Доктор будущее (Пришедший из неизвестности) - Страница 5

– Вам и с запахом нужно что-нибудь сделать.

– Что? – Он встряхнул баллончик.

– Вы плохо пахнете, – внимательно разглядывая его, пояснила Икара. – Плесенью.

Услышав эти слова, приблизились остальные – понюхать и высказать свое мнение.

– Больше похоже на водоросли, – сказал один из юношей. – Может, это одежда так пахнет? Похоже на растительное волокно.

– У нас тут принято мыться, – произнесла Икара.

– У нас тоже, – буркнул Парсонс.

– Каждый день? – Она попятилась. – Я вам верю. Наверное, это от одежды. – Она зачарованно смотрела, как он опрыскивает кожу. – Да, так гораздо лучше. Но все равно вы ужасно выглядите. Не человек, а…

– Недочеловек, – насмешливо договорил за нее Парсонс.

Икара выпрямилась и сказала Уэйду:

– Я не вижу возможности… По-моему, это неразрешимая проблема. Духовный Куб сразу отпадает. И как быть с Фонтаном? Этот человек совсем не такой, как мы. И вообще, нет времени с ним возиться. Мы же здесь не для этого собрались. А тут еще дверь нараспашку…

– Это плохо? – осведомился Парсонс.

– Что дверь нараспашку?

– Что я не такой, как вы.

– Разумеется, плохо. Вы не похожи на нас, значит, не принадлежите к нашему обществу. Правда, мне кажется, выучить как следует язык сумеете. И смотрите, краска помогает! – Икара обнадеживающе улыбнулась.

– Самая большая проблема – это мировоззрение, – сказал Уэйд. – Его не так просто освоить, как язык. Он не знаком даже с основополагающими концепциями. Все равно что ребенок. – Он приподнял бровь и повернулся к Парсонсу. – Кстати, сколько вам лет?

– Тридцать два.

Он уже покрасил лицо и предплечья и теперь снимал рубашку. Уэйд и Икара переглянулись.

– О боже! – изумленно вымолвила Икара. – Вы не шутите? На самом деле тридцать два? – Очевидно, она решила сменить тему. – А для чего нужен этот серый ящичек? И эти блестящие штучки?

– Это мои инструменты. – Парсонс уже снял рубашку.

– А как насчет Списков? – Казалось, Уэйд обращается сам к себе. – Правительству это не понравится. – Он поднял голову. – Ни в одно племя его не возьмут. Он превысил ценз.

Парсонс толкнул в сторону Уэйда открытый чемоданчик и сердито произнес:

– Мне нет дела до ваших племен. Вы спрашиваете, что это такое? Лучшие хирургические инструменты из тех, что были изобретены за двадцать шесть веков. Не знаю, далеко ли вы продвинулись в медицине, но уж поверьте: ни в прошлом, ни в будущем я с голоду не помру. В любой эпохе мои знания и практический опыт оценят по достоинству. Врач может не знать ничего, кроме своей профессии, но для него везде найдется место.

Икара и Уэйд снова переглянулись, на сей раз растерянно.

– Хирургические инструменты? – сбивчиво переспросила Икара. – Медицина? Врач? Что это такое?

– Я врач, – пояснил обескураженный Парсонс.

– Вы… – Икара несколько секунд подыскивала слово. – Я что-то такое читала в книгофильме. Алхимик? Нет, они жили раньше. Колдун? Врач – это колдун? Вы предсказываете события по движениям звезд? И советуетесь с духами?

– Чушь, – пробормотал Уэйд. – Духов не существует.

Парсонс уже брызгал краской на грудь, плечи и спину. Затем надел и застегнул рубашку, хотя не мешало бы подождать, пока высохнет пленка. Натянул куртку, уложил инструменты в чемоданчик, встал и направился к двери.

– Салвэй, амикус, – мрачно произнес Уэйд.

У порога Парсонс задержался, чтобы попрощаться, но вдруг дверь, будто по собственной воле, распахнулась наружу. От неожиданности Парсонс едва не упал. Он успел схватиться за косяк и увидел прямо перед собой маленькое, перекошенное злорадной гримасой лицо. Ребенок. Нет, кошмарная, инфернальная карикатура на ребенка. И не один, а целая толпа. В одинаковых крошечных зеленых фуражках. В мундирчиках, точно для школьной игры пошитых.

Ближайший к Парсонсу ребенок направил на него металлическую трубку и выкрикнул тонким голосом:

– Шупо!

Парсонс ударил ногой и попал. Легкий как перышко шупо с визгом отлетел назад и влепился в бетонную стенку. Но остальные в тот же миг дружно кинулись в дом. Кто протискивался мимо Парсонса, кто проскакивал между его ног, кто норовил перелезть через него. Они царапались, кусались и оглушительно визжали. А Парсонс, прикрывая лицо, прорвался к ступенькам и побежал вверх.

На тротуаре он оглянулся. В дверях подвала, точно ядовитые зеленые осы, роились шупо. Что происходит? Он видел только их спины, слышал только их вопли. Налет, вот что это такое! Рейд полиции. Шупо – это полицейские. От немецкого «schutz-polizei». Они выследили заговорщиков и нагрянули арестовать. Парсонс им не нужен. Или им сейчас не до него. А вот и их машины – стоят поперек улицы. Вероятно, самый обыкновенный патруль заметил дверь, которую он, Парсонс, оставил приотворенной. Или шупо проследили за Икарой.

А может, они следили за ним? С той самой минуты, как он появился в этом мире?

«Лишатся больших пальцев, – подумал он о заговорщиках. – Добровольно или нет?»

Шум нарастал – похоже, молодые люди в подвале сопротивлялись отчаянно.

«Если это я привел сюда шупо, – сказал себе Парсонс, – ответственность на мне. Я не могу просто так бежать».

Он неохотно двинулся назад.

Сквозь зеленый орущий рой навстречу Парсонсу вырвались два высоких человека, мужчина и женщина. Они хрипели, вскрикивали, всхлипывали от боли и изнеможения. Парсонс с ужасом увидел блестящую темную влагу на лицах. Кровь. Детям не нужны их большие пальцы. Заговорщики дерутся насмерть. Приносят себя в жертву. Но если даже сдадутся, получат ли пощаду?

– Парсонс! – крикнул ему мужчина.

Голос был сорван, но он его узнал. Уэйд.

– Парсонс! – Он держал девушку на руках и пытался бросить ее вверх. Шупо висели на нем гроздью. – Умоляю! – крикнул он. Глаза его заливала кровь.

Парсонс сбежал по ступенькам, крепко обхватил девушку. Уэйд повалился навзничь и снова поднялся, шупо тянули его во тьму, в шум. Дети в зеленых мундирах торжествующе верещали.

«Кровь, – подумал Парсонс, вырываясь из их рук и поднимаясь по лестнице. – Они узнали вкус крови».

Он ступил на тротуар и зашатался от изнеможения. По запястьям стекала влага. Кровь девушки. Теплой, бесчувственной. Он перехватил ее поудобнее и зашагал по улице. У нее моталась голова. В свете фонарей поблескивали распущенные волосы. Икара. Парсонс почти не удивился. Любовь выше политики.

Он тяжело дышал, одежда была изорвана и окровавлена. Он нес шлюху Уэйда. Или просто подругу? Неважно. Интересно, у них есть фамилии?

Шум схватки привлек внимание прохожих. Они толпились у лестницы в подвал, возбужденно гомонили. Некоторые смотрели на Парсонса и его ношу.

«Может, она уже мертва?» – подумал он.

Нет. Он почувствовал, как бьется ее сердце. Навстречу спешили люди. На шум, а вовсе не на подмогу Парсонсу. Зеваки, самые обычные зеваки.

Он выбился из сил и остановился, чтобы взвалить девушку на плечо, точно куль с мукой. Ее щека коснулась его щеки. Гладкая, мягкая кожа. Он покосился на ее губы – теплые, влажные. Какая красивая девушка. Лет двадцати, не больше.

Парсонс повернул за угол. Он едва держался на ногах, боль раздирала легкие, и вдобавок шалили глаза. Он вышел на ярко освещенную людную улицу, мельком заметил витрины, вывески, стоящие у тротуара машины. На переднем плане – суета, на заднем – приятная глазу статичность. Из дверного проема магазина (судя по витрине, магазина готового платья) доносилась музыка. Знакомая мелодия. Бетховен, «Апассионата». Занятно, подумал он.

Впереди – гостиница. Трудно с чем-нибудь спутать это многоэтажное здание в окружении деревьев, чугунной ограды и запаркованных машин. Он поднялся на крыльцо, вошел в вестибюль и остановился. Что теперь? Он чувствовал, как бьется сердце Икары. Неровно. Все реже.

Но ведь у него при себе чемоданчик. Да, каким-то чудом Парсонс до сих пор не выпустил его из руки. Он положил девушку на пол и поднял крышку. Немедленно вокруг собралась толпа любопытных.