До завтра (старая орфография) - Страница 1

Давно уже я вознамѣрился писать исторію своей жизни, но до сихъ поръ еще не начиналъ, все откладывая до завтра; теперь непремѣнно хочу приняться. И такъ уже много потеряно откладываніемъ до завтра, у что надлежало сего дня сдѣлать.

Отецъ мой былъ человѣкъ ученый. Въ то самое время, когда я выходилъ на поприще жизни сей, онъ читалъ Біографическій Словарь. На статьѣ о Великомъ Василіѣ, пришли сказать ему о моемъ рожденіи. Отецъ мой воскликнулъ громогласно: «Василій Епископъ Кесарійскій, Ѳеологъ и Моралистъ, отличился полемическими сочиненіями! сынъ мой будетъ называться Василіемъ; надѣюсь, что онъ пойдетъ по слѣдамъ сего великаго Мужа, будетъ Писателемъ, а можетъ быть еще и Епископомъ.» При крещеніи назвали меня Василіемъ. Пріятныя надежды моего родителя оправданы въ младенческія лѣта мои многими признаками талантовъ; правду сказать, можно было видѣть ихъ равно во всѣхъ моихъ товарищахъ; однакожь батюшка видѣлъ ихъ только во мнѣ одномъ, и заключилъ, что должно употреблять отличное стараніе о моемъ воспитаніи. Онъ не жалѣлъ на то никакихъ издержекъ. Я слышавъ много разъ, что для меня готовится славная участь, началъ было прилѣжно заниматься науками; но скоро узналъ, что выхваляемыя дарованія мои много препятствовали успѣхамъ. Мнѣ все казалось, что еще довольно останется времени научиться; полагаясь на будущее достоинство свое, я безпрестанно откладывалъ впередъ, и мало заботился объ ученіи. Привычка откладывать до завтра осталась во мнѣ на всегда; она родилась отъ излишняго самонадѣянія, и часто доводила меня до посрамленія.

Опредѣлившись въ публичныя Училища, я слѣдовалъ примѣру лѣнивцовъ, и при всемъ дарованіи своемъ, чаще всѣхъ товарищей получалъ выговоры за уроки. Вмѣстѣ съ лѣтами усиливалась во мнѣ привычка къ лѣности, отъ того что слушалъ необдуманные разговоры, а особливо мнѣнія моего родителя. Одинъ разъ побранивши меня за лѣность, онъ сказалъ своему пріятелю: «Остряки всѣ таковы. Здѣсь видите третіе изданіе превосходной книги; повѣрите ли, что Сочинитель ея въ молодыя лѣта былъ сущимъ лѣнивцемъ, и все откладывалъ до завтра, точно какъ мой повѣса? а теперь какъ прославился! Онъ самъ часто признавался мнѣ, что сколько разъ ни предпринималъ надъ чѣмъ-нибудь прилѣжно потрудиться, никогда не могъ успѣть, какъ хотѣлось; что всегда ожидалъ вдохновенія, и писалъ не дѣлая себѣ ни малѣйшаго принужденія. Почти всѣ люди одаренные выспреннимъ геніемъ, бываютъ лѣнивы.» — Я старался употреблять въ свою пользу подобные разговоры, и соединилъ въ головѣ своей понятіе о геніѣ съ понятіемъ о лѣности, такъ что сей предразсудокъ навсегда остался во мнѣ, не смотря на всѣ опыты зрѣлаго возраста. Я лишился награды въ Академіи, потому что не успѣлъ въ надлежащее время переписать стиховъ, мною сочиненныхъ; награжденіе досталось одному тупому невѣждѣ, которой, кромѣ прилѣжанія, не имѣлъ никакихъ отличныхъ качествъ. Всѣ говорили, что стихи моя были гораздо лучше стиховъ моего совмѣстника; такая неудача опечалила батюшку, которой, видя, что всему причиною собственная его потачка, захотѣлъ вдругъ перемѣнить обхожденіе со мною. Онъ написалъ трактатъ на семи листахъ о пагубныхъ слѣдствіяхъ откладываня. — «Пока не выучишь всего этого наизусть — сказалъ мнѣ батюшка — до тѣхъ поръ не дамъ тебѣ ни ѣсть, ни пить.» — Я въ самомъ дѣлѣ выучилъ длинное сочиненіе, которое стоило моему отцу великихъ трудовъ, однакожь не могъ исправиться; чувствовалъ вину свою, но не имѣлъ довольно твердости перемѣнить поведеніе. — Скоро потомъ я пропустилъ случай устроить себѣ состояніе. Открылось мѣсто, которое моглобъ быть для меня весьма прибыточнымъ. Оно зависѣло отъ одного знакомаго мнѣ Лорда. Полагаясь на общую молву о моихъ дарованіяхъ, онъ поручилъ мнѣ написать Рѣчь, которую долженъ былъ произнести въ Парламентѣ. Я уже выдумалъ основу и расположеніе; но по несчастной привычкѣ своей, не принимался писать, откладывая отъ одного дня до другаго. Приближался срокъ, а Рѣчь все еще была не готова. На канунѣ пришли ко мнѣ пріятели, съ которыми надлежало заняться. Я начиналъ безпокоиться; но надѣясь на свой талантъ, подумалъ себѣ, что часа въ два успѣю все сдѣлать. Гости мои просидѣли долго, оставшись одинъ, я почувствовалъ великую слабость, и никакъ не могъ собраться съ мыслями. Рѣшился пораньше встать — но по несчастію проспалъ долго. Въ девятомъ часу пришелъ отъ Лорда слуга за обѣщанною Рѣчью. Не можно описать моего замѣшательства. Я сѣлъ было подлѣ столика, но мысли мои были въ крайней разстройкѣ. Слуга уже съ полчаса дожидался, а я насилу еще написалъ двѣ строчки, очень посредственныя. Посланной то и дѣло напоминалъ, что ему приказано скорѣе возвратиться; отъ нетерпѣливой докуки его увеличивалось мое замѣшательство. Наконецъ, видя совершенную невозможность сочинить Рѣчь въ столь короткое время, я написалъ къ Лорду записку, въ которой донесъ ему, что внезапная головная боль помѣшала мнѣ исполнить данное обѣщаніе. На ту пору въ самомъ дѣлѣ голова у меня болѣла — отъ досады и безпокойства. Я проклиналъ свою лѣнь, предвидя слѣдствія. Чего я боялся, то и сдѣлалось. Праздное мѣсто отдано другому, и я лишился покровителя; батюшка жестоко укорялъ меня; казалось бы, что сей случай долженъ послужить для меня урокомъ, однакожь готовились новыя приключенія….

Въ числѣ школьныхъ моихъ товарищей находился одинъ, котораго отецъ долженъ былъ отправиться въ Китай съ Лордомъ Макартнеемъ. Я признался ему въ сильномъ желаніи своемъ побывать въ Китайской Имперіи; онъ отвѣчалъ, что въ этомъ удовлетворить меня не трудно, потому что отецъ его самъ ищетъ человѣка, умѣющаго рисовать, а въ этомъ я считался не послѣднимъ; пріятель мой далъ слово поговорить своему отцу. Вообще имѣли выгодное мнѣніе о моихъ способностяхъ, полагая, то я сдѣлаю все, за что ни возьмусь; сіе обстоятельство помогло мнѣ получишь желаемую должность. Батюшка съ прискорбіемъ смотрѣлъ на мои домогательства; никакъ на могъ забыть, что готовилъ меня для духовнаго званія, и надѣялся когда нибудь видѣть меня Епископомъ. Я объявилъ ему, что мнѣ, для усовершенствованія ума, должно обозрѣть различные образы жизни въ странахъ далекихъ, — что механическая наука сочинять проповѣди притупила бы мой разумъ, — что я ощущалъ въ себѣ потребность усовершенствованія, и что одна только борьба съ приключеніями въ состояніи обработать мои дарованія.

Батюшка, видя непреклонную мою рѣшительность, совсѣмъ потерялъ надежду на мое Епископство, однакожь все еще думалъ, что изъ меня выдетъ славный Авторъ; согласился отпустить меня въ Китай, но съ такимъ условіемъ, чтобы я описалъ свое путешествіе по крайней мѣрѣ въ четырехъ Томахъ, съ приложеніемъ гравированныхъ картинокъ. Я безпрекословно обѣщался исполнишь его требованіе, чувствуя въ себѣ искреннее желаніе описать всѣ наблюденія свои бъ занимательной странѣ, которую обозрѣть вознамѣрился.

Имѣя голову наполненную разными проэктами и мечтательными надеждами, я отъ утра до вечера не говорилъ ни о чемъ болѣе, какъ о предпринимаемомъ путешествія; но по своей привычкѣ всѣ нужныя приготовленія откладывалъ до послѣдней минуты. Уже передъ отъѣздомъ я началъ только сбираться. Тутъ наполнилась моя комната чемоданами, мѣшками, тюками, книжками, карандашами, красками, изъ которыхъ надлежало выбирать нужное. Явились купцы, портные, швеи и другіе ремесленники и ремесленницы; родные и пріятели не хотѣли отпустить меня, не простившись; принесено множество записокъ о разныхъ препорученіяхъ. Мнѣ захотѣлось воспользоваться совѣтомъ глубокомысленнаго Локка, относительно приготовленія книжекъ для ежедневныхъ записокъ о путешествіи; началъ сшивать тетради, и разкладывать ихъ въ такомъ порядкѣ, какой предписанъ великимъ Метафизикомъ. Въ сихъ хлопотахъ прошелъ послѣдній день, наступила ночь, а я ничего еще не сдѣлалъ. Надлежало ѣхать до Портсмута въ легкой почтовой коляскѣ. Всѣ уже сѣли, а ко мнѣ еще не приносили ни бѣлья отъ прачки, ни платья отъ портнаго, и всѣ вещи мои лежали въ безпорядкѣ. Я проклиналъ ремесленниковъ, которые откладываютъ работу, и не выполняютъ даннаго слова. Будучи въ сильномъ движеніи отъ нетерпѣливости, я опрокинулъ чернильницу на приготовленную для дневныхъ записокъ книгу, которой уже награфилъ цѣлую половину; кончилось тѣмъ, что коляска безъ меня уѣхала. Батюшка чрезвычайно опечалился; я подумалъ, что можетъ быть неблагопріятный вѣтеръ помѣшаетъ путешественникамъ отравиться, — что кто нибудь изъ Посольской свиты подобно мнѣ не успѣлъ выбраться, и что приѣду въ самую пору. Тоже самое твердилъ я моему батюшкѣ, и успокоилъ его. Онъ согласился отложить отъѣздъ до завтра, потому что ранѣе не льзя было выбраться. И такъ на другой денъ я пустился въ дорогу; тотъ часъ по прибытіи въ Портсмутъ узналъ, что корабли Индостанъ и Ліонъ за нѣсколько часовъ передъ тѣмъ отплыли въ море. Какая несносная досада! я съ ума сходилъ отъ печали, услышавъ, что небольшое судно отправится въ путь съ нѣкоторыми Посольскими вещами, я стремглавъ побѣжалъ къ пристани, нанялъ дорогою цѣною лодку, и приплылъ къ судну въ самую ту минуту, когда поднимали на немъ паруса.