До самой смерти (ЛП) - Страница 4

Она пялится на меня.

– Боже, тебе точно нужно снять напряжение.

И это, возможно, правда.

– Давай, – говорит она. – Пойдем в уборную, наведешь марафет, и тогда ты будешь сидеть в баре как сексуальная штучка и возможно подцепишь себе самца на ночь.

Мы идём в туалет и проходим мимо пьяных, кричащих девушек, чтобы получить пространство перед зеркалом. Я смотрю на себя в зеркало, впечатленная тем, что я смогла достать такой потрясающий наряд за такое короткое время. Я откопала своё самое сексуальное красное платье, с открытой спиной, глубоким декольте, короткое и обтягивающее. Затем я порылась в огромном количестве обуви и нашла пару отличных чёрных лодочек. Мои блондинистые волосы были легко уложены: я с утра завила кудри на уровне талии и так проработала.

Макияж был довольно лёгким, хотя мои глаза немного покраснели. Обычно сияющие зелёные глаза сейчас были тусклые и уставшие. Вот что бывает, когда ты проводишь всё своё время перед компьютером. Я достала тушь из сумочки и подкрасила их, затем завершила все нанесением красной помады. Моя кожа не требует много макияжа, мой отец был итальянцем, и я унаследовала его безупречный оливковый цвет кожи. Я только однажды видела фото этого итальянца, когда он был моложе, но он был видным мужчиной.

Моя мама красивая женщина и меня не удивляло, что в какой-то период жизни она получала много мужского внимания. У нее тоже светлые волосы, только её кожа была бледнее моей и её глаза такие же зелёные. Она миниатюрная женщина и я унаследовала её телосложение. Я не длинноногая, отсюда и обилие обуви. Меня называли феечкой всю мою жизнь.

Были времена, когда я хотела встретить отца, но мама отказалась говорить со мной когда-нибудь об этом. Я не знаю историю. Я не знаю, что произошло. Я даже не в курсе, знает ли он о моём существовании. Всё, что я знаю, это его имя. Пьер. Вот и всё.

Моя мать после удаления опухоли головного мозга говорит совсем немного. Ей поставили диагноз пять лет назад и сразу отправили на операцию. В ходе оперирования важные нервы были повреждены и её парализовало. Она не контролирует свои ноги и сидит в инвалидном кресле, но управляет всем остальным телом и после множества тренировок, может говорить немного трясущимся голосом. Я заботилась о ней всё это время: я единственная, кто у неё есть, и я не могу позволить себе окружить её постоянной заботой.

Я могу позволить себе только сиделку, которая следит за ней, пока я на работе.

На это уходит много денег, но я не смогу остановится. Никогда.

– Боги, как твои волосы остаются таким блестящими, густыми и с этими сексуальными кудряшками? – спрашивает Кэнди, пропуская пальцы сквозь свои волосы и сердито их отдёргивая.

– Понадобилось много усилий, – говорю я, отодвигая её руки, и начинаю поправлять её прическу. У неё потрясающие прямые волосы. Не понимаю, чего она жалуется.

– Да чтоб твои итальянские волосы горели в аду!

Я тихо смеюсь и глажу её по спине.

– Смотри, ты выглядишь великолепно.

Она осмотрела себя, меня и затем объявила.

– Время найти тебе кого-нибудь для перепихона.

Мы обмениваемся понимающими взглядами, пока проходим мимо прихорашивающихся девушек. Кэнди что-то бормочет походу дела о «сфоткаться» и мы быстро выходим из уборной. Мы проталкиваемся в коридор, я иду впереди, и как только я заворачиваю за угол первого этажа, я врезаюсь в твёрдое, высокое тело. Я громко ухаю, и две руки хватают меня за предплечья, удерживая от падения со своих лодочек.

Я выпрямляюсь и отступаю. Всё, что я могу видеть, это белая рубашка, простая, с тёмно-красным галстуком. Замечу, рубашка растягивается на его очень накаченной мускулистой груди. Я медленно поднимаю глаза и вздыхаю, когда смотрю на одного из самых красивых мужчин, которого мне когда-либо удавалось видеть, даже красивее Дасти – черт, даже красивее Бреда Питта и Кристиана Грэя. Окей, Кристиан мог бы посоперничать… я трясу головой и смотрю в тёмные глаза.

Они практически чёрные.

Его челюсть, которая наклонена вниз ко мне, потому что он тоже рассматривает меня, покрыта щетиной, что придает ему профессиональный, но опасный вид. Его волосы густые, чёрные и заканчиваются у основания его шеи, завиваясь чуть выше воротника. У него крепкая мощная челюсть и полные губы. И это я еще даже не начала осматривать его рост и мускулы, которые я мельком вижу, когда он двигает рукой. Рукава его рубашки закатаны до локтей, и вау, связки мышц поднимаются и исчезают под его рубашкой. Ням.

Я могу разглядеть татуировку, вырисовывающуюся под его волосами, немного огибающую шею, и так же тёмные узоры под его рубашкой говорят мне, что у него есть больше, чем одна татуировка на шее. Боже. Я вижу, как его глаза путешествуют по мне, осматривая меня так же, как я осматривала его. Его глаза удовлетворенно сверкают, но он не улыбается: его губы остаются вытянуты в жёсткую линию.

– Извини, – говорю я с придыханием.

Он даже не слышит меня: музыка слишком громкая.

– Маркус?

Это говорит Кэнди, стоящая позади меня.

Она знает этого секс-Бога?

– Кэндис, – произносит Маркус, и, о, Господи, его голос как плавленый мёд… может, с добавлением нескольких кусочков гравия, потому что одного мёда недостаточно, чтобы описать голос этого мужчины.

– Что ты здесь делаешь?

– Я, э… – она заикается.

– Она со мной, – говорю я, глядя на него. – Вечеринка в честь дня рождения.

– Твоего дня рождения? – бормочет он, уставившись на мои губы.

Иисус.

– Нет, – я сглатываю, – нашего друга.

Он возвращает свой взгляд к Кэнди.

– Ты оставила ключи на работе. Я отдал их Джемиме.

Это её босс? Тот самый сексуальный босс, о котором она говорила?

Чёрт. Мне нужна её работа.

– Извините, сэр.

Сэр?

О, даааа.

– Как тебя зовут?

Мне потребовалась минута, чтобы понять, что он обратил свое внимание ко мне.

– Катя, – говорю я, облизывая губы.

Его глаза приходят в действие и расширяются от горячей похоти. О, блин. Его! Я выбираю его! Он может прервать эту засуху – дерьмо, я уже думаю, что он должен сделать это, судя по моим трусикам. Я бы даже легла под автобус, чтобы попробовать Маркуса. О да, я бы сделала это.

– Катя, – он практически мурлычет. – Могу я купить тебе выпивку?

Кэнди пищит сзади меня. Я поворачиваюсь, ее глаза широко раскрыты. Я наклоняюсь к ней, обнимая.