Дневник заключенного. Письма - Страница 6

Изменить размер шрифта:

Возьму пример: больной ребенок просит черного хлеба или здоровый – слишком много конфет, он плачет, кричит и, пока ему не дали желаемой вещи, не хочет слушать, что ему говорит мать. Скажите, чья любовь больше: той ли матери, которая даст и удовлетворит каприз ребенка, или же той, которая не даст? Успокоить опять надо лаской, а если это не поможет, то оставить ребенка, не наказывая его, пусть себе плачет; он устанет, немного успокоится, и тогда можно будет ему объяснить понятным для него языком, почему он не может получить того, что хочет, и что его плач огорчает маму и папу…

Огромная задача стоит перед вами: воспитать и сформировать души ваших детей. Будьте зорки! Ибо вина или заслуга детей в огромной степени ложится на голову и совесть родителей. Мне хочется много еще написать о детях, но я не знаю, как вы примете эти мои советы, не найдете ли неуместным мое вмешательство в ваши дела. Во всяком случае, будьте уверены, что я руководствуюсь здесь только любовью к вашим детям. Поцелуйте их сердечно от меня… Пусть растут здоровыми и веселыми, полными любви к своим родителям и к другим людям; пусть вырастут смелыми и сильными духом и телом; пусть никогда не торгуют своей совестью; пусть будут счастливее нас и дождутся торжества свободы, братства и любви.

Я заканчиваю, так как устал…

Что касается силы моего духа, то без сомнения она довольно велика, но уже не так велика, как ты себе представляешь, дорогая Альдона. В письмах и в тюрьме я кажусь односторонним и очень сильным… но имею свои недостатки, которых узнать из писем нельзя… Я пишу это затем, чтобы ты не считала меня лучшим, чем я являюсь, ибо я ненавижу всякую фальшь и лицемерие.

Целую вас всех шестерых.

Ваш Феликс

А. Э. Булгак

[Седлецкая тюрьма] 4 декабря 1901 г.

Бедная моя, дорогая Альдона!

Только что получил твое печальное письмо о болезни Гедымина и почувствовал сильнее, чем когда-либо, как ты мне дорога. Твоя боль и печаль, твоя усталость и муки за будущее твоих малых ребяток, которым ты дала тело и душу, – это все заставляет меня чувствовать, что ты мне вдвойне сестра, ибо нас соединяет общая печаль.

Будь крепка духом. Дети твои не пропадут, они вырастут, и если у них будет мужественная душа, то они будут счастливы и в самые трудные минуты жизни. Дай им только эту душевную силу, воспитай ее – и всю жизнь они будут благодарить вас – своих родителей, давших им жизнь, даже если эта жизнь будет полна страданий. Ведь ты любишь детей своих и твоя материнская любовь успокаивает твои муки, и боль, и усталость. Будучи матерью, ты уже счастлива, а если дети твои тоже будут любить, если ты воспламенишь их сердца любовью, то и они будут счастливы в жизни. Где есть любовь, там нет страдания, которое могло бы сломить человека. Настоящее несчастье – это эгоизм. Если любить только себя, то с приходом тяжелых жизненных испытаний человек проклинает свою судьбу и переживает страшные муки. А где есть любовь и забота о других, там нет отчаяния. Будь сильна, дорогая сестра! И если усталость одолеет тебя и ты усомнишься в своих силах, то вспомни о тех несчастных… которые мучаются во сто крат больше тебя, а их – миллионы! Вспомни и обо мне, который страдает и томится в далекой тайге Сибири и не проклинает своей судьбы, который любит то дело, за которое страдает, и который любит тебя. Я благословляю свою жизнь и чувствую в себе и нашу мать, и все человечество. Они дали мне силы стойко переносить все страдания. Мама наша бессмертна в нас. Она дала мне душу, вложила в нее любовь, расширила мое сердце и поселилась в нем навсегда… Не печалься о будущем: счастье – это не жизнь без забот и печалей, счастье – это состояние души. Посмотри на тех барынь, которые даже не хотят кормить своих детей, которые не любят даже своего ребенка за его крик, за то, что он мал и неразумен! Посмотри, что является для них несчастьем: пусть перед балом вскочит прыщик у них на губе или на носу, и значит, невозможно пойти на бал, и они впадают в истерику. Вот их несчастья. Взгляни теперь на ту бедную мать, которая полюбила всем сердцем свое дитя: как она бывает счастлива, несмотря на всю нужду, когда ребенок прижмется к ней, улыбнется и прощебечет: «Ма-ма»; один этот миг вознаградит ее за миллион печалей, ибо ради таких минут живет человек.

Дорогая Альдона! Я не умею высказать тебе всех моих чувств; не думай, что это только одни рассуждения, слова, – нет, это не так, ибо мои убеждения о счастье в страдании непосредственно вытекают из моей жизни, из моих чувств. Это не голые рассуждения – я чувствую себя счастливым в страдании и хочу этим счастьем поделиться с тобой так же, как хочу тебе немного облегчить твой путь и взять на себя часть твоего бремени. Мне кажется, для тебя облегчением должна быть мысль о том, что у тебя много близких людей, и я среди них, что я думаю о тебе и вместе с тобой люблю твоих детей и мучаюсь за них…

Я должен выехать уже через 3 недели – 5 января нового стиля, но это не наверно, может быть, вышлют и через 5 недель, поэтому я постараюсь написать тебе еще прощальное письмо. Не приезжай только на свидание ко мне ни сюда, ни в Минск. Что может дать минутное свидание? Потом будет только еще тоскливее, а оставлять без ухода больного Гедымина и малых ребят было бы нехорошо, и мне это было бы неприятно. Поэтому не делай этого. Что же касается тулупа и валенок, то, может быть, это доставит вам слишком много хлопот, но если захочешь прислать их мне, то пришли сюда, в Седлец; почтой не стоит – слишком дорого, можно их послать железной дорогой, а дубликат прислать на имя начальника тюрьмы. Однако ты слишком добра ко мне, ведь у тебя так много собственных забот, а ты и обо мне не забываешь. Посылаю тебе мою фотографию, снятую здесь пару месяцев назад, может быть, она заменит тебе свидание со мной, о котором даже не думай.

Обними и поцелуй от меня Гедымина, пусть и он будет мужествен!

Поцелуй своих дорогих ребят.

Будьте все здоровы.

Ваш Феликс

А. Э. и Г. А. Булгак

[Седлецкая тюрьма] 20 декабря 1901 г.

Дорогие Альдона и Гедымин! Спасибо вам за письма и вещи, которые вы мне прислали. Избалуете вы меня своей добротой и заботой, слишком добры ваши слова, и мне ужасно досадно, что я не могу быть вместе с вами и что мы не можем глубже узнать друг друга. Ведь уже столько лет мы не виделись, и каждый из нас сегодня уже не тот, что был вчера. Прошлое можно распознать и в настоящем, но как много нового должны были мы набрать в себя за это время!

Прошлое нас соединяет, но жизнь отделяет друг от друга все больше и больше… И все движется вперед: путем печали, страданий, путем борьбы совести, борьбы старого с новым, путем смертей, гибели отдельных жизней… и из этого всего вырастает чудесный цветок, цветок радости, счастья, света, тепла и прекрасной жизни.

Я вижу его богатые, чудные краски, ощущаю его роскошное благоухание, охватывающее все мое существо, я чувствую уже исходящее от него тепло и вижу его сияющий блеск и бриллиантовую игру лучей. И когда я всматриваюсь в этот цветок, то чувствую – чувствую всей душой, а не только понимаю разумом, – что это богатство красок, это все оживляющее благоухание, это тепло, и свет, и сияние, все это – дети слез, страданий, печали и мук.

Не часты минуты этих прекрасных видений, но они долго живут в моей памяти, я тоскую по ним, я жажду их возвращения, и они снова навещают меня. Отсюда я черпаю силы; поэтому-то я ни о чем не жалею, поэтому-то горечь разлуки с дорогими мне людьми – с вами и моими друзьями, не убивает, не отравляет меня. Поэтому также я думаю, что не стоит тебе, дорогая Альдона, приезжать ко мне на свидание. Глубокая печаль охватит и меня и тебя, нам трудно будет бороться с ней, и она будет жечь наши души.

Представь себе 15-минутное свидание при людях, которые стерегут меня здесь, свидание после стольких лет разлуки, среди мрачных тюремных стен, решеток, замков, револьверов и шашек; мы не успеем еще и нескольких слов сказать друг другу, как нас уже разлучат, не дадут разговаривать. Нет, не приезжай, дорогая сестра, я и отсюда вижу тебя с ребятами и Гедымином, я чувствую ваши заботы, беспокойство, неприятности и радости, а вы ведь тоже ощущаете меня рядом с собой; я пересылаю вам в письмах свое сердце, чувствуете ли вы, как оно бьется? Я знаю, что чувствуете. Я знаю, что, если даже тело мое и не вернется из Сибири, – я буду вечно жить, ибо я любил многих и многих… Не приезжай – не стоит без нужды увеличивать своих страданий. Я знаю это лучше всего из собственного опыта: у меня здесь было несколько свиданий с одним очень дорогим мне человеком; больше уже не получу свиданий, и судьба разлучила нас на очень долго, может быть, навсегда. Вследствие этого мне пришлось очень много пережить… Поэтому еще раз прошу тебя, не приезжай, да, кроме того, это неосуществимо, так как меня высылают, кажется, через два дня, а в Минске я буду лишь проездом, там меня задерживать не будут, повезут сразу в Москву, и оттуда дальше на восток и север. Я постараюсь писать вам как можно чаще, и мои письма заменят вам меня, так же как и ваши письма заменят мне вас. Так не печалься, Альдона, что нам не удастся лично попрощаться.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com