Дни барабанного боя - Страница 54

Отпив глоток кофе, Холленд вернулась к своему занятию, пальцы запорхали по клавиатуре. Факты проблемы не представляли; приходилось думать о тоне, излагать сухо и сдержанно кровавые события.

Не раз она чувствовала, что становится трудно дышать, и прекращала работу. Тогда ее гнев обращался против себя самой и прогонял усталость. Вопросы — например, почему Джонсон пошел у Смита на поводу, вызвал ее и заставил писать о незавершенном деле, — не давали ей покоя. Ответы существовали, однако найти их она пока не могла. Глядя в окно с толстыми рамами, Холленд чувствовала, как вдали назревает что-то грозное. Ей казалось, она это даже слышит, будто гул далекого вулкана.

Колокола церкви Святого Иоанна Богослова прозвонили полчаса.

Открылась дверь, вошел Джонсон:

— Закончила?

— Написала, осталось только отпечатать.

Джонсон был взбудоражен, и Холленд передалось его состояние.

— Что произошло?

— Часа через два в городе начнется столпотворение. — Он указал на компьютер. — Дискета готова?

Холленд кивнула.

— Отдай Кэти. Она выведет текст.

Холленд повесила на плечо сумочку:

— Куда едем?

— В Калораму. Нанесем визит сенатору Зентнер. Фургон внизу. Время не терпит. Обо всем узнаешь по дороге.

Калорама-Хейтс — район величественных домов, расположенный вдоль парка Рок-Крик. Брайент быстро проехал по Джорджтауну, петляя в утреннем потоке машин, и теперь фургон плавно катил по парковой дороге. Холленд, держась за поручень над головой, смотрела программу новостей местной студии.

Одна тема оттеснила все остальные. Известный всей стране ведущий говорил о Джеймсе Мередите Бакстере, высокопоставленном сотруднике ЦРУ, недавно осужденном как советский шпион. Бакстер поведал руководству управления и проводившим расследование конгрессменам много подробностей о своей предательской деятельности. В конце концов было установлено, что на его совести гибель шестнадцати американских агентов в бывшем Советском Союзе и еще многих в Восточной Европе.

Количество переданной в Москву технической информации было ошеломляющим; воздействие на моральное состояние и репутацию управления — катастрофическим.

Руководство ЦРУ и члены следственной комиссии конгресса допрашивали Бакстера шесть месяцев. И в конце концов сочли, что узнали все. Однако, слушая ведущего, Холленд поняла, что главное Бакстер каким-то образом утаил.

"Доказательства являются убедительными и неопровержимыми, — говорил ведущий. — Из материалов, доставленных на студию сегодня утром, следует, что Джеймс Бакстер действовал не в одиночку, как сам упорно заявлял и в чем убедил следователей.

На всем протяжении своей предательской деятельности Бакстер пользовался поддержкой сильного союзника — Хьюберта Болдуина, старшего сенатора от штата Теннесси".

Холленд побледнела, вспомнив пожилого сенатора, которого видела в Дубках. Бросила быстрый взгляд на Джонсона, но не увидела никакой реакции.

"Из документов явствует, что Болдуин знал о связях Бакстера с разведслужбами бывшего Советского Союза, — продолжал ведущий, — и что по крайней мере дважды являлся посредником при передаче похищенных Бакстером сведений его советскому хозяину.

Знал ли сенатор, что его используют таким образом, получал ли деньги от Бакстера или кого-то еще, предстоит выяснить.

Однако мы уже знаем, что сенатор Болдуин использовал свое огромное влияние, дабы не допустить никаких расследований, которые могли бы привести к разоблачению Бакстера. Политический обозреватель Майк Прескотт утверждает, что Болдуин мог покрывать Бакстера в течение пяти лет".

«Майк, можешь сообщить нам свои последние сведения?»

Холленд приглушила носовой голос обозревателя и с нетерпением ждала, когда Джонсон закончит говорить по телефону.

— Много там еще? — негромко спросила она, когда тот повернулся к ней.

— Информации на студии в избытке. Ее передают обрывками лишь потому, что материал очень свежий. Кое-что нуждается в уточнении.

— С Болдуином кто-нибудь говорил?

— Насколько мне известно — нет. Теннессийское время на час отстает от нашего. Он может пока ничего не знать.

— Верите вы этим сведениям?

— Еще бы.

Холленд глубоко вздохнула:

— Видели вы хотя бы часть материалов?

— Нет. Но, думаю, ты можешь догадаться, откуда они.

Из дневников Уэстборна...

Холленд поглядела на проносящиеся мимо голые деревья, на черные холмы парка, с которых недавно сошел снег.

— Зачем мы едем к Зентнер?

В ответе Джонсона не прозвучало ни жалости, ни горечи.

— Потому что она поможет посадить Крофта в тюрьму на двадцать пять лет или пожизненно.

Брайент свернул у посольства Таиланда и повел фургон вверх по густо обсаженной деревьями дороге. Дом Зентнер, просторный кирпичный особняк в тюдоровском стиле, Холленд уже видела на фотографии в воскресном журнале. Выйдя из машины, она подумала, что самое привлекательное в нем — парадный вход. Дверь из светлого дуба со вставным освинцованным окном.

— Заместитель директора секретной службы, — представился Джонсон вышедшей на звонок экономке. — Это агент Тайло. Нам необходимо видеть сенатора.

Худощавая женщина пятидесяти с лишним лет, седая, в серой униформе, захлопала глазами:

— Сенатор ждет вас?

Но Джонсон уже вошел, Холленд быстро последовала за ним. Экономка затрусила сзади.

— Скажите, сенатору не угрожает опасность?

— Совершенно.

— Она ждет...

— Нам нужно видеть ее немедленно. — Джонсон указал на раздвижные двери справа. — Она в библиотеке, так?

— Да, но...

Джонсон раскрыл двери, пропустил Холленд, потом шепнул ей:

— Запри нас.

Мебель прошлого века была массивной, неизящной, кружевные покрывала на креслах выцвели. Шторы, как и ковры, выглядели весьма потертыми. Вдоль окон стояли кадки, большей частью с азиатским орнаментом, в которых росли экзотические растения. Как ни странно, в комнате не ощущалось запахов, кроме приторного аромата духов Барбары Зентнер.

— Кто вы, черт возьми?

Зентнер в зеленовато-голубом вельветовом спортивном костюме сидела с ногами на софе, сжимая пульт дистанционного управления телевизором. Он был настроен на Си-эн-эн. Шла передача, разоблачающая ее коллегу — Кардинала Хьюберта Болдуина.

Джонсон протянул удостоверение, Зентнер взяла его и стала разглядывать.

На столике, инкрустированном слоновой костью, стоял поднос с завтраком: апельсиновый сок, гренки с мармеладом, чай. Гренки были нетронуты, от сока неприятно пахло. Запах Холленд узнала почти сразу же. Там была водка — и в большом количестве.

На экране репортеры осаждали дом Болдуина в фешенебельном районе Мемфиса.

— Что вам нужно? — спросила Зентнер.

Холленд помнила ее блестящие пронзительные глаза по встрече в Дубках. Теперь они снова уставились на нее.

— Вы... та, что допустила убийство Чарли!

Холленд промолчала. Зентнер определенно была пьяна.

— Вижу, вы следите за событиями, сенатор, — вкрадчиво сказал Джонсон, указав подбородком на телевизор.

— Это чушь! — Зентнер пришла в ярость. — Все будет опровергнуто. Вы не знаете Болдуина. Он крепкий орешек.

— Возможно, — ответил Джонсон. — Но теперь его песенка спета. Можете не сомневаться.

— Я могла бы лишить вас работы за эти слова!

— В другое время — возможно, сенатор. Я видел улики — все до единой. Болдуин крепко влип. Пожалуй, теперь самое время внести ясность.

— Вы не имеете здесь никаких полномочий, заместитель директора. Уайетт Смит знает, где вы? Если я сейчас позвоню...

— Это дело рук Крофта, не так ли? — негромко произнесла Холленд.

Шагнув вперед, она уставилась в испуганные глаза Зентнер.

— Я с вами не разговариваю! — пронзительно выкрикнула та.

Холленд села на потертую кожаную оттоманку:

— Крофт старался для вас, так ведь? Подослал убийцу к Уэстборну... ради вас и остальных Кардиналов.