Доброе сердце - Страница 8
— Я хочу сохранить объективный взгляд на ситуацию.
— Вы считаете, что я пытаюсь подкупить вас? Ради бога, чем? Ветчиной с яйцами?
Сьюзен сжала губы, чтобы не улыбнуться. Это прозвучало смешно.
— Я не считаю, что вы пытаетесь подкупить меня. — Она старалась говорить спокойно. — Но давайте назовем вещи своими именами. Вы — отрицательный герой в сценарии, который я пишу. И нам не следует так тесно общаться.
У него слегка сузились глаза.
— Если вы заранее решили, что я — злодей в этой пьесе, тогда зачем вы сюда приехали?
У Сьюзен заблестели глаза.
— Да потому, что вы угрожали остановить съемки фильма и начать судебный процесс, если я не приеду, — ответила она резко.
Выражение его лица не изменилось, но на щеках появились белые пятна.
— Понятно. И вам никогда не приходило в голову, что версию о случившемся здесь прошлой зимой, изложенную Джудит, нужно проверить? Ваш инстинкт журналиста не подсказал вам, что следует провести расследование?
— Я не журналист, я — сценарист. И в мои обязанности не входит...
— В таком случае вы поставите свое имя под ложью, — сказал он запальчиво и резко поставил чашку на блюдце, пролив кофе.
Сьюзен смотрела на коричневые капли, сбегающие по белому фарфору, крепко сжав губы и слушая удары сильно бьющегося сердца.
— Я не хочу говорить об этом сейчас. Я думаю, нам следует подождать приезда Дональда...
— В таком случае, мы, вероятно, никогда об этом не поговорим. Я думаю, что ваш продюсер не приедет.
Она медленно подняла на него глаза.
— Вам звонили сегодня утром. Рэчел — секретарь господина Ньюкомба, как я понял. Кажется, его сын в больнице...
Сьюзен резко подняла голову и посмотрела на него с ужасом. На рабочем столе Дона была добрая дюжина семейных фотографий, и на каждой, улыбался восьмилетний Арчи.
Увидев, как изменилось ее лицо, Шон нахмурился и быстро добавил:
— Она сказала, что ничего серьезного. Кажется, он сломал ногу...
Сьюзен облегченно закрыла глаза.
— Но врачи считают, что возможно сотрясение мозга, поэтому его дня два подержат в больнице, и, очевидно, господин Ньюкомб хотел бы побыть с ним, пока его не выпишут.
— Конечно, он должен находиться там. — Она быстро закивала, мысленно приветствуя его решение. — Родители всегда должны быть рядом со своими детьми, всегда.
— Она оставила номер телефона. Мистер Ньюкомб ждет вашего звонка.
Сьюзен смотрела с нетерпением.
— Третья дверь налево, — кивнул он. — Номер на блокноте рядом с телефоном.
Она вскочила и выбежала из комнаты.
Третья дверь налево вела в кабинет, большую часть которого занимал письменный стол, заваленный книгами. Из окон видна была аллея розовых кленов, поднимающаяся в гору. Она подвинула к столу большое кожаное кресло, села и, глядя в блокнот, стала лихорадочно набирать номер больницы. Ее соединили с приемной, и до слуха донеслась сладкая музыка скрипок. Она забарабанила пальцами по ручке кресла, ожидая, когда ее соединят с палатой Арчи.
На столе, где стоял телефон, россыпью лежали фотографии, в общем беспорядке они занимали особое место. Сьюзен перестала барабанить, перебегая глазами с одной фотографии на другую. Их вполне можно назвать настоящей летописью дружбы.
Два худеньких мальчика на улице какого-то жилого квартала улыбались в объектив, те же два мальчика, но уже с белозубыми улыбками, возмужалые, в футбольной форме через несколько лет. История раскручивалась все дальше и дальше — вот Шон Форрестер и другой мальчик, в котором она узнала юного Алекса Меркленда. Вот он же после окончания школы, затем колледжа и наконец на пороге этого самого дома.
Последний снимок был больше остальных, и Сьюзен узнала в нем фотографию, сделанную в день помолвки, которую Джудит поместила в своей книге на странице с посвящением, только с некоторым отличием: в книге на ней были Алекс и Джудит. Но на этом снимке половинка с изображением Джудит была оторвана, осталась только рука, лежащая на руке Алекса.
Сьюзен облокотилась на стол и наклонилась, изучая фотографии.
— Сьюзен? Сью, ты слышишь меня? — она слегка вздрогнула, когда в трубке раздался резкий голос Дональда, прервавший скрипичную музыку.
— Дон! Как Арчи?
— С ним все в порядке. Это ведь был несложный перелом, а, парень? — произнес он куда-то в сторону, и, услышав улыбку в его голосе, Сьюзен живо представила, что он смотрит на сына. — Но, видишь ли, Сью...
— Дон, не думай об этом. Оставайся там столько, сколько нужно.
Он вздохнул с искренним сожалением.
— Мне действительно очень неловко, Сью. Похоже, что раньше, чем через несколько дней, я не выберусь.
Сьюзен невольно вздрогнула.
— Дональд, здесь нет никакой прислуги, — произнесла она вполголоса, отчетливо выговаривая слова.
— Что?
— Мы с Форрестером здесь одни, — сказала она чуть громче.
— О, черт. — Он помолчал. — Пожалуй, это не очень удобно, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства.
— Дон, ты — мастер аккуратных формулировок.
В трубке послышался шумный вздох.
— Послушай, Сью, а если тебе взять отпуск на несколько дней и посмотреть Новую Англию, посетить знаменитые нью-гэмпширские ресторанчики? Я попытаюсь приехать в «Сыпучие Пески» к концу недели.
Сьюзен помолчала, обдумывая предложение. По голосу Дональда она понимала, как ему не хочется приезжать, и ей было неловко настаивать. Он не желал оставлять сына и, в конце концов, не должен этого делать.
Она тихо вздохнула.
— Может быть, я сама возьму это интервью, Дон? Так я скорее вернусь домой, и тебе вообще не нужно будет приезжать сюда.
— Сью, ты ангел! Настоящий ангел. Я так тебе обязан.
Когда она вернулась на кухню, Шон сказал, не поворачиваясь от мойки:
— Я поставил вашу тарелку в печь. Включите ее на десять секунд.
Она пожала плечами, подогрела содержимое тарелки, потом села за стол и стала есть под аккомпанемент машины, в которую Шон ставил посуду. Для человека, до этого момента изображавшего идеального хозяина, такое поведение было слишком демонстративным. Как будто почувствовав, о чем она думает, он наконец заговорил, не оборачиваясь.
— Вы должны меня извинить. Мне придется уйти. Такая хорошая погода долго держаться не будет, а у меня сегодня есть дела: я прощаюсь с вами до вечера.
Сьюзен не успела даже подумать, что ему ответить, как он тут же вышел из кухни через заднюю дверь, оставив ее в крайнем удивлении. Она услышала, как хлопнула входная дверь.
Сьюзен сложила руки на груди, всем своим видом выражая недовольство. Что она теперь должна делать? Бежать за ним, как начинающий репортер, на ходу делая записи? Интересно, каким образом он рассчитывает привлечь ее на свою сторону, если не излагает свою версию событий?
Покачав головой, она налила себе еще одну чашку кофе и стала намазывать булочку маслом.
Имению принадлежало лесное хозяйство, и, вероятно, что-то действительно необходимо сделать до наступления холодов. Поэтому, возможно, вечер будет больше располагать к беседе. А это означает, что весь день принадлежит ей.
И от этой мысли настроение молодой писательницы улучшилось.
4
Выходя из дома, Сьюзен еще не знала, куда направится, и, перейдя поле, стала спускаться к речке — просто решила немного обследовать окрестности, чтобы использовать это потом, когда начнет писать сценарий.
Солнце так сильно било в окна, что вместо теплой замшевой куртки, она надела легкую джинсовую, но, выйдя из дома, тут же об этом пожалела. Небо было темно-синего, обманчиво теплого цвета, поле золотилось под ярким солнцем, но холодный воздух обещал скорую зиму.
Шагая по выжженной траве, она плотнее запахнула куртку, подняла воротник и засунула руки в карманы. Если бы я сейчас находилась дома, в Калифорнии, думала она, то надела бы майку и шорты и шла бы босиком по песку.
Она пыталась сосредоточиться на этом, не думать о непривычной погоде и странной ситуации, которая сложилась, но мысли все время возвращались к безрадостной перспективе выслушать версию Шона Форрестера одной, без Дональда. И что там было слушать? Что он мог сказать? Только отрицать обвинения Джудит в том, что пытался соблазнить ее. И на что он надеялся, думая, что кто-то поверит ему больше, чем ей?