Доктор Данилов в ковидной больнице - Страница 3

Данилову повезло – прозвище ему досталось необидное. Роковую женщину доктора Пак Трианонов назвал Мадам Грицацуевой, корпулентную главную медсестру Анну Геннадьевну – Тетей-Ледокол, а главного врача – Минотавром. Так и писал: «и повели его на расправу к Минотавру» или «и вызвал его Минотавр, чтобы сожрать живьем». Тоже метко. Главный врач имел могучую стать, а когда гневался, то мог издавать звуки, похожие на рычание. Ну чем не Минотавр?

Все узнавали себя сразу, а директор Департамента здравоохранения без труда узнал в «Больнице Два Кренделька» восемьдесят восьмую больницу. Или ему объяснил кто-то знакомый с народными названиями бочонков в русском лото, что восемьдесят восемь – это «крендельки» или «два кренделька», они же «матрешки», они же «снеговики». В департаменте репортажи Трианонова читали и делали выводы, не очень-то благоприятные для главного врача. Вдобавок главному сильно не нравилось прозвище «Минотавр» и то, в каком свете его выставлял Трианонов. К гневу примешивалась и зависть. Подлый Трианонов имел в Фейсбуке впятеро больше подписчиков, чем главный врач, который от своего имени рассказывал в Фейсбуке о том же – как работает в сложных условиях возглавляемое им учреждение. Но рассказывал официально, то есть – сухо и неинтересно. А опусы Юлиана Трианонова хотелось читать и перечитывать, настолько хорошо они были написаны. Ну и вообще, все скандально-инсайдерское привлекает больше, чем официальное.

Себя «эта подлая мразь» (выражение главного врача) никак не называла, только «я» да «мне», и вообще строила свои репортажи таким образом, что нельзя было определить ничего – ни должности, ни места работы, ни прочей конкретики. Трианонов описывал то, что происходило по всей больнице, причем так, словно работал всюду.

Главный был уверен, что Трианонов работает врачом, но Данилов не исключал и того, что кто-то из медсестер или, к примеру, сотрудниц бухгалтерии, решил уйти из медицины в большую литературу и зарабатывает таким образом популярность. Сотрудники же общаются друг с другом, обмениваются информацией, да и на конференциях, реальных и виртуальных, все мало-мало выдающееся обсуждается. Все всё про всех знают.

Главный врач дошел до того, что несколько вечеров подряд просиживал в своем кабинете над историями болезни, пытаясь опознать Трианонова по сходству стиля. Бесполезная затея – у врачебных дневников и описаний стиль единый, казенно-шаблонный, один на всех. Состояние стабильное, кожные покровы бледные, частота дыхательных движений… и так далее. Пушкин, Толстой и Достоевский никак бы не проявили свою творческую индивидуальность в медицинской документации.

Данилов, на месте главного, поступил бы иначе – выделил бы из общей массы хороших рассказчиков, людей с хорошо подвешенным языком, и присмотрелся бы к каждому. Так бы было результативнее. Данилов любил решать логические загадки, он и медицину полюбил за ее загадочность, но сейчас, когда приходилось жить в режиме «отработал – упал, встал – начал работать» ему было не до логических упражнений. С пациентами так надумаешься – болезнь же новая, неизученная, «сюрпризная», как выражается Мальцева – что после работы хочется читать Чейза или смотреть индийские фильмы, на что другое интеллектуальных усилий не хватает. Кстати, в Мальцевой Данилов был уверен на сто пятьдесят процентов – не она. Если бы Мальцева начала описывать больничную жизнь, то в этом описании цензурными были бы только предлоги.

Главный попробовал обратиться в компетентные органы, но там ему дали от ворот поворот. Распространения заведомо ложной информации об опасных для жизни и здоровья населения обстоятельствах нет? Нет. Клеветы нет? Нет. Разглашения врачебной и служебной тайны нет? Читайте и наслаждайтесь, а у нас своих дел по гланды.

Трианонов публиковал опусы трижды в неделю и после каждой публикации главный требовал от заведующих отделениями «прекратить наконец-то это безобразие». А как прекратить? К гадалке обратиться? Так вроде бы все магические салоны на время карантина закрыты.

– Передайте Валерию Николаевичу, что я зайду к нему во время обеденного перерыва или вечером, – сказал Данилов. – Сейчас не могу, пациентами заниматься надо. Если что-то срочное, то мы можем обсудить это по телефону.

– С главным врачом так нельзя, – Гайнулина посмотрела на Данилова так, будто он сделал что-то крайне неприличное. – Когда он зовет срочно, то нужно идти срочно.

– Извините, Альбина Раисовна, но там у меня пациенты, за которых я отвечаю, – металлическим голосом ответил Железный Дровосек. – Елена Борисовна, подпишите меня пожалуйста, не будем время терять.

Гайнулина пожала плечами – тебе жить, начальник – и ушла.

– Напрасно вы так, Владимир Александрович, – мягко пожурила Елена Борисовна, – он теперь вам жить спокойно не даст. В отделении Дерун и Макаровская, на них вполне можно положиться.

– Я не люблю спокойную жизнь, – ответил Данилов. – Любил бы – пошел бы в статистики.

Сказал машинально, без задней мысли, а получилась заочная шпилька в адрес главного врача. Заочные шпильки были совершенно не в характере Данилова, так что он даже немного смутился. Но ободряющий хлопок по спине (так добрая Елена Борисовна «на счастье» благословляла всех после подписания защитного комбинезона) прогнал прочь все мысли, кроме тех, что напрямую касались работы.

Юлиан Трианонов

** апреля 2020 года.

Для начала, кукусики мои, у меня для вас задачка. Представим, что вы врач и у вас есть три пары перчаток, а пациентов, которых нужно осмотреть – четверо. Сможете ли вы осмотреть всех четверых без риска заразить себя и кого-нибудь из пациентов? Думайте, думайте, а пока что вот вам свежие новости из Больницы Два Кренделька.

«Кому война, а кому мать родная» – знакомо ли вам это выражение?

Знакомясь со статистикой и всячески при этом ужасаясь, имейте в уме следующее – за каждого выявленного больного с коронавирусом, больница получает хорошие деньги, толика от которых перепадает врачам. А реанимационная койка, если кто не в курсе, стоит много дороже обычной, что вполне естественно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что наш уважаемый Минотавр вознамерился переделать в реанимационное отделение (четвертое по счету!) пустующий операционный блок. Это же выгодно, а все, что выгодно – полезно.

Однако, как говорят в Одессе: «бордель – это не только койки, но и девочки». Расставить в оперблоке койки и оборудование – это половина дела, нужно же еще и персонал обеспечить. А где его взять, если у нас и так незаткнутых дыр куча? Но для гениев нет неразрешимых задач! (Потому-то они и гении, а мы с вами, кукусики мои, можем только восхищаться и аплодировать). «Зачем в смене нужно несколько реаниматологов? – спросил Минотавр. – Вполне достаточно одного, которого станет подстраховывать заведующий отделением. Недаром же у человека одна голова и две руки. Один опытный реаниматолог может спокойно руководить компашкой приданных ему врачей, давать им указания и контролировать их исполнение. Учитесь у доктора Хауса, господа. В конце концов, отдельные гении в одиночку стационарами руководят – и ничего!».

Если кто не знает, то с переводом Двух Крендельков на «корону» в общереанимационные отделения были перепрофилированы неврологическая и кардиологическая реанимации, так что на данный момент имеется три совершенно одинаковых реанимационных отделения, в которых работает целая куча народу. Одним отделением руководит Железный Дровосек, другим – Мамочка, а третьим – Карапуз. Если взять понемногу сотрудников от каждого из трех отделений, то их хватит на четвертое. С большой натяжкой, конечно, но в наше героическое время иначе и не работают.

И пошел тут великий стон и плач по Двум Кренделькам, ибо даже работая по двое-трое реаниматологи к концу смен с ног падали, а тут в перспективе вся эта нагрузочка вдвое возрасти могла. Мало того, что треть персонала, как минимум, в новое отделение заберут, так люди же еще и заболевают. Как от коронавируса не защищайся, он, гад такой, найдет куда пролезть. На этой неделе у нас выбыло из строя три врача плюс пять медсестер, и это только начало. Заболеваемость среди персонала не смогли остановить даже решительные меры, предпринятые Минотавром, который пообещал лишить всех заболевших надбавок, если выяснится, что заразились они по собственной небрежности (и почему-то мне кажется, что это непременно выяснится, ибо Великие слов на ветер не бросают).