Дни барабанного боя - Страница 14

То и дело застревая в потоке машин, Холленд размышляла, где может находиться Фрэнк. Представляла его в часовне среди послов и консулов, внимательно оглядывающим все вокруг, в любую минуту готовым прибегнуть к оружию. Холленд почувствовала, как от страха у нее сводит желудок. Это ощущение она испытывала всякий раз, когда Фрэнк отправлялся на задание. Она поделилась с ним, и теперь он ощущал то же самое, когда службу несла она. Тень опасности придавала их отношениям какое-то нетерпение, побуждала с жадностью предаваться страсти, когда они оказывались вдвоем. Холленд вспомнилось, как Фрэнк говорил, что страсть заменяет им волнение. Всякий раз, занимаясь любовью, они смеялись над смертью. Потом, когда наставала пора возвращаться к работе, они бывали добрыми, внимательными, нежными друг с другом и всегда уделяли несколько секунд последнему объятию. На всякий случай.

Я должна была бы находиться с ним. Мое место там. Другого у меня нет...

Позади засигналил автомобиль. Холленд, обнаружив просвет в гуще машин, устремилась туда и тут же была вынуждена сбросить скорость у въезда на мост. Медленно ведя «хонду», она утерла глаза ладонью. Подняв взгляд, увидела справа водителя, который смотрел на нее. Тот сочувственно кивнул ей и ободряюще улыбнулся...

На другом берегу Потомака посвежевший ветер гулял по простору Арлингтонского кладбища. Холленд приехала задолго до похоронного кортежа, поставила машину неподалеку от участка, где погребены павшие в Корее, и пошла вверх по отлогому склону пригорка к месту, окруженному каменными скамейками. То было одно из многих «мест молчания», где посетители могут предаться воспоминаниям и раздумьям.

Газеты писали, что по желанию семьи сопровождать тело к могиле будут только ближайшие родственники. За катафалком ехало лишь четыре лимузина, окруженных эскортом и охраной. Холленд наблюдала, как собираются родственники, как гроб несут к могиле. Когда все собрались, вперед выступил священник и стал читать Двадцать третий псалом.

Стоя на пригорке в пятидесяти с лишним ярдах, Холленд склонила голову в молитве. Губы ее беззвучно шевелились, время от времени она ощущала соленый вкус слез, которые не успевал высушить ветер.

Когда священник начал надгробную речь, Холленд подняла голову. И впервые как следует рассмотрела родственников покойного. Перед устланным цветами гробом сидела Синтия Палмер, вся в черном, под вуалью. Одна, потому что Уэстборны не имели детей. Холленд поймала себя на том, что думает, сожалеет ли вдова об этом теперь.

Позади вдовы полукругом стояли кровные родственники, три брата и две сестры усопшего. Холленд узнала их по фотографиям в досье Уэстборна. Каждый добился успеха на своем поприще, их фамилии красовались на бланках престижных юридических фирм и крупных корпораций. Находился там и какой-то нестарый бородач, поднявший воротник куртки для защиты от ветра. Он стоял позади братьев, и Холленд решила, что это чей-то личный помощник, взятый на всякий случай.

Еще там находилась женщина лет тридцати с худощавым страдальческим лицом. Она комкала в руке платок, щеки с засохшими потеками слез покраснели от ветра. Даже издалека Холленд видела, что женщина дрожит. Черное пальто ее с развевающимися на ветру полами было без подкладки.

Холленд вспомнила эту женщину почти сразу же. Она видела ее в Бостоне, когда охраняла Уэстборна. Женщина то и дело заходила в номер «люкс» к сенатору. Тогда Холленд обратила внимание на ее рыжеватые волосы, худощавое некрасивое лицо и какой-то безжизненный вид. Это была Джудит Траск, главная составительница речей и референт сенатора. Холленд с сочувствием увидела в ней узнаваемый тип, закулисную труженицу, которая, терпеливо корпя в безвестности, скармливает власть имущему нематериальные плоды своего труда.

Холленд было понятно присутствие Джудит Траск. Однако кое-что настораживало. За горем этой женщины Холленд ощущала нервозность, проявляющуюся в том, как она переступала с ноги на ногу, как озиралась вокруг.

— Прошу прощения, мэм. У вас есть документы?

Сосредоточившись на Джудит Траск, Холленд не заметила, как сзади подошел этот человек. Молодой, лет двадцати пяти, легкий на ногу, словно спринтер. Одет он был в джинсы, клетчатую куртку и кепку. Маскарадный костюм рабочего выглядел бы на нем убедительно, если в сквозь куртку не выпирала рукоятка пистолета, в руке не было крохотной видеокамеры, а с шеи не свисало пластиковое удостоверение ФБР с синими буквами.

— Секретная служба, — твердо ответила Холленд. — Удостоверение у меня в сумочке.

Левая рука его уже тянулась к пистолету, поэтому Холленд, поведя плечом, сбросила с него сумочку, та упала и раскрылась. Неторопливо, плавно она запустила в нее руку и вынула кончиками пальцев пластиковую карточку.

Агент ФБР сравнил ее лицо с фотографией и вернул удостоверение.

— Извините, агент Тайло, — сказал он и протянул руку. — Брэд Нормен, особый агент ФБР, веду наблюдение.

— Я думала, центр событий находится в Джорджтауне.

Нормен улыбнулся и стал похож на мальчишку. Судя по протяжному выговору, он был родом из Озарка.

— Кто-то должен выполнять и рутинную работу.

— Меня прислали посмотреть, не появятся ли здесь посторонние, — сказала Холленд первое, что пришло в голову. — Вы знаете в лицо тех, кто внизу?

— Конечно.

— Кто этот человек с бородой?

Нормен вытянул шею, будто охотничья собака, на его загорелом лице под глазами появились морщинки.

— Не знаю, — пробормотал он. — Очевидно, его взяли с собой в последнюю минуту. Как мальчика на побегушках.

— Он есть у вас на пленке?

Молодой человек похлопал по видеокамере.

— Определенно.

— Не могли бы прислать мне копию?

— Пришлю. И, если нужно, сделаю отпечатки.

Холленд улыбнулась. Бородач ее не интересовал; она хотела завести разговор, и пленка — первое, что пришло ей на ум. Ей не давало покоя поведение Джудит Траск.

— Хотите, завезу сегодня попозже, — с надеждой сказал Нормен.

И тут Холленд вспомнила, что рабочего стола у нее нет.

— Отправьте ее прямо моему начальнику, — сказала она, вынув карточку автомобильной мастерской. — Меня сегодня на месте не будет.

Холленд написала на обороте листка фамилию Фрэнка и название отдела. Только Нормен не собирался легко сдаваться. Он достал из кармана свою визитную карточку и протянул ей.

— На всякий случай, — сказал с белозубой улыбкой. — Может, потребуется сделать увеличенный отпечаток, мало ли что.

Холленд решила, что он славный парень. Засовывая карточку в сумочку, она думала о том, как полюбезнее с ним распрощаться, и вдруг ощутила острую боль. Отдернула руку. Указательный палец был в крови.

— Что с вами? — спросил Нормен, беспокойство его выглядело наигранным.

— Ничего, — раздраженно ответила Холленд. — Должно быть, булавка...

Нет, она укололась не о булавку. Запустив в сумочку левую руку, Холленд осторожно повела вдоль молнии к нашитому на подкладке карману и обнаружила острый, влажный от крови уголок. Ощупала его. Конверт?

Конверт. С дискетой Уэстборна.

Нормен, вытянув шею, с любопытством глядел вниз.

— Послушайте, мне надо бежать. Не забудьте прислать пленку, ладно?

— Не забуду.

Холленд, не оборачиваясь, помахала ему через плечо рукой. Шагая по дорожке так быстро, что кресты сливались перед глазами, она мысленно корила себя за забывчивость. И лишь когда подошла к «хонде», сообразила: Уэстборн говорил, что на дискете материал, относящийся к обсуждению законопроекта. Три дня назад дискета наверняка была нужна. А теперь это просто лишнее напоминание о незавершенной работе.

Пастор рассеянно слушал, как священник бубнит надгробное слово. В свое время он присутствовал на многих похоронах и был знаком с этой недолгой речью. По ней можно было точно измерять время, не прибегая к неприличному взгляду на ручные часы.