Дневники Фаулз - Страница 43

Щедрая, всегда готова прийти на помощь, принести жертву, вступить в члены какого-нибудь общества — тип девочки-скаута в области духа, а я, как большинство индивидуалистов, терпеть не могу такой тип.

Некрасивая богачка Маринетта.

Бесполая Мари Шалле.

Джинетта Пуано, молчаливая, робкая девушка с красивой, изящно очерченной линией губ и удивительными, очень искренними серыми глазами — в их взгляде легкий упрек, непонимание, как если б она слегка побаивалась, что ей сделают больно.

Мадлен Нарвель, тип parfaite femme d’intérieur[227] у для нее мужчины — существа, которых надо кормить и о которых надо заботиться, как будто жизнь — всего лишь приготовление пищи в кукольном доме.

Теперь о мужчинах.

Мишель Годише и Жан-Поль Баратон, парижские студенты; мне они интересны: оба приятные в общении, нормальные люди. Они и Поль, брат Андре, относятся к «молодым».

Поль похож на любимого спаниеля, ленивого, но милого, ему все потакают. Он часто принимает виноватое выражение, оно помогает избежать лишних затруднений. Я завидую ему, завидую отсутствию у него всяческих комплексов, запретов, завидую его беззаботности. Вспоминая, как был одинок в его возрасте, понимаю, как много потерял из-за отсутствия брата, сестры, города, в котором бы постоянно жил, устойчивого круга знакомых — никаких «корней».

Жак — un jeune egoiste imberbe[228].

«Старики». Жан-Клод Жуто, щуплый молодой человек невысокого роста, с тонкими усиками, талантом имитатора и шута. Первый остряк в группе, может сказать и грубость, если это будет звучать забавно. Непорядочен в личных отношениях. Если ему нужно, всегда говорит что-нибудь приятное собеседнику — привычное лицемерие. Если дела шли плохо, он всегда публично возмущался, как бы демонстрируя благородную объективность. На мой взгляд, Жуто — слабый человек, он остановился в своем развитии. Un renard de La Fontaine[229] — обаятельный, но ненадежный.

Тинар, высокий, аскетического вида молодой человек с лицом китайца и большим крючковатым носом. Экстравагантный, но его экстравагантность запрограммированная. Предпочитает держаться в стороне, иногда неожиданно исчезает. Говорит в довольно вычурной манере; в разговор вставляет boutades[230], ругательства и изобретательные оправдания. У меня было ощущение, что его мозг — сложный лабиринт, мало связанный с реальностью.

Лаффон, козел отпущения в группе. Полное отсутствие чувства юмора при безумном желании похваляться, быть в центре внимания, изображать бывалого человека. Карикатура на Дон Жуана: при первой же возможности старается лапать девушек. Строит из себя опытного путешественника, притворяется, что умеет читать карту, отдает распоряжения, советует, командует другими. Хвастун, и все это понимают. Мне его жаль: у него грыжа. И еще у него подергиваются нос и рот, что-то вроде нервного тика. Он пишет сотни открыток — понятно почему. Он сам рассказал нам, что мать дала ему целый лист адресов, и тогда стало ясно, что все недостатки достались ему по наследству. Грубый и хвастливый.

Ричард, староста группы; он из тех людей, которые, даже уйдя из армии, остаются с ней связанными. По духу шотландский пуританин; инвалид, однако выносливый и усердный; находит удовлетворение в преодолении трудностей жизни. Настаивает на строгом соблюдении расписания, ночевках на открытом воздухе, самостоятельном приготовлении еды — словом, на самых неприятных вариантах любой ситуации. Пессимист, извлекающий из этого удовольствие. Ввалившиеся щеки, суровый вид. Нельзя сказать, что лишен чувства юмора, но юмор у него особый, военный; иногда кричит, какие коварные и жестокие немцы. Говорит неторопливо и размеренно, как школьный учитель. Медлительный и недоверчивый. Свою неприязнь ко мне не показывал из убеждения: хороший офицер в запасе не должен иметь любимчиков. Сердился, когда кто-нибудь из нас заводил affaires de coeur[231]. Если отвлечься от языка, скажешь, что я француз, а он — ярко выраженный англичанин.

Поль Шалле; с ним мы почти все путешествие спали в одной палатке. Я сразу дал ему определение — первоклассный коммандос. Среднего роста, честные глаза, простодушен, хорошее чувство юмора, безграничная выдержка, способность жить в экстремальных условиях. Он спелеолог и, следовательно, должен обладать особым мужеством и нервной энергией. Наивный, не очень образованный, здравого смысла больше, чем интеллекта. Подозреваю, что и с воображением у него туго. Мне кажется, для спелеолога отсутствие воображения — необходимость. Поль рассказывал, что однажды, когда он находился на глубине километра под землей, подход к пещере оказался таким узким, что за пятнадцать минут можно было преодолеть только три ярда, продвигаясь вперед сантиметр за сантиметром. При одной только мысли об этом меня мутило от ужаса. А каково сознавать, что, потеряв фонарь, ты обречен на смерть в лабиринте из подземных коридоров. Поль рассказывал, какие волшебные ощущения переживаешь, находя дивные пещеры, которые никто до тебя не видел. Рассказывал о сталагмитах, сталактитах, водопадах, но все это не казалось мне достаточной компенсацией. В нем есть животная суровость и самодостаточность, что автоматически вытесняет чувствительность. И все же он приятный молодой человек, на него всегда можно положиться, идеальный спутник в походах.

Два шофера — Макс и Марко. Марко (Марк Жирар) — похож на клоуна, нервный и неутомимый, как марионетка. Отличный водитель, осторожный и внимательный, но на отдыхе непрерывно смеется и дурачится — Ариель при Просперо (Андре). Большие глаза, четко обозначенные брови, подвижный рот и клоунская жестикуляция. Гений по части сбивания цен; в нем есть нечто от обаятельного мошенника. А еще летчика-истребителя. Сочетание мастерства и безответственности, риска и надежности. Мне он не очень нравился. В каком-то смысле он порождение механического века, рыцарь машины. Я же ненавижу механизмы, их гладкие поверхности. У него любовная интрижка с Жозеттой, и затаившийся во мне аристократ и сноб сокрушается, что шофер может флиртовать с пассажиркой. Иногда я думаю, что он изменяет своим привычкам, только чтобы нравиться другим, казаться великодушным и щедрым. Возможно, я отношу это к недостаткам, потому что сам неспособен на такое. Он сделал для нас много больше, чем требовалось по контракту.

Андре (le President[232], как его называют) больше всего напоминает медведя или барсука. Крупный, сдержанный, здравомыслящий, терпимый, хотя силищи у него на десятерых. Он на месяц моложе меня, но у него вид vieux tigre[233] — грузного, величественного, с грозным рыком. Голова же как у Ллойд-Джорджа, Клемансо, Эйнштейна, Швейцера — массивная, тяжелая, с крепким подбородком, тонким, но выразительным ртом, густыми бровями. Широкие, слегка сутулые плечи. В группе он пользовался поразительным авторитетом. Стоило ему заговорить, тут же воцарялось молчание. У него явный ораторский дар, что было удивительно для меня, и еще он, как никто другой, умел давать наставления. Однако с ним трудно иметь дело. Иногда он отказывается с тобой разговаривать. Его интерес к естествознанию и искусству совпадает с направлением моих устремлений. Его вкус тоньше, но мой — шире. Кроме того, я ощущаю себя космополитом, в то время, как он прочно связан с родной землей, хотя в каком-то смысле живет в другом мире, чем его братья и друзья. В родном Туаре он должен казаться чудаком, которого трудно понять. Прирожденный лидер, так же как Ричард — прирожденный служака. Думаю, он может преуспеть в политике или философии. Мне кажется, он такой же фантазер и бродяга по натуре, как и я. И потому прозябает. Однако я считаю его ярким, необычным человеком, себе ровней. Часто хочется произвести на него впечатление, а это совсем для меня не характерно. Только из-за него у меня сохранилось чувство вины перед Джинеттой.