Добей лежачего - Страница 33

— Открывай дверь, ур-р-од, или я высажу её дубиной!

Уф. Слава богу, подумал Даффи и открыл дверь.

— Я уж забеспокоился, кто это так звонит. Заходи.

Джефф Белл вошёл и принялся осматривать жилище Даффи, словно искал места, где может быть спрятана аппаратура прослушивания.

— Неплохо ты обставил квартирку, Даффи. Ничего лишнего. Подсадить к тебе «жучк а » было бы не так-то просто.

— Ты же знаешь, Джеф, я всё продумываю заранее.

— А дверь у тебя ни к чёрту. Никто в здравом уме не потерпит, чтоб у него была такая дверь. Ты, когда уходишь, можешь уж прямо оставлять её открытой, да и всё.

— Я ею займусь, обещаю. Ты по… общественному?

Джеф Белл никогда не заходил «по общественному», и Даффи это отлично знал. Вообще, участие Джефа Белла в общественной жизни — не считая, конечно, воскресных матчей, когда упрямцы играли дома, — было загадкой для Даффи. Когда-нибудь он спросит об этом Джефа, хотя, скорее всего, тот не поймёт вопроса.

— Я подумал, что тебе может быть интересно.

Это были две дюжины больших чёрно-белых фотографий, и Даффи даже не стал их рассматривать, потому что знал, что вслед за этим последует долгий рассказ об освещении, линзах, фоне и светочувствительности. Но уже первый снимок приковал его внимание. Это была фотография Мэгги Коулмен или, скорее, Денизы, поскольку у неё снова были тёмные волосы; она стояла, прислонившись к стене и развернувшись бёдрами к мужчине в макинтоше, которого трепала по щеке. Похоже, шёл дождь, но плащ Мэгги не был застёгнут, а юбка на ней была очень короткая.

Пока Джеф бубнил что-то о том, как трудно выбрать светочувствительность, если линзы всего 200, а освещение ни к чёрту, Даффи медленно перебирал фотографии. Не надо было быть полицейским, протрубившим три года в Сохо, чтобы понять, что Мэгги Коулмен — не просто общительная девушка с несколько экстравагантным вкусом. Там были фотографии Мэгги Коулмен, садящейся и вылезающей из автомобилей (Джеф постарался, чтобы в кадр попали их номера), Мэгги, пристающей к прохожим, Мэгги, показывающей средний палец и кричащей на клиента, который, возможно, сказал, что столько она не ст о ит. Быстро она вернулась к работе, со сломанной-то переносицей. У Мэгги Коулмен было, вероятно, очень много стареньких мамочек, которых надо содержать — или очень жадный сутенёр. С другой стороны, в этом не было ничего удивительного. Для своей работы Мэгги не нужен был нос. Шлюхи не целуются.

— Где ты это снимал, Джеф?

— Там сзади написано.

Время, дата, место — всё тщательно указано.

— Понимаешь, мне не нравились те первые, что я для тебя сделал. Да и тебе тоже они не слишком понравились. Ты ещё спрашивал, похожи они или нет; я запомнил. Так вот, эти похожи.

Даффи не был уверен, дразнит его Белл или нет. Зная Белла, можно сделать вывод, что, скорее, нет.

— А ты сможешь сделать ещё по экземпляру, Джеф? Я знаю, что в двенадцать мы играем…

—  Выиграете.

— Извини.

Даффи следовало помнить: Джеф до сих пор полагал, что его надо включать в состав и на выездных матчах, и не за его шпионские подвиги, но за его успехи на поле.

— Я подумал, что тебе может это понадобиться, — и Джеф извлёк ещё один коричневый конверт.

— Ты гений, Джеф, понимаешь ты это? Ты словно читаешь мои мысли!

— Ну да, например, сейчас ты думаешь о том, что мне, может быть, не всё равно, берут меня на выездные матчи или нет. И я могу ответить: мне ещё как не всё равно. В защите я ничуть не хуже Типчика и не пытаюсь строить из себя провидца.

— Ошибся, Джеф. Я думал о том, сколько Мэгги Коулмен берёт со своих клиентов.

— Врёшь ты всё.

— А ты гений, Джеф.

— Да уж.

По дороге на матч он думал о фотографиях. Конечно, они не были решающим доводом. Да и вообще в этой истории не было ничего, что могло бы служить решающим доводом. Но кое-что они, безусловно, значили. Они заставляли усомниться в справедливости предположения Мелвина Проссера, что Мэгги Коулмен — просто милая девушка, которой нравятся футболисты — разве что все мужчины со снимков Белла были футболистами. Ну да, думал Даффи, весь Первый дивизион пошёл вразнос по бабам.

Разумеется, одно лишь обстоятельство, что Мэгги и Дениза Коулмен был девушками нетвёрдых моральных устоев, ещё не означало, что полицейские снимут с Брэндона обвинение. Сейчас судьи и полицейские уже не считают, что каждая девушка в глубине души мечтает быть изнасилованной, что девчушки, путешествующие автостопом, получают то, чего заслуживают, и что проститутки не подпадают под покровительство Закона. Проституток насилуют — точно так же, как насилуют домохозяек — и даже полицейские стали это понимать. С другой стороны, в полицейских душах всё ещё не поселилась мысль, что проститутки — это глубоко непонятые девушки, внутри добрые и порядочные, и ни один полицейский не стал бы вмешиваться в спор проститутки и клиента, который говорил бы, что столько она не ст о ит, и не сказал бы ему: «Что вы, да она стоит намного больше, чем просит, давай, Мэгги, не стесняйся. В тебе есть что-то такое, чего больше ни у кого нет». Да нет, ещё довольно долго полицейские до этого не дойдут.

Что они могут сделать, когда увидят фотографии, так это получше приглядеться к показаниям Мэгги Коулмен. А если они ещё и всерьёз отнесутся к утверждению Дэнни Мэтсона, что Мэгги — это та самая Дениза, они могут заинтересоваться её мотивами, её прошлым и её «деловыми партнёрами». Они могут связать воедино дело Мэтсона и дело Доминго и начать копать — и возможностей при этом у них будет намного больше, чем у Даффи. И если адвокат, которого нашёл Джимми Листер, будет действовать умно и сумеет поднять волну и при этом не наскандалить, и если они вспомнят, что Брэндон прежде ни разу не привлекался, и если удастся убедить обвинителей снять свои возражения против поручительства, — то тогда судьи, возможно, согласятся открыть в следующую среду двери тюрьмы и выпустить Брэндона на вольный воздух. Поручительство в деле об изнасиловании — вещь сомнительная, но если судьи переложат ответственность на обвинителей, то крайнего, вроде как, и не будет. Принесёт ли это какой-то результат, Даффи не знал. Рискнёт ли Джимми Листер выпустить парня на поле? Да и в какой форме будет Брэндон, после того, как он десять дней мерил шагами крошечную камеру?

В это воскресенье «Упрямцы» играли хорошо и только по невезению уступили сопернику с минимальным счётом. В и дение заставило Типчика отдать пас через собственную штрафную, и когда мяч был перехвачен, сделать противнику подсечку. Пенальти Даффи профукал, но не слишком по этому поводу расстроился: вратарей не принято винить за пропущенные пенальти. Раззявами их про себя называют, но винить не винят.

В воскресенье вечером пришла Кэрол, и они снова ели пиццу.

— Мне нравится, как ты раскладываешь перчики, — сказала она, — сегодня точь-в-точь, как в прошлый раз. Ты сам-то это понимаешь?

Даффи промычал что-то неразборчивое.

— Только — если я могу позволить себе такую маленькую, совсем малюсенькую критику — в этот раз пицца не такая хрустящая, какой должна быть. Она чуточку сыровата.

Даффи снова что-то промычал. Всё это потому, что он терпеть не может спать в постели, где полным-полно крошек. Может кто-нибудь это понять? Господи, да как же обходятся другие-то люди? Что они, перетаскивают в спальню холодильник и берут в постель пакеты с замороженными бобами?

— А у меня нормальная, — сказал Даффи.

— Вкуснятина, — пробормотала Кэрол.

И почему он сегодня не довёл до готовности тесто? Вот ещё одна вещь, о которой она не должна его спрашивать.

Воскресенье в полицейском отделении выдалось спокойным: достаточно спокойным, чтобы проверить имена, о которых её просил Даффи. Правда, выяснить удалось не много: Мелвин Проссер и Чарли Магрудо ни разу не привлекались, Мэгги Коулмен была задержана за проституцию год назад на Шепардз-маркет. Взялась за старое, подумал Даффи. Что ж, не помешает напомнить об этом полицейским.