Доброе утро. Притчи нашей жизни, написанные самыми любимыми и знаменитыми - Страница 7

Потанцуешь, двенадцать ночи, дорожек никаких, идешь домой – с кочки на кочку перепрыгиваешь. Поспала, утром опять в 7 утра подъем и на работу, в 8 утра уже на поле собираешь помидоры. Сельская жизнь – она человека обогащает. Деревню любить надо!

В старый Новый год, как правило, вспоминаются все обычаи, какие были когда-то на Руси. Я, например, помню следующие вещи: у нас дома была огромная печка, мы на печку залезали и наблюдали, как наряжаются в маскарадные костюмы наши родители и их друзья. И вот однажды мама с папой переоделись в какие-то одежды, и мы с моим братом Валерой узнать их совершенно не могли. Кто был Кот в сапогах, кто Тарас Бульба, кто звездочет, кто волчара, кто медведь, в этих костюмах они пошли в сельский клуб, мы побежали за ними наблюдать, что там происходит. Я как сейчас помню – в сельском клубе стояли лавки по бокам, а середина была свободная, и как дефиле было – все эти маски туда-сюда гуляли. Потом выходили на сцену, и народ приветствовал своими аплодисментами тех, кто был лучше всех. Дали три приза: первый, второй и третий. Мама с папой получили первое и второе место. Мы с братом не узнавали их до тех пор, пока они не сняли маски. Мама – учительница, скромная, тихая, и вдруг на тебе – Тарас Бульба, на ней были нереальные шаровары, приклеенные усища, головной убор, чуб, и она получила первый приз. Папа был Котом в сапогах – председатель колхоза, авторитетная личность в нашем селе! И вдруг Кот в сапогах. Тоже никто не мог узнать, потому что усы, носик приклеены. Эти интересные вещи, они отложились в памяти, и я их никогда не сотру. Мы в это верили. Это связано с колядками, с ряжеными, с катанием на санях, игрой в снежки, шумом, гамом, какими-то ярмарками. Все активно принимали в этом участие, более того, все в это верили. Когда я переехала в Москву и жила в общежитии, мы гадали точно так же. Водили руками, в блюдечко, в тарелку глубокую складывали предметы и говорили:

– За дежой сижу, пятерной вожу, не видно, все полотенцем накрыто, что сбудется, то сдеется, кому мы поем, тому сгадается, – предмет достаешь и говоришь: – Чье кольцо?

Девочка говорит:

– Мое кольцо!

– Твое кольцо?! – И начинаешь зачитывать, что ее ждет, по кольцу.

Мы в это верили. Гадали в двенадцать часов ночи и уходили спать. В этом что-то есть сокровенное. Мы колядовали, к нам присоединялись, я помню очень хорошо: мы с Ниной, моей подружкой в деревне, кинули валенок и попали в мужика. Ох как он ругался. Мы выскакиваем, говорим:

– Как тебя зовут?

– Я тебе дам, Надя, «как тебя зовут»! Я вот сейчас пойду и твоим родителям все скажу, вы меня чуть не убили этим валенком. Вы что? Как тебя зовут?!

В общем, попало нам по полной программе. Как он там оказался на ночь глядя? Откуда он шел, никто не знает, но по голове мы его хватили. По-доброму все было, очень весело, не было наблюдателей, все участвовали, все!!!

В советское время мы пожрать не покупали, а «доставали», мы были голодные, за колбасой очередь, за мясом очередь, за всем очередь. Но тем не менее к кому в гости ни придешь, у всех холодильники были битком забиты. На кухоньке шестиметровой умещались, колбаску резали, песни пели, разговаривали. А у меня, где я жила, на углу был магазин продуктовый, и была заведующая, ну своя в доску. И вот Томусик мне звонит и говорит:

– Надь, приходи, колбасу привезли.

Я прихожу, но не в магазин, а с другой стороны, а там уже мужики-мясники стоят:

– Ну, пришла? Сумка-то большая? Какое мясо тебе надо?

У меня, в принципе, все было. Я наготовлю, борща наварю, на второе мясо затушу, все-таки Данила рос, сын.

Я человек общежития. У нас в общежитии тоже были трудности. Я картошку жарила на воде, чтоб она не подгорела, потому что масло было не на что купить, а потом все нормально, все хорошо стало.

Однажды я шла, стоит очередь огромная, как сейчас помню, в магазин «Весна», очередь за дом заходит. Я говорю:

– Что дают?

– Сапоги.

– Какие сапоги?

Никто не знает, какие сапоги. Я встала. Мне не надо, но я встала, потому что – как так, все стоят, а я что – мимо пройду? Я стояла три часа, взяла сапоги, какие достались, потому что моего размера уже не было. Потом приходилось меняться, сапоги поменяла на туфли. Мне подошли те туфли, не знаю, подошли сапоги или нет. Это была нормальная жизнь того времени.

Когда ты идешь в советское время за продуктами, в магазине практически ничего нет, а тебе надо к столу кусок мяса, кусок колбасы, масло и все такое прочее. И вот стоят и мужики, и бабы, все шумят, все кричат, у кого-то родственники дополнительно подходят, суются в эту очередь, это что-то!.. У всех щеки красные, все нервничают. Я однажды отошла в сторону, смотрю, ходит какой-то мужик в белом халате, подкатила к нему сбоку, то да се, пятое, десятое – познакомились с ним.

– А пойдем со мной вниз, где мы рубим мясо.

Спустились с ним в эту кладовку, а там туши разделывают по всем правилам, чтоб потом на прилавок выложить. Я с ним задружилась, потом задружилась с женщиной, заведующей этого магазина, и приходила уже после закрытия магазина. Я шла туда, затаривалась, пару песен спою прямо в кабинете: «Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке».

Они говорят:

– Ну, все, Надька пришла, настроение поднимается.

– Давайте вместе споем?

Они очень любили «Темную ночь». «Темная ночь, только пули свистят по степи, – и бабы вступают, – только ветер гудит в проводах…» – а там уже и мужики из подвала идут в халатах таких несвежих. Зато какая была атмосфера, какое-то доверие было потрясающее. Как-то люди относились теплее друг к другу, честное слово.

Мы ездили по стране с фестивалем. А этот фестиваль – он многонациональный, и у каждого народа есть свои традиции. Мы приехали в Осетию, и нас встречают, у них три пирога надо попробовать, это обычай такой. Мясо – а я не ем мясо, и что делать? Они дают напиток кумыс, а я не пью, и вот как быть? Надо проявить уважение к каждой традиции, стоят казаки в форменной своей одежде, стоят осетины в своих нарядах, и каждый держит что-то – кто каравай, кто горилку с салом, кто тройной пирог. Мне пальчиком подталкивают пирог, и попробуй не откуси, кровная обида.

Это как так – Надя приехала и нас не уважает? Никто не поймет этого. Я беру этот пирог, отламываю, и они все радуются:

– А! Спасибо! Молодец!

Эти обычаи очень хороши. Заезжаем в одну деревню, идут бабушки впереди, а я за ними:

– Какая Надя молодец, каких артистов нам прислала! Смотри, какие они все яркие, какие коллективы большие. Они все пляшут, танцуют.

– Пойдем место займем, а то не хватит на всех.

А я сзади иду за ними, и толпа движется в сельский клуб, а они продолжают:

– Сама-то не приехала.

– Что ей тут делать самой?

– Ей тут совсем делать нечего! Но молодец! Пойдем с тобой посмотрим, все равно хорошо.

Я выхожу уже на сцену, уселись все, и я говорю:

– Добрый вечер, дорогие друзья, мы рады, что встретились с вами. Наконец-то мы к вам приехали. – И гробовая тишина, я растерялась, не знаю что мне делать. – Бабушки, миленькие, вы знаете, вот вы говорили: «Артисты приехали, а самой нет». Сама тут стоит перед вами.

И такая оторопь по залу, один рядок, другой, и все встали. Я поняла, что вера у людей потеряна, видать, их обманывают часто. Привыкли к моей интонации, к моему присутствию и приняли.

Однажды я опаздывала на свой сольный концерт на стадионе, битком народу, а проходы были очень узкие, турникеты, и народ прямо давился. Меня подвезли и сказали:

– Надь, ты должна нагнуться и между ног проползти, потому что если ты пойдешь в рост, то тебя разорвут – не потому, что плохо ко мне относятся, а потому что реально увидят рядом стоящую артистку, на которую они все пришли. Это было в какой-то провинции, понимаете. Я нагнулась и поползла между ногами, я не одна была, мы вдвоем были. И мужик, водитель, он сказал: