Доктора Звягина вызывали? (СИ) - Страница 53

Я выдал ему направления и необходимые анализы, и тот убежал.

В конце приема мне на стационарный телефон неожиданно позвонил виновник сегодняшнего дня икс – главный врач собственной персоной.

– Михаил Алексеевич, добрый день. Вы когда на адреса поедете? – буднично поинтересовался он.

– Добрый день. Как обычно, после дневного стационара собирался, – ответил я.

– Нет, это слишком поздно. Отправляйтесь сейчас. Там надо моего хорошего знакомого посмотреть, давно болеет, – распорядился Сергей Георгиевич тоном, не терпящим возражений.

– Хорошо, выдвигаюсь, – коротко ответил я.

Спорить с главным врачом мне сейчас точно не нужно, иначе весь план не выйдет. Так что съезжу на адреса, а потом возьмемся за исполнение.

Я спустился в гараж, сел в машину к молчаливому Константину и отправился на адреса. Как раз первым мы и приехали к знакомому главного врача – пациенту Антипову. Это оказался грузный мужчина лет шестидесяти, встретивший меня лёжа на диване.

– Добрый день! Я Михаил Алексеевич, врач-терапевт. Рассказывайте, что беспокоит, – привычно поздоровался я.

– Добрый день. Сергей сказал, что врача мне вызвал, – кивнул мужчина, – не знаю, правда, зачем. Ну, сахарный диабет у меня, так у кого сейчас его нет. Таблетки вроде пью.

– Жалоб никаких нет? – уточнил я.

– Ничего не болит, – помотал головой мужчина, – ну вот только это есть.

С этими словами он откинул одеяло и продемонстрировал мне почерневшую левую ногу. Гангрена.

– Но она не болит совсем, – поспешил уточнить мужчина.

Ещё бы. Гангрена – это некроз тканей организма. Проще говоря, умирание этих тканей. Очень грозное осложнение сахарного диабета, развивающееся чаще всего из-за нарушения кровотока по сосудам. Странно, что главный врач довел состояние своего знакомого до такого уровня.

– Вам срочно нужно в стационар, – строго сказал я.

– Зачем? Не болит же ничего, – удивился пациент.

– Не болит, но пошло серьёзное осложнение из-за сахарного диабета. Если это вовремя сейчас не вылечить – последствия будут самыми плачевными, – ответил я, – сейчас вызову вам скорую помощь, отправимся в больницу.

– Хорошо, как скажете, – закивал напуганный пациент. Ничего, страх тоже иногда полезен. А то так бы и отказался ехать в стационар, и кто знает, что бы тогда было.

Я принялся искать свой мобильный телефон, но его не оказалось в кармане. Забыл в кабинете? Да я его и не доставал сегодня на приеме. С Сергеем Георгиевичем я разговаривал по стационарному телефону, других звонков сегодня не было. Забыл дома? Тоже маловероятно, с утра я точно клал его в карман.

Неожиданно я вспомнил странные объятия от пациента Пономарева сегодня утром. Неужели этот служащий украл мой телефон?

Зачем ему мог понадобиться мой телефон? Или всё-таки я забыл его в другом месте? Но что-то очень сильно сомневаюсь.

Так, ладно, сейчас сначала надо разобраться с пациентом, и только потом уже заниматься поиском телефона.

– Можно я с вашего телефона позвоню? Свой забыл в кабинете, – попросил я пациента.

Тот кивнул и протянул мне трубку. Я быстро набрал номер скорой.

– Диспетчер Калинина, слушаю.

– Добрый день! Это терапевт Михаил Алексеевич. Нужно срочно госпитализировать пациента с домашнего адреса, – проговорил я.

– Добрый день Михаил Алексеевич, – судя по голосу, диспетчер заулыбалась, – сейчас сделаем в лучшем виде! Говорите адрес.

– Улица Гагарина, дом семьдесят пять, квартира тридцать два. Пациент Антипов Антон Анатольевич.

– Какой диагноз направления? – спросила диспетчер Калинина.

Сложный вопрос. Не хочется ещё сильнее пугать пациента, произнося слова «некроз» или «гангрена».

– Осложнения сахарного диабета, – ответил я.

– Поняла. Машина через пятнадцать минут будет.

Отлично, хотя бы со скорой помощью все конфликты решились, и не приходится теперь с боем госпитализировать пациентов.

– Так, вы встать сможете? – спросил я пациента, закончив разговор.

– Да, конечно, – кивнул пациент.

Отлично, значит, процесс ещё не зашёл очень далеко. Надеюсь, его ногу ещё успеют спасти, обойдясь без ампутации.

Я помог пациенту собраться и спуститься до машины. Быстро заполнил направление, передал пациента фельдшеру и поехал по оставшимся адресам.

Следующий вызов у меня в списке тоже оказался довольно сложным. Заболела девушка с моего участка, двадцати лет с ДЦП.

ДЦП – это детский церебральный паралич. Врожденное заболевание, характеризующееся недоразвитием головного мозга. А из-за этого – двигательными нарушениями и интеллектуальными расстройствами. Заболевание, к сожалению, не лечится. Существуют различные подходы по облегчению состояния – лечебная физкультура, массаж, работа с логопедом. Но полностью избавиться от симптомов заболевания невозможно.

Моя пациентка не разговаривала и не могла передвигаться самостоятельно. Её мама очень хорошо ухаживала за ней, вызывая меня только в самых крайних случаях. Трудностью было то, что девушка очень сильно боялась незнакомых людей и всевозможных медицинских предметов. Поэтому для банальной аускультации лёгких надо было проводить целую операцию, отвлекая её от фонендоскопа. Зачастую я проводил у нее на вызове по сорок минут, пытаясь просто к ней подойти.

В этот раз мне повезло, когда я приехал – пациентка спала. Я аккуратно прослушал её легкие, не отметив никаких отклонений. Расписал подробное лечение и отправился дальше.

Третьим вызовом была пожилая женщина с повышенным давлением. Это тоже была моя давняя пациентка, поэтому я несколько удивился, намерив у неё давление сто семьдесят на девяносто пять. Я лично подбирал ей терапию, и давление у нее держалось стабильно. Разговорившись с пациенткой, я понял, в чем дело. Оказывается, всему виной очередной выпуск передачи доктора Мясникова. Который сказал в эфире, что все лекарственные препараты – это ненужная химия, убивающая организм.

Боже, сколько раз я уже спорил с пациентами из-за этой телепередачи! Наслушавшись «научных» советов пациенты переставали выполнять мои назначения, а потом мучились с осложнениями.

При этом я уважаю Александра Мясникова как врача, его список достижений действительно внушительный. Но выступать на большое количество публики, превращая себя в какую-то медийную личность, и раздавать такие ненужные советы на всю страну – это не самые лучшие действия для врача.

Я потратил ещё тридцать минут, пытаясь убедить пациентку принимать препараты. Было сложно, но всё-таки я справился.

Остальные вызова прошли спокойно. На обратном пути со мной неожиданно решил заговорить молчаливый Константин.

– Как там Владимир? – коротко поинтересовался он.

– Всё хорошо. Уже перевели в обычную палату, восстанавливается потихоньку.

Константин удовлетворенно кивнул. Это был наш с ним самый долгий диалог за все наши поездки. Чудной человек этот водитель, вот уж кого явно болтливым не назовешь. Полная противоположность Владимиру.

После вызовов я вернулся к себе в кабинет и поискал телефон на столе. Ожидаемо, его там не оказалось.

– Света, можешь мне позвонить, пожалуйста? Телефон где-то потерял, не могу найти, – попросил я свою медсестру.

– Да, сейчас, – Света набрала мой номер и приложила трубку к уху. Через минуту вдруг резко испугалась и сунула свой телефон мне.

– Алло? – недоуменно проговорил я.

– Добрый день. Это Татьяну Тимуровна. Что это Света ваша не захотела со мной общаться? – раздался насмешливый голос заведующей терапией.

– Растерялась просто, – улыбнулся я, – я телефон потерял, попросил её набрать меня. Кто ж знал, что вы ответите.

– Эх, Михаил Алексеевич. Врач не должен быть таким рассеянным, – с притворной строгостью проговорила Татьяна Тимуровна, – ваш мобильный спокойненько лежит в ординаторской.

– Понял, заберу сегодня. Спасибо! – ответил я.

Я отдал Светлане её телефон и задумался. Я никак не мог оставить свой мобильный в ординаторской, я там сегодня даже не был. Значит, это всё-таки тот самый Пономарев. Либо он успел покопаться в нем, чтобы найти какую-то информацию, либо банально установил прослушку. Только чем я мог себя выдать?