с этим должен разбираться психолог. И вот пришли вы… Вы ведь мне поможете?

Нет.

Вот что следовало сказать Таисе, и она прекрасно об этом знала.

Нет, потому что нет никаких доказательств злого умысла, нет подозреваемых, не хватает улик. Да и времени прошло многовато, исчезло то немногое, что сохранилось на месте преступления изначально. Таиса ухватилась за это задание, чтобы ее оставили в покое, и своего она добилась, можно завершать дело, которое ни к чему не приведет.

И все же она сейчас сидела перед женщиной, которая отдала своей работе все. Насколько было известно Таисе, создание кафе отняло у Марины много времени и сил, замуж она до сих пор не вышла, детей у нее нет – это было в базовых сведениях. И если кафе закроется, она останется ни с чем, все ее труды перестанут иметь значение…

Таиса слишком хорошо понимала, каким ударом это станет, и сказать то, что нужно, так и не смогла. Она лишь устало улыбнулась:

– Да. Я не обещаю, что все точно будет хорошо, но… Я сделаю все, что от меня зависит.

– Вот здесь сгорела моя свадьба, – печально сказала Ольга. – Знаете, меня одна подруга утешала: зато запомнится на всю жизнь! Как будто счастливая свадьба не запомнилась бы…

Зрелище и правда получилось не из приятных. Шатер устанавливали надежно, так, чтобы ему не навредила капризная погода, свойственная концу осени и началу зимы. На пожаре это сыграло с ним злую шутку, но кто ж рассчитывает на пожар? В итоге шатер не рухнул, сохранился каркас, кое-где уцелел покрытый копотью тент, и все это напоминало останки гигантского зверя, оголенные ребра, которые пытались кремировать, да только потерпели неудачу. И вот это уже не место торжества, а напоминание о трагедии.

Да еще и окружение под стать… Утром шел снег, днем потеплело и начался дождь. Теперь сгоревший шатер был окружен чуть скованной холодом грязью, на металле висели редкие льдины. В воздухе пахло мокрой сажей – тяжелый душный запах, перекрывающий все остальное.

Насколько было известно Матвею, на пожаре никто не погиб. Но многие получили ожоги, да и воспоминания останутся те еще… Гости, чудом вырвавшиеся из огня, наверняка до сих пор думали о том, что сгореть могли и они, и их дети, именно в этом шатре обустроили уголок для самых маленьких. Поэтому преступление чудовищное даже без погибших.

Чудовищное – и понятное. В этом случае расследование не требовалось даже со стороны частных детективов, преступник был найден, задержан и теперь дожидался суда. Все должно было закончиться, пока дополнительного разбирательства не захотела самая невероятная сторона из всех возможных.

Ольга Шустер сама организовала свадьбу мечты. Первая у нее получилась сумбурной, тогда решение принималось наспех, и вместо белого платья были джинсы, а вместо торжественного приема – два хот-дога в дешевой забегаловке. Но в девятнадцать лет Ольгу это более чем устраивало, иного она не хотела.

Ну а потом был болезненный развод, одиночество, уверенность, что счастье никому не достается дважды – и встреча с новой любовью. К этому моменту Ольга стала взрослее, и ей вдруг отчаянно захотелось узнать, что такое классическая свадьба. Да и потом, ей было важно, чтобы вторая церемония принципиально отличалась от первой, чтобы это действительно был старт новой жизни. Ресурсы позволяли не сдерживаться, поэтому было и пышное белое платье, и прием на двести гостей, и арка из живых белых роз посреди самой сумрачной поры года.

Первая часть церемонии прошла по плану. Ольга ни в чем не разочаровалась, все было идеально… Пока один из шатров не разгорелся ярким пламенем, поднимавшимся к небу рыжим столбом. Гости разбежались, пламя потушили, никто не погиб, и все же переписать воспоминания было невозможно, и обгоревшее белое платье, перемазанное копотью, стало лучшим символом того дня.

Виновного долго искать не пришлось, поиск растянулся на несколько часов лишь из-за хаоса, который в первое время царил на пожаре. И все же на церемонии, где камер чуть ли не больше, чем людей, у преступника не было ни шанса остаться незамеченным.

Поджог устроил бывший муж Ольги. Когда за ним пришли, он ничего не отрицал – но и не подтверждал. Да этого и не ожидали: несколько лет назад мужчина разбился на мотоцикле и получил травму головного мозга, которая обеспечила ему проблемы и с памятью, и с тем, что сухо называют «когнитивными функциями» – всего два слова, за которыми скрывается независимая жизнь взрослого человека.

Ольга мужа действительно любила, после аварии она даже не собиралась его бросать. Она сделала все, чтобы ему помочь, обеспечила лучшую реабилитацию, только вот этого оказалось недостаточно. Никакие врачи не способны победить природу. Как бы Ольга ни упрямилась, как бы ни цеплялась за прошлое, в конце концов даже ей пришлось признать: нынешний Григорий Мальцев едва ли похож на человека, за которого она когда-то вышла замуж.