Дочь железного дракона - Страница 21

Здравый рассудок вернулся к ней и вместе с ним – страх.

Джейн оторвала от рукояток внезапно похолодевшие руки. Присутствие дракона погасло.

Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя. Потом она собрала книги. Она не будет больше обращаться к дракону – во всяком случае, сегодня. Только если произойдет что-то очень важное, она с ним решится заговорить.

Но читать она больше не могла. Ей пришлось семь раз перечитать одну и ту же страницу, пока до нее не дошло, что она ничего из прочитанного не понимает. Она выронила книгу и перекатилась на спину, глядя в железный потолок кабины пустым, невидящим взором.

Потом она заплакала.

Она была так одинока! Она была совсем одна, одна-одинешенька, у нее никого не было. В этом мире, полном опасностей и соблазнов, она была всего лишь украденной девочкой, отстающей школьницей, жалкой маленькой воровкой.

– Весь материальный мир состоит в конечном счете из первовещества. Никто, однако, этого первовещества не видел, поскольку само его существование есть лишь потенция, реализуемая только при формообразующем воздействии. Как плоды этого воздействия возникают воздух, огонь, вода и земля – и бесчисленное множество других элементов, каждый из которых есть некоторая комбинация четырех основных. Материя рождается из эксгалации, которая бывает двоякого рода. При воздействии солнечного тепла на океан возникает испарение, холодное и влажное, и материя, рождающаяся из него, по большей части, хотя и не исключительно, состоит из воды и воздуха. Но, когда солнце согревает землю, возникает дымоподобная эксгалация, горячая и сухая, и соответствующая материя состоит главным образом из земли и огня.

Джейн обожала алхимию. Ее приводило в восторг законченное изящество этой науки. Из бесформенности возникали путем двоякого воздействия четыре главных элемента и из них все остальное. Дуб, например, разложенный на составляющие, легко сводится к комбинации этих четырех элементов. Для доказательства достаточно взять полено и подвергнуть его нагреванию. При начале разложения вырвутся пламя и горячий воздух – то есть обнаружатся первые два элемента. По мере дальнейшего нагревания на срубе полена выступит смолоподобная жидкость – вот вам вода. И, наконец, когда сгорание завершится, останется зола – последний элемент, земля.

– Дымоподобная эксгалация, – сказал бледнолобый, – есть мужское начало, а парообразная – женское. Ртуть – это материнская утроба, где вынашиваются и созревают зародыши металлов. Поэтому все великие алхимики принадлежали к женскому полу.

«Женскому», написала Джейн в своей тетрадке и трижды подчеркнула.

– А что хорошего быть ивовой королевой, вообще не понимаю! – сказала Джейн.

Остальные поглядели на нее как на дурочку.

– А слава, а почет! – сказал Хебог. – В школу можно не ходить, экзаменов сдавать не надо, гулять может с кем только душа пожелает. А под конец едет в большой телеге, а все глядят и кричат ура. И на голове у нее дурацкая корона. – Он откашлялся и сплюнул. – Неужели так трудно понять?

– Да, но...

– Ох, да не будь ты такой занудой! – Саломе вытащила из сумочки тонкую розовую сигарету и, никому не предложив, закурила.

Происхождение Саломе трудно было определить, но пахло от нее плесенью, а волосы были постоянно мокрые. У нее были длинное лицо и дурная привычка грызть в классе ногти. Джейн она не больно-то нравилась, но выбирать, с кем общаться, особенно не приходилось.

– Можно от скуки умереть, милая, неужели больше не о чем поговорить?

– Да уж! – Крысобой небрежно щелкнул Джейн по макушке. – Смени пластинку, дурында!

– А вот и Питер, – сказал Хебог, – легок на помине! Привет, старик, что скажешь?

Хебог был рыжий гном, и, как у многих из этой породы, его настроение постоянно скакало – от мрачного фатализма до щенячьего восторга и желания всем угодить. Это было очень смешно.

– Привет, привет! – Питер-с-холма небрежно кивнул гному, проигнорировал остальных и вдруг, к ее чрезвычайному удивлению, обратился к Джейн: – Слушай, ты, говорят, можешь тырить в Торговом дворе кассеты?

– Могу, – ответила Джейн.

– А меня не научишь? Я с русалкой хожу, а они знаешь какие? Подавай ей эту кассету, как ее, ну ты знаешь, а я на мели!

– Джейн никогда не... – начал Хебог. Она взглядом заставила его замолчать. В конце концов, это ее дело, и решать ей. И, чтобы всем это стало ясно, она сказала: – Ладно! Смотри, вот у меня красная кожаная сумочка. Я ее несу в правой руке, раскрытую, и левой могу сунуть туда кассету, когда никто не смотрит.

Все слушали с интересом, особенно Саломе. Обычно Джейн не делилась своими приемами. У Крысобоя глаза стали как щелочки, он ловил каждое ее слово.

– А как же контроль на выходе?

– Для того и сумочка! Можно ведь было бы и в карман сунуть. Я подхожу к выходу, собираюсь пройти и тут как бы вижу в толпе знакомую, понимаешь? Ее же надо окликнуть, верно? Вот так: Саломе!

Как бы в порыве радостного удивления она встала на цыпочки, подняла руку с сумочкой и замахала ею, чтобы привлечь внимание подруги. Один шаг – и она прошла мимо контрольного механизма. Рука с сумочкой опустилась.

Ее друзья засмеялись и зааплодировали.

– Ну кто с ней сравнится! – с гордостью воскликнул Хебог.

– Ничего не выйдет! – сказал Питер. – Только для девчонок годится. – Он повернулся, чтобы уйти. – Ладно, все равно спасибо.

– Подожди! – сказала Джейн. – Какая тебе нужна кассета?

– Избранное из нового альбома «Оппозитс». Называется «Магико».

– Я возьму для тебя. Просто так, по-дружески. Найди меня завтра.

– Правда? – Он вытаращил на нее глаза, будто в первый раз увидел. – Классно с твоей стороны!

– Чего это ты так перед ним разговорилась? – спросил Крысобой, когда Питер ушел.

Джейн и сама не знала. Это вышло само собой.

– Он симпатичный. – Она пожала плечами.

– Неровно дышит, – сказал Хебог. – Безнадежная любовь, ха-ха! Только парень-то пропал уже. У него все на лбу написано.

– Как предсказано под Священной Горой, – дурачась, протянула Саломе, – и начертано черенком копья глубоко в ее гранитном сердце...

– Слушай, ты! – Хебог сжал кулаки и свирепо глянул на нее. – Это не смешно!

Крысобой стал между ними и развел их в стороны:

– Помолчи, Саломе! И ты тоже, Хебог.

Он бросил на Джейн испепеляющий взгляд, словно она была во всем виновата.

– Но Хебог прав, – добавил он. – Безнадежная – не то слово. Эта сучка русалка, с которой он ходит, знаешь, кто она?

– Нет, – ответила Джейн. Прозвенел звонок. Перемена кончилась. Саломе бросила сигарету.

– Ну, назад в шахты!

– Иди ты к... – отозвался Хебог. Джейн догнала Крысобоя у двери и взяла его под руку.

– Кто? – спросила она. Крысобой ехидно ухмыльнулся:

– Зеленая Гвендидва. Да не мотай ты головой, знаешь ты ее! Знаешь отлично – она и есть ивовая королева.

Джейн проводила много времени в Торговом дворе и из-за этого взрослела быстрее, чем другие девочки из их класса. В этом блаженном царстве можно было пропадать целыми днями, а снаружи за это время проходили секунды. Джейн делала там уроки. Она очень продвинулась в занятиях, и только из-за того, что учителя все никак не могли расстаться с предвзятым мнением о ней как о тупице, ее не освобождали от занятий с бледнолобым.

– Что ждет ивовую королеву? – спросила она его в тот день.

Он поднял глаза от книги и посмотрел в ее сторону, но куда-то мимо.

– Ты знаешь сама.

– Да, но почему?

– Такова традиция. – Он вернулся к учебнику. – Слова, являющиеся транслитерацией арабских терминов, включают компонент «абрик», возникший в результате метатезы из аль-кибрит, то есть серы, «алхитрам» – от аль-китран, смола, «альмагест», или аль-маджисти, что значит...

– Почему такая традиция?

– Традиция есть традиция.

– Но почему?