До Бейкер-стрит и обратно - Страница 5

– Так вот же, – это я опять по смыслу, – вот же у вас написано: «Рамсфорт, номер двадцать». А это – номер двенадцать.

– Where? – пробормотала графиня голосом умирающего лебедя. – Where is it? How can I get to?

То, что сказал немец, было не понятнее остального. Но он потыкал пальцем направо. Прибавил (это я поняла), что не уверен. Повторил раза три, что надо оказаться в поле зрения камеры и что-то там push. Push. Push.

Леди и джентльмены, там была единственная на всю дверь кнопка. Я ее только, что внутрь не вдавила. И только четверть часа спустя, Bзмучившись вконец и поняв, что видит меня только камера наблюдения, твердо решила еще раз испортить романтический вечер барышням из первого.

«Это не графиня, а Алиса в стране чудес какая-то», – думала графиня, шагая по тротуару. – Каждый шаг требует обдуманных действий, каждый переход на следующую клетку сопровождают появляющиеся из воздуха загадки, и каждый раз при этом происходит встреча с очередным персонажем.

Было бы чертовски здорово в конце концов выиграть партию и стать королевой».

Следующего персонажа я не помню вовсе. Но этот человек почти понятно рассказал, что вход в «Рамсфорт» не справа здания, а слева. И что там есть вполне понятная на любом языке панель с цифрами и рисунками. И надо просто набрать «20» и нажать звонок.

Сезам, наконец, открылся. Графиня еще побежали по ступенькам (долго спускался лифт), обнаружили, что выхода нет, и, остыв, спустились обратно, остановившись перед кнопками в другой сезам. С другой стороны.

На звонок дверь открылась. Появился небольшой мужчина. Его речь была невнятна без всякой надежды, но это уже не имело значения. Он показывал пальцем: Ваша комната. Кухня. Ванная. Туалет.

– Good, – слабо улыбалась графиня. – Nice. Good. Nice. Good.

К поезду на Уокинг так бежали, так волновались пассажиры, что я ускорила шаг. Побежала. Помчалась. Понеслась прыжками.

Вскочила в двери как раз, когда раздался свисток.

Больше отвлекаться было не на что. Мысли о графе давили на всю нервную систему одновременно. Демоны совести рвали графиню на куски, сладострастно рыча.

И у самого выхода на станцию Бруквуд (от нее ближе идти к дому B.) я столкнулась с Ларисой – это еще одна гостья, у нее в доме ремонт. Как мы не заметили друг друга в вагоне раньше – Бог знает.

Эта встреча была радостной вдвойне: в прошлый раз графиня свернули со станции не туда и дивно прогулялись в потемках до самого крематория. Кладбище молчит в темноте, из освещения только фары редких авто, дождь, ветер, муж в Риге не находит себе места – если бы я была Богом, или хотя бы членом комиссии по обеспечению необходимых жизненных условий, моему возмущению не было бы предела: атмосфера прямо для романа, а она, эта дама, недовольна! А еще писатель.

– Света, – спрашиваю на следующее утро миссис B., – почему они не понимали про Roseberry-street?

– Не ROseberry, – произнесла задумчиво та, – а RosebErry.

Спустя несколько часов графиня бодро шагали к станции. В одной руке саквояж с вещами, в другой – только что купленные подушка с одеялом. На плече сумочка, в ушах «Дживс и Вустер» – не только английского ради, но и потому, что ее сиятельство с открытыми ушами на улице не может: люди.

Рэгтайм, леди и джентльмены. Когда жизнь катастрофически сложна, только рэгтайм сделает ее немножко водевилем. А водевиль, выражаясь словами одного из героев романа (я вас познакомлю, как только придет время) нужен, чтобы быть прекрасно несерьезным. Потому что нельзя же жить в таком странном мире – и с серьезным лицом. Особенно, когда вы в неустойчивом положении стоите в вагоне метро, держа подмышками подушки, и старательно вытягиваете шею, чтобы рассмотреть в темном стекле отражение прекрасных (и очень респектабельных) шотландцев, одни туфли которых стоят примерно столько же, сколько два месяца в вашей резиденции. И как только вам удается выбрать правильный угол наклона головы, двери вагона открываются, и шотландцы оставляют вас любоваться двумя несимпатичными турками, унылого вида азиатскими девушками и еще какими-то нерадостными людьми. Вообще все приятные люди вышли на этой станции. До моей еще довольно далеко, и там пахнет китайской едой и прачечной.

Зато к вечеру выяснилось: сегодня первый день, когда мой английский понимают люди. Не только пятеро обитателей Ramsfort, но и прохожие на улице, и продавец в магазине.

И еще я купила два переходника для розетки. Только они оказались обратного действия: адаптируют английскую розетку к европейской.

Теперь, друзья мои, я буду подробна и обстоятельна. Я расскажу вам все. Итак, Рамсфорт. Налево от двери есть маленькая деревянная дверца в стене, в которой торчит такая прекрасная медная ручка, такой прекрасной работы, что, боюсь, я ее все-таки свинчу и стану опять собирать коллекцию, которую забросила во втором классе.

Так вот, номер двадцать в «Рамсфорт Хаус» представляет из себя квартиру из четырех комнат: одна на первом этаже, три – на втором. Уборная и ванная юмористически расположены на разных этажах.

Дверь в первую комнату вечно приоткрыта, являя гостям классический холостяцкий беспорядок. Здесь живет несколько испанцев: Фабиано (где-то учится, работает ночным уборщиком в китайской еде) и Пауль (фотограф, работает тоже где-то уборщиком, и еще где-то официантом). Периодически у них там заводится третий, но они все время меняются, поэтому я помню только одного грузчика, без имени, с толстой золотой цепью на шее.

Входить в кухню мы не станем – без крайней необходимости. Во-первых, все, кто хоть раз видел кухню в общежитии и без длинных описаний знают, что это такое, и, во-вторых, там довольно грязно. Домашние работы расписаны по графику, который висит на холодильнике и который никому не интересен. Хотя вот вчера графиня, отчаявшись жить в этом… беспорядке, придала ей приличный вид, сочтя в некоторой мере своей.

Но вот зато уборная у нас отличается чистотой почти образцовой. Мало, что там чисто и даже есть маленький умывальник, устроенный на расстоянии движения плеча, когда вы сидите, так еще и на двери висит кусок ткани с выписанным красивыми буквами стихом: «Caca poema».

Теперь давайте поднимемся по крашеной в белый цвет лестнице. Точнее, белые перила: остальная часть заботливо скрыта зеленым ковром в трогательную желтую крапинку. Его, конечно, не мешало бы пропылесосить хоть раз за прошедшие два года, но чего нет, того нет. Поднявшись, мы, леди и джентльмены, окажемся возле ванной. Если кухня напоминает об общежитиях, то ванная – вещь гораздо более ностальгичная. Она напоминает графине умывальные в пионерских лагерях конца 1980х. Такие, знаете, гулкие комнаты со скользким полом и дивным деревянным шкафчиком над раковиной. Шкафчик давно отсырел, пользоваться им никто не рискует, зато в дверце есть зеркало. Запах, который он приобрел за годы, станет когда-нибудь запахом ваших воспоминаний. На подоконнике, оставляя круглые цветные следы, жмутся ванные принадлежности. Здесь же стоит чье-то круглое зеркало для бритья, напоминая джентльмена в коровнике. Два крана у раковины, холодный и горячий, как положено, без смесителя, придают обстановке колорит старой, доброй Англии. К стене жмется простая замызганная ванна. Вон даже держатель у душа вчера кто-то сломал. Но зато из большого, хорошего окна (которое нужно специально учиться закрывать), открывается вид на Лондонский мост.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.