Добрая Старая Англия - Страница 6

В 1765 году Екатерина Вторая вновь подняла возраст совершеннолетия до 17ти лет. Кроме того, ее указ определил разные наказания для разных возрастных групп. Так, с 15ти до 17ти лет малолетних преступников секли плетью, с 10ти до 15ти – розгами, а детей младше 10ти возвращали родителям для "домашней расправы." В 1845м году в законодательство были внесены новые поправки о наказаниях для несовершеннолетних. Согласно этим поправкам, "малолетство" считалось возрастом, когда подсудимый еще не вполне понимает свойство своего преступления. Детей до 10 лет по прежнему возвращали опекунам или хозяевам для домашнего наказания. Зато преступников в возрасте от 10ти до 14ти лет, совершивших преступление, за которое взрослый мог подвергнуться лишению всех прав состояния, порке кнутом, и ссылке в Сибирь, просто лишали прав и ссылали, но без телесного наказания. Считалось, что детские тела слишком слабы, чтобы выдержать наказание кнутом. За менее серьезные проступки несовершеннолетних могли приговорить к тюремному заключению без ссылки или вообще к домашнему аресту. Тем не менее, возрастная планка вновь была опущена до 14ти лет. Теперь 14летние преступники считались взрослыми. Юридические телесные наказания несовершеннолетних были запрещены только в 1863м году.

Но какое отношение юридические наказания имеют к процессу Кроненберга? Дело в том, что когда Достоевский описывает издевательства над Марией, он целенаправленно вызывает у читателей такие ассоциации:

"дело идет всего только об семилетнем младенце, и что это

самое дранье, целую четверть часа, этими девятью рябиновыми

"шпицрутенами", – не только для взрослого, но и для

четырнадцатилетнего было бы наверно в десять раз легче,

чем для этой жалкой крошки!"

Здесь Достоевский сравнивает Марию и с малолетними преступниками, и с каторжанами, которых тоже наказывали шпицрутенами. Далее он описывает наказания, увиденные во время ссылки, и объясняет, что даже для взрослых арестантов эти истязания были мучительны. Что уж говорить о маленьком ребенке, который вдобавок не совершил никакого преступления! Так же Достоевский возмущен и тем, что во время процесса девочку пригласили в зал суда и заставили заниматься самооговором. Девочка действительно заявила, что она лгунья и воровка – по мнению писателя, перед этим ей очень основательно промыли мозги.

Но вернемся к самому процессу. Еще до его начала, ходили слухи, что ни один адвокат, кроме Владимира Спасовича, не взялся защищать отца-садиста. На самом деле, Кроненберг не ходатайствовал о назначении адвоката, так что Спасовича назначил сам суд. Владимир Спасович (1829 – 1906), юрист, литературовед, и журналист, слыл в обществе либералом, хотя участие в этом процессе изрядно подмочило его репутацию. В "Дневнике Писателя," Достоевский старается дискредитировать как его казуистику, так и его либерализм. Тем не менее, речь адвоката убедила присяжных оправдать Кроненберга. После вынесения вердикта он вернулся домой и дочь ему, судя по всему, тоже отдали (по крайней мере, я нигде не нашла сведений о том, что ее передали на воспитание кому-то еще). Но как такое могло произойти? Ведь были же показания свидетелей, да и синяки на теле девочки говорили сами за себя. Но в свой речи, Спасович напирал на то, что Мария – очень плохой ребенок, а плохих детей бить можно, даже нужно. Вот как Достоевский комментирует его речь:

"Вместо дитяти семи лет, вместо ангела, – перед вами явится девочка

"шустрая", девочка хитрая, крикса, с дурным характером, которая

кричит, когда ее только поставят в угол, которая "горазда кричать"

(какие русизмы!), лгунья, воровка, неопрятная и с скверным

затаенным пороком. Вся штука в том, чтобы как-нибудь уничтожить

вашу к ней симпатию. Уж такова человеческая природа: кого вы

невзлюбите, к кому почувствуете отвращение, того и не пожалеете;

а сострадания-то вашего г-н Спасович и боится пуще всего:

не то вы, может быть, пожалев ее, обвините отца."

Адвокат очень умело расставил акценты: например, если девочка кричит если ее поставить в угол, значит, ей ничего не стоит изобразить из себя мученицу, даже если отец слегка ее отшлепает. "Скверный затаенный порок," вероятнее всего, описывает мастурбацию. Интересно, что на процессе Кучеры в Вене в 1899м году адвокат подсудимой использовал похожий аргумент, пытаясь доказать, что 12летнаяя Анна, которую убила мачеха, занималась онанизмом, так что заслуживала частые наказания. Обвинение в онанизме было серьезным делом. Как возмущается Достоевский, подобные намеки могли сломать маленькой Марии жизнь, раз и навсегда запятнав ее репутацию.

Доказав присяжным, что Мария – ребенок глубоко порочный, адвокат поспешил оспорить серьезность самого наказания. В суд пригласили экспертов, осматривавших девочку. Врач Ландсберг заявил на суде, что "не может смотреть на такое наказание, которое было нанесено девочке, как на домашнее исправительное наказание, и что если бы такое наказание продолжалось, то оно отозвалось бы весьма вредно на здоровье ребенка." По его заключению, Кроненберг был в припадке ярости и наносил удары куда попало. При этом, Ландсберг назвал повреждения тяжкими "по отношению наказания, а не по отношению нанесенных ударов." Как указывает Достоевский, эксперты проводили обследование только на 5й день после происшествия, но даже тогда багровые синяки еще были видны на теле девочки. Пусть они и не представляли угрозы ее жизни, но неужели такие побои не считаются истязанием? Тем более, что они повторяются постоянно. Кроме того, в отличии от экспертов и адвоката, Достоевский делает упор на психологическую травму ребенка, а не только на сам факт физического насилия. К сожалению, присяжные не разделяли его чувств, и "счастливая" семья воссоединилась уже во второй раз. Нельзя же оставлять ребенка без отца.

Источники информации

Федор Достоевский, "Дневник Писателя за 1876й год"

Федор Достоевский, Анна Достоевская, "Переписка."

Рак, В.Д. "Комментарии к Дневнику Писателя за 1876й год."

Abby Schrader, "Languages of the Lash: Corporal Punishment and Identity in Imperial Russia."

Анорексия – одно из популярнейших заболеваний современности. Неудивительно, ведь стройная фигура стала символом успеха, а топ-модели – образцами для подражания. Тем не менее, само понятие anorexia nervosa зародилось еще в 19м веке. Стало быть, уже тогда многострадальный женский пол отказывался от плитки шоколада во имя высшей цели. Но какой? Викторианкам-то чего не хватало? Если посмотреть на картины той эпохи, можно увидеть что хотя осиная талия была в цене, но пышные бедра и грудь тоже из моды не выходили. Одни турнюры чего стоят! Может, еда была такой, что в рот не возьмешь? Тоже нет, от рецептов 19го века невольно текут слюнки. И тем не менее, все чаще молодые девушки отказывались от пищи. Их поведение объяснялось рядом причин, в частности, желанием стать настоящей леди, которая не просит добавки, возможность упрочить свое положение в семье, ну и жажда славы, разумеется.

В 1859 году американский врач Уилльям Чипли описал состояние, которое он назвал "ситомания" – боязнь еды. Правда, Чипли работал в психиатрической лечебнице, так что и случаи в его практике были специфически. Кто-то из пациентов отказывался от еды, в силу того что он все равно бессмертен и еда ему незачем, кого-то к умеренности призывал червяк, якобы сидящий в голове, а кто-то просто боялся, что правительство хочет его отравить. Тем не менее, среди шизофреников всех мастей попадались юные барышни, которых приводили в клинику перепуганные родители. Девушки были зачастую из буржуазных семей, где в разных лакомствах недостатка не было, но тем не менее, они упорно отказывались есть. Почти десять лет спустя подобное состояние описал английский врач Уилльям Галл, назвав его "истерической апепсией". В том же году француз Шарль-Эрнест Ласег опубликовал длинную статью, упомянув "истерическую анорексию". Поскольку француз даже не упомянул его имя, Уилльям Галл поспешил восстановить справедливость и долго еще кричал, что он открыл эту болезнь первым. Но так или иначе, статья французского врача описывала анорексию более детально. В частности, Ласег утверждал, что ей подвержены девушки в возрасте от 15 до 20 лет, и что болезнь вызвана психологическими факторами, например, боязнью предстоящего замужества. После еды его пациентки ощущали дискомфорт и боли в желудке. Все чаще они отказывались от еды, пропуская сначала завтрак или обед, а потом и вовсе переставая есть.