Долгая дорога к дому - Страница 3
Поверхность уходила вниз, тускло просвечивая огнями городов сквозь начавшие розоветь облака. Затем по горизонту разлилась радужная полоса восхода и корабль вылетел в вечный день космоса, стремительно набирая скорость. Планета ярким, сияющим шаром отходила назад, быстро уменьшаясь и тускнея. По отлогой дуге корабль миновал солнце и всего через час подлетел к черному эллипсу, висевшему в пустоте.
Он на мгновение завис, словно приветствуя его, а затем нырнул вглубь и исчез, не оставив ничего, кроме мгновенной вспышки. Через минуту эллипс начал сжиматься, приобретая нестерпимо четкие очертания и одновременно окутываясь стремительно разгоравшимся ореолом. Внезапно, вспыхнув, как звезда, сияние иглой протянулось к одной из бесчисленных звезд и, неистово завихрившись, погасло, оставив лишь сумрачную пустоту.
Я никогда не говорил об этом, но Космос заселен прежде всего такими же существами, как мы — не просто человекообразными, а похожими на нас, как две капли воды.
Половина обитаемых планет — это та же Земля, чуть побольше или чуть поменьше, с более холодным или более жарким климатом — но разве это различие? А их обитатели… Люди — ибо, в сущности, это люди — так похожи на нас, что различия лишь подчеркивают сходство. Почему я не рассказывал о них? Что же тут странного? Подумайте. Смотришь на звезды. Вспоминаются разные происшествия, разные картины встают передо мной, но охотней всего я возвращаюсь к необычным. Может, они страшны, или противоестественны, или кошмарны, может, даже смешны — и именно потому безвредны. Но смотреть на звезды, друзья мои, и сознавать, что многие из этих крохотных голубых искорок — если ступить на них ногой — оказываются царствами безобразия, печали, невежества, всяческого разорения, что там тоже полно развалин, грязных дворов, сточных канав, мусорных куч, заброшенных кладбищ… Разве рассказы человека, исколесившего Галактику, должны напоминать сетования лотошника, слоняющегося по захолустным городишкам? Кто захочет его слушать? И кто ему поверит — в наше-то время? Нет, я не буду молчать. Вы ощутили бы себя обманутыми. Я расскажу, что было дальше.
Станислав Лем. Из воспоминаний Ийона Тихого.
Часть 1: Дар жизни
1.
Очнувшись, я понял, что лежу, прижавшись щекой к мокрой земле. Голова раскалывалась от боли, меня тошнило. Я смог только приподняться на четвереньки — и меня тут же вырвало с такой силой, что я чуть не задохнулся. Потом, когда спазмы прекратились, мне стало легче и я смог встать на колени, хотя мышцы были как ватные и даже дышать было тяжело — для этого требовались осознанные усилия и я пришел в себя именно потому, что начал задыхаться. В глазах всё плыло и я не мог ничего рассмотреть. Вдруг дикая боль пронзила сердце — меня словно ударили ножом. Я осел, сжался в комок, пережидая её. Не знаю, сколько это длилось. Возможно, я потом уснул, потому что помню, как проснулся. Меня разбудил резкий кашель Петра. Мое тело закоченело от холода и я с трудом сел на верхушке голого земляного бугра, у основания которого лежал Петр. Он медленно ворочался, пытаясь приподняться, и всё время кашлял. Наконец, ему тоже удалось сесть и наши глаза встретились.
— Что это было? — незнакомым, хриплым голосом спросил он.
— Не знаю.
Я осмотрелся. Сначала я не понял, что весь мир вокруг изменился. Вокруг нас появились темные купы деревьев, казавшихся холмами. Далеко на востоке (восток всегда там, где встает солнце) виднелись настоящие холмы. Все знакомые нам вещи — здания, фермы моста, темневший далеко слева корпус электростанции с рядом высоких дымящих труб — всё это исчезло. Даже заря стала дальше и тусклее, и стала дальше и тусклее утренняя звезда… потом я заметил ниже, на фоне зари, вторую звезду — незнакомую и желтоватую. От моих ног тянулась длинная тень. Свет походил на лунный, но он был синим. Я поднял голову и обернулся.
На западе за деревья заходил огромный сине-белый пятнистый диск — раз в восемь больше земной луны.
2.
— Где мы? — довольно глупо спросил я, хотя уже всё понял. Но одно дело — читать истории про иные миры, другое — самому оказаться в такой истории. Как ни странно, я поверил в это сразу и не ощутил ничего, кроме интереса и ещё — удивления.
Небо здесь было очень странное. На нем виднелось лишь несколько ярких звезд, которые, впрочем, скорее всего были планетами. Одна из них, серовато-белая, отбрасывала заметную тень. Потом я увидел ещё кое-что — смутный, тусклый многогранник, похожий на ежа, — чёрное солнце с бахромой острых лучей, окаймленное тусклым, мертвенным ореолом. Лучи его были разной длины и я понял, что это, очевидно, шар, сплошь усаженный пирамидальными шипами. Он был раз в пять больше луны, а может быть, и в шесть — такое трудно определить на глаз. Потом я заметил тусклые полосы, — они пересекали всё небо и были слишком правильные для облаков или туманностей. Что-то в их расположении наводило на мысль о тёмных реках, текущих по небесной тверди.
Я смотрел на них несколько минут, потом окинул взглядом безнадёжно пустынный горизонт. Лишь за холмами тянулось облако пара, словно там была электростанция или вулкан — но я не видел ни труб, ни горы, — только едва заметно поднимавшиеся унылые тёмно-синие клубы.
— Это какой-то другой мир, — сказал Петр. — Наверное, это кольцо было… ну, не знаю… воротами. — Он поднялся, поёжившись от холода. На его боку змеились полосы грязи. — Здесь могут быть звери, — добавил он.
Я прислушался. Кроме шелеста листвы — ничего… кроме каких-то неясных звуков, которые могли быть шумом невидимой отсюда реки… а могли и не быть.
— Нам нужно найти укрытие, — сказал я.
— И оружие, — добавил мой друг. — А ещё — одежду и еду. С чего начнем?
— Нам нужно осмотреться, — предложил я. — Надо пойти к тем холмам. Они, кажется, довольно близко. И тот пар — рядом с ними. Может, это какие-нибудь гейзеры… а может, там люди.
— Или не люди, — добавил Петр. — Здесь всё другое. Даже воздух. И мне кажется, что я стал тяжелее.
Я прислушался к своим ощущениям. В самом деле, я тоже стал тяжелее — ненамного, но заметно. А раз сила тяжести здесь больше, атмосфера тоже плотнее… вот почему мне так трудно дышать.
Лишь в этот миг до меня действительно дошло, что здесь — совершенно другой мир, в котором, возможно, нет больше ни одного человека, а есть твари, которым ничего не стоит убить нас — из научного любопытства или просто из-за голода. Мне стало очень страшно, но пока ничего ужасного не происходило и страх быстро прошел. В конечном счете, всё зависело от нас самих — от нашей осторожности и наблюдательности.
Я поднялся, чтобы спуститься вниз, но ноги тут же подкосились и я просто упал, скатившись с бугра. Лишь сейчас я заметил, что земля — единственное, что осталось неизменным в этом мире. Наш побег и появление инопланетного корабля явно не были простым совпадением. Но что с того? Всё равно, я ничего не знал.
— Нам надо дождаться восхода, — сказал Сергей.
Я охотно согласился. Нам нужно было прийти в себя после этого… перехода, когда нас лишь случайно — я это чувствовал, — не разорвало на куски.
Раньше я никогда не ждал восхода. Ожидание казалось бесконечно долгим. Я дрожал от холода, к тому же, здесь было полно местной мошкары, и она пребольно кусались. Мы сели на корточки, прижавшись спиной к спине для тепла и, то и дело хлопая себя по плечам, смотрели на пылавший все ярче восток. Вдоль горизонта пополз розовый столб, отмечая движение невидимого пока светила. Он разгорался, становился все выше, и вот из-за холмов неторопливо выползло солнце. Сначала мне показалось, что его как-то странно закрывают облака, потом, когда оно поднялось целиком, я с трудом сдержал изумленный крик — оно было… это был целый рой крохотных солнц.
И они все были шестиугольными.
3.
Огненные шестиугольники составляли другой шестиугольник, побольше, образуя нечто вроде сот. Потом я заметил несколько тёмных ячеек и понял… хотя в это нельзя было поверить. Впервые в жизни мне стало действительно не по себе.