Дочь моего врага. Цвет горечавки (СИ) - Страница 4
ГЛАВА 1.2. Даровой цветок
Девушки-то ее почувствовали, потому сразу стушевались и отступили, только Деспоина прошипела напоследок:
— Хеб любит женщин, которые активно предаются физической любви, а ты шла б вон Нериусу служить, раз до сих пор девственница!
Уткнувшись в книгу с песнопениями, я оставила эти слова про Нериуса без внимания, хотя, по своей сути, они были оскорблением.
Бог Нериус — главный враг нашей богини Хеб. Адепты культа Нериуса враждуют с послушницами храмов Хеб и ее жрецами. В то время, как Хеб выступает за любовь, плодородие, цветение, буйство красок и физические наслаждения, Нериус — бог целомудрия и отречения от всяческих удовольствий. Хеб всегда изображают голой, наиболее распространённый вид — это Хеб сразу после соития. Голова богини в исступлении откинута, а из лона по ее бедрам сочится живительная влага — мужское семя, смешанное с соками самой Хеб. Зато в нашем храме, как рассказывала митера Хтония, есть особо редкая (чуть ли не единственная!) статуэтка, где богиня одета! В пышных одеждах и золотом уборе она не менее красива, чем нагая.
Нериус же всегда в одном и том же. Это очень худой лысый человек, босой, в рубище, и с пронзительно-жёстким взглядом. Однажды митера Хтония напилась вина и рассказала нам, как в давние времена Хеб не предалась с Нериусом физической любви, оттого что выбрала простого смертного, потому бог и стал ее заклятым врагом.
Близился Ночной Час, когда митера Хтония ходила по комнатам послушниц и гасила светильники. Эрлеа ушла в свои покои, а Деспоина и Кириаки, забравшись с ногами на кровать последней, о чем-то тихонько шушукались, изредка поглядывая на меня. Наверное, Деспоина продолжает свою волнующую историю… Или рассказывает Кириаки новые подробности Ритуала Дарения.
Я ощутила яростный укол ревности. Это я, я должна служить Хеб и жрецу и почувствовать благодать источника богини!
Поймав ехидный взгляд Кириаки, я разозлилась и громко продекламировала наиболее труднопроизносимый стих из книги песнопений. Кириаки хмыкнула и склонилась ухом к губам Деспоины, оживленно продолжающей свой рассказ.
Я захлопнула книгу, сбросила свой снежно-белый хитон, под которым ничего не было, и быстро нырнула в постель, всей своей кожей ощущая текстуру льняных простыней. По велению богини спать послушницы должны были только голышом. Это немного меня смущало, но я так хотела служить богине и быть примерной послушницей, что мне и в голову не могло прийти ослушаться и лечь спать в ночной сорочке.
Закутавшись в простыню, чтоб не видно было ни одного участка моего голого тела, я отвернулась к стене и стала мысленно молить Хеб, чтобы она скорее допустила меня до своего источника и позволила совокупиться с мужчиной.
Эх, послушать бы хоть краем уха, что Деспоина рассказывает о Ритуале Дарения…
Весенняя церемония состоялась следующим вечером в атриуме. Это центральное помещение нашего храма, огромное и величественное настолько, что у меня каждый раз слёзы подступают к глазам от благоговения, когда я захожу сюда.
Весь день я находилась в каком-то странном возбуждении. Не могла даже есть! Орехи, которые подавали на завтрак, бобы, жареная пшеница и ягодные пироги на ужин — ничего меня не прельстило. Волновалась!
А что, если именно после Весенней Церемонии случится то, о чем я так давно мечтаю, чего боюсь? Ведь цветок, подаренный богиней, раскрывает в послушнице чувственность… Что, если именно сегодня ночью Хеб скажет жрецу Джерту, что я готова служить ей в полной мере своих сил?
Ох, моя богиня!
Уже перед самой церемонией, когда я в числе других послушниц направлялась в атриум, митера Хтония сунула мне кусок ячменного хлеба с оливками и черносливом, пропитанного вином.
— Съешь, худая немочь, а то прямо перед алтарём богини упадешь!
Я не могла обидеть женщину и откусила от хлеба небольшой кусочек.
Так что в атриум — о позор! — я зашла жующей!
Кажется, не передать словами, насколько величествен наш атриум! Это огромное круглое помещение, украшенное колоннами и чудесным мозаичным тераццо на полу, изображающим разные сюжеты из жизни Хеб. Внушительная статуя богини расположена прямо напротив входа и это классическое изображение Хеб: ноги раздвинуты, голова в экстазе откинута назад, а из бесстыдно оголенного лона стекают струи воды, символизирующие смешение женского сока и мужского семени и высшее наслаждение, которое не раз испытает всякий, кто будет поклоняться нашей богине.
С этой статуей связана особая церемония: каждый, кто зашел в атриум, будь то мужчина или женщина, должен приложиться к лону статуи и испить из животворного ручья, стекающего по влагалищу богини Хеб и почувствовать ее благодать.
Послушницы в белых одеждах по очереди приникают к лону богини. Когда наступает мой черёд, я стараюсь отхлебнуть побольше. Вода чуть солоноватая на вкус — приятно освежает и немного успокаивает мое волнение.
Впрочем, горячая волна захлестывает меня с новой силой, когда я вижу нашего Верховного Жреца Джерта. Он стоит у дальней стенки в тени, внимательно наблюдая, как послушницы отдают дань уважения Хеб. Джерт так прекрасен, что сердце мое на миг замирает, а потом начинает учащенно биться.
ГЛАВА 1.3. Даровой цветок
Его длинные волосы перевязаны черной кожаной повязкой и собраны в высокий хвост на затылке. Они похожи на чистую платину, и потрясающе гармонируют с его оголенной загорелой кожей. Черные шелковые шаровары оставляют огромное пространство для фантазий — что же находится в них? — но торс Джрета, покрытый темноватыми курчавыми волосами, абсолютно обнажён. В его соски цвета тёплого шоколада вдеты золотые колечки и мне вдруг хочется подойти и потрогать, прикоснуться к капризному металлу.
Странное желание… Я должна сейчас думать о богине, и только о ней!
В центре атриума стоит алтарь Хеб, увитый самыми разнообразными цветами, которые только есть в природе. Это буйство красок и жизни лишь ещё раз подтверждает, насколько велика и благодатна на дары наша богиня!
Сорок послушниц, в своих белоснежных хитонах похожие на лебедей, образуют круг, и Джерт каким-то волшебным образом оказавшийся у алтаря, велит нам закрыть глаза и петь песни, прославляющие Хеб. Я пою, как мне кажется, громче всех, и вдруг чувствую, как моих бёдер на мгновение касается что-то длинное и упругое. Хочется открыть глаза и посмотреть, что это, но я не смею и стараюсь громче пропеть славу богине.
Наконец Джерт разрешает нам открыть глаза, а после… Велит скинуть с себя хитоны!
О, Великая Хеб, оказаться перед всеми совершенно голой! То ли дело в купальне, но сейчас… Ведь сегодня день, когда богиня запрещает носить нижнее бельё!
К слову сказать, у нас в храме был строгий график, когда послушницам было можно носить нижнее бельё, а когда нет. Так было угодно богине, и митера Хтония каждое утро, обед и вечер заглядывала к нам под одежду и проверяла — следуют ли послушницы предписанию. Тех нерадивых послушниц, кто путал дни «без белья» и «в белье», митера уводила в специальную комнату и там наказывала как-то по-особому. Наверное, это было очень больно, потому что часто из комнаты неслись протяжные стоны. Хорошо, что я ни разу не перепутала дни!
Поборов стеснение (ради служения богине я готова на все!), я скинула тунику и, так же, как и остальные сорок послушниц, замерла в круге спиной к Джерту и к алтарю. Не выдержав, все-таки скосила глаза на своих обнаженных соседок. Одной оказалась та самая красноволосая Спиридула. Скользнув взглядом по ее оголенному телу, я наткнулась на холм Хеб, покрытый такими же красными и кудрявыми волосами, что были у нее на голове, и стыдливо отвела взгляд.
Джерт позволил нам развернуться лицом к алтарю и проговорил торжественным голосом:
— Великая Хеб, Царица Ночи, Блестящепрядая явила свою благодатную щедрость! Каждой из вас она нанесла на спину изображение Дарового Цветка. Каждая из вас должна своим мысленным оком увидеть, что это за цветок, а потом подойти к алтарю, сорвать его и вернуться на своё место.