Доктора Звягина вызывали? Том 2 (СИ) - Страница 48

Вообще, хорошо бы мне конечно тоже было принять облик случайной девушки из интернета. Я с утра даже пытался это сделать. Но, как оказалось, этот навык у меня всё ещё работает хуже, чем у Николая. Если ему уже достаточно было одного фото, то мне нужно было видеть объект перевоплощения хоть раз вживую.

Алёна на работе появиться не должна. А к тому времени, как она начнет работать, все уже должны будут забыть случайную медсестру. По крайней мере, я на это надеялся.

— Доброе утро, — проговорил я, войдя в отделение нейрохирургии. — Меня зовут Алёна, я операционная медсестра. Как мне найти Пронина Анатолия Ивановича?

— Доброе утро, — улыбнулся нейрохирург. Ведь я, разумеется, сразу подошел к нему, чтобы лишний раз не светиться. — Вы его уже нашли. Мне рассказывал про вас Михаил Алексеевич, но я хочу убедиться в ваших знаниях.

— Конечно, — самым милым образом улыбнулся я. Или улыбнулась, уже не знаю как правильно. — Я готова.

— Разумеется, я не стану спрашивать вас про диагнозы, — поспешил сказать Пронин-младший. — Только погоняю немного по инструментам.

Как же хорошо, что я в студенчестве вызубрил эти инструменты! Благодарен себе предыдущему.

Пронин проводил меня в операционную и стал показывать разные инструменты. Справилась Алёна блестяще.

— Отлично, вы молодец, — удовлетворенно кивнул Пронин. — Готовьтесь тогда.

Как раз в этот момент в отделении появился Николай в обличие пациента Самсонова, и нейрохирург занялся им. Подслушивать я не стал, спокойно переоделся в хирургический костюм и стал дожидаться начала.

Кстати, ради такого случая пришлось прикупить себе женский хирургический костюм. Не ходить же Алёне в моем, она бы в нем утонула!

Наконец, всё было готово. Николая ввели в наркоз, и к моему счастью, облик он сохранил. Отлично, за это мы боялись больше всего. Теперь главное, чтобы операция прошла успешно.

Пронин, тоже облаченный в хирургический костюм, вошел в операционную.

— Ну что, — проговорил он, — приступим?

Я подошёл к операционному столу и с волнением посмотрел на своего клона. Представляю, как страшно было ему решиться на такое. Теперь моя задача сделать так, чтобы операция прошла успешно.

Медсестра уже успела побрить Николаю в обличии Самсонова голову. Интересно, что волосы мы копируем от первоначальной внешности. Соответственно при возвращении нашего настоящего облика, прическа останется прежней. Это поможет скрыть шрам, потому как все остальные повреждения должны будут перенестись и на нас.

Я огородил операционную область специальным полотном и обработал операционную поверхность йодсодержащим препаратом. Самый стандартный антисептик для обработки операционного поля.

— Ну как он, спит? — спросил Пронин у анестезиолога, со скучающим видом, сидевшего в углу с мобильным телефоном.

— Да, как младенец, — не отрываясь, кивнул тот. Интересно, анестезиологи в любой стране такие? Играют ключевую роль во всех операциях, обладают массой знаний, несут на себе массу ответственности — и при этом спокойно сидят в углу во время операций. По крайней мере за время своей работы я других не встречал. Возможно, им так просто проще справиться с этим.

Я на всякий случай это проверил, попытавшись установить связь с Николаем. Он не ответил. Отлично, значит и правда под общим наркозом.

— Приступаем к краниотомии, — оповестил Пронин-младший.

Краниотомия или трепанация черепа — это операция по осуществлению доступа к головному мозгу человека. Сложнейшая нейрохирургическая операция, посредством которой в черепной коробке делают отверстие.

Первым этапом Пронин взял скальпель для разрезания мягких тканей. Разрез при такой операции выполняется подковообразной формы, причем основание лоскута должно быть в нижней части, чтобы не повредить сосуды.

Несколько сосудов закровоточили, и я тут же передал нейрохирургу электрический коагулятор для их прижигания. Тот благодарно кивнул, и быстро закоагулировал сосуды. Это стандарт при любой операции, не допустить массивного кровотечения. Действовал Анатолий Иванович точно и быстро, это не могло не радовать.

— Приступаю к рассечению надкостницы и кости, — проговорил Пронин.

Следующий и не менее сложный этап операции. Вскрытие черепной коробки под углом сорок пять градусов, чтобы затем костный фрагмент можно было вернуть на место. Необходимо соблюдать именно такой угол, чтобы снаружи лоскут не вышел меньше, чем изнутри.

Я быстро подал нейрохирургу первый инструмент, со страшным названием — коловорот. Он использовался для высверливания нескольких отверстий в черепе, через которые затем проводился разрез.

— Теперь кусачки Дальгрена, — приказал Пронин, закончив с просверливанием.

Я быстро подал ему следующий инструмент. Этими кусачками отламываются все костные выпячивания, которые могут помешать дальнейшему распиливанию черепа.

Затем распаторы — инструменты для расширения отверстий. Костная ложечка Фолькмана для удаления всех костных отломков, чтобы они не повредили мозговые оболочки. И наконец…

— Теперь пилу Джигли, — произнес нейрохирург.

Я подал ему нужный инструмент. Он предназначался для распиливания кости между отверстиями.

— Готово, доступ обеспечен, — переводя дух, произнес Пронин-младший. Он снял отпиленный кусок черепа и поместил его на специальный поддон. После операции этот лоскут вернется на место.

Дальше — больше. Только бы Николай это всё выдержал. Я глянул на мониторы, контролирующие пульс, давление и другие жизненные показатели Николая. Всё было в пределах нормы.

Эта операция крайне важна для нас двоих. Это способ навсегда избавиться от Виктора. Я снова попытался мысленно найти спящего Николая, но это почти не удавалось. Связь сильно притуплена из-за операции.

— Скальпель, — снова произнес нейрохирург. Он рассек нужным инструментом внешнюю оболочку мозга.

Мы перешли к самой важной части операции. Необходимо было перерезать нервный пучок, который шел к очагу Виктора. Точнее, для Пронина он шел к очагу эпилепсии, но это неважно. Выглядят они идентично.

Это была сложная нейрохирургическая операция, выполняющаяся под сверхмощным микроскопом. И здесь от меня уже ничего не зависело, я просто стоял рядом. Стояла, так будет правильнее.

Как же это волнительно! Все манипуляции, проведенные на головном мозге Николая, потом перейдут и на меня. Хоть я и не нахожусь сейчас на операционном столе, можно сказать, что операцию делают и мне тоже.

Этот этап операции длился ещё около часа. Я боялся дышать, молча стоял рядом с Прониным, перерезающим нервные пучки. Наконец, он удовлетворенно кивнул.

— Сделано, — выдохнул нейрохирург. Я заметил, насколько сильно он вспотел от напряжения. Наверное, одно из самых сложных направлений в медицине — это нейрохирургия.

— Осталось наложить швы, — выдохнул я в ответ. Я и сам сильно вспотел от волнения, точнее вспотела Алёна. Но надо завершить. И я подал нейрохирургу рассасывающиеся нити для зашивания первого слоя.

Теперь операция проводилась в обратном порядке — сначала зашивалась мозговая оболочка, затем возвращался костный лоскут, затем зашивались мягкие ткани. Для каждого слоя был необходим свой шовный материал и свои швы.

Нейрохирург зашил твердую оболочку мозга, и я подал ему костный лоскут. Он возвращался на место и крепился с помощью специальной проволоки и пластин. Мой Николай теперь станет немного киборгом, так как пластина так и остается в черепной коробке.

Затем мягкие ткани и кожа, которые зашиваются кетгутом. Затем обработка швов, и наложение повязки.

— Всё, — выдохнул Пронин. — Операция прошла успешно.

Я бросил взгляд на часы, висевшие в операционной. Операция длилась больше трех часов. Теперь самое тяжелое позади.

— Что теперь с ним будет? — изображая наивность, поинтересовался я.

— Сутки полежит в палате интенсивной терапии, — с готовностью ответил Пронин-младший. — Затем ещё недельку в обычной палате. И можно будет на выписку, дальнейшие рекомендации можно выполнять и дома.