Дневник Верховского - Страница 2

Сестра Верховского понимала ценность такого исторического документа и, как видно из ее личного архива, собирала, по мере возможности, все материалы, относящиеся к Сербии и Югославии. Она, как участник Великой войны и Георгиевский кавалер, из рассказов своего брата знала, какие, казалось бы, ничтожные поводы могут служить причиной возникновения мировых катастроф. Можно считать чудом, что дневник уцелел во время обысков ВЧК в 1918–1919 годах, смог пережить блокаду, пожар и связанный с ним потоп. Оказалось, что рукописи не только не горят, но и не тонут! Удивительно, что при столь секретной командировке, Верховский рискнул вести дневник. Разумеется, что он делал записи, соблюдая крайнюю осторожность и осмотрительность. А. Верховский не дал своему дневнику никакого названия, поэтому название «Сербский дневник Генерального штаба капитана Александра Верховского» можно считать условным. Дневник написан автором в обыкновенной общей тетради объемом 56 листов, по внешнему виду не отличающейся от студенческого конспекта, но его содержание помогает приоткрыть завесу с одной из самых больших тайн XX века. Все же риск хранить у себя подобные исторические документы, письма, и фотографии был велик – можно было поплатиться не только свободой, но и жизнью. Наверное, все должно делаться во «благовремении», поскольку документы такого рода могут быть иногда «опаснее, чем динамит». Во всяком случае, этот «динамит» мог взорваться и уничтожить всю семью Верховских и его ближайших родственников, – таковы были «традиции» тех непростых времен. Вследствие таких обстоятельств даже члены семьи А. И. Верховского не знали о существовании дневника. В данном случае осторожность была не лишней: «А ты, Даниил, сокрой слова сии и запечатай книгу сию до последнего времени; многие прочитают ее, и умножится ведение»[3].

Рушились царства, сменяли друг друга гениальные тираны и бесцветные лидеры, уходили в небытие целые поколения народов. Миллионы людей в результате войн и смут оказались «в рассеянии» по всей планете, и все действующие лица, о которых писал в дневнике Верховский, давно покинули земную юдоль…

В 1938 году о судьбе А. И. Верховского после его очередного (уже пятого ареста начиная с 1918 года) известий не было. Он словно бы «пропал без вести» в мирное время. Оставалась еще слабая надежда, что «органы» разберутся, справедливость восторжествует, и Александр Иванович, наконец, вернется домой… Эти надежды оказались тщетными. Недаром Ф. М. Достоевский пророчески вкладывал в уста Шатова слова о «бесах» революции и даже предсказал «революционные тройки»: «О, у них все смертная казнь и все на предписаниях, на бумагах с печатями, и три с половиной человека подписывают»[4].

К настоящему времени об Александре Ивановиче Верховском издано огромное количество публикаций. Многие из них страдают искажениями, неточностями и фальсификациями.

Профессор С. Н. Полторак справедливо заметил, что «А. И. Верховский – яркая и до сих пор во многом загадочная фигура. Этот человек, воспринимавшийся современниками по-разному, до сих пор не оценен по достоинству. Его роль в истории России еще только предстоит оценить по-настоящему»[5]. С учетом новых сведений о пребывании в 1914 году А. И. Верховского на Балканах, можно добавить к характеристике, данной С. Н. Полтораком: «…и мировой истории…».

В. О. Ключевский отмечал в своей «записной книжке», что «историк – это наблюдатель, а не следователь». Сложная, яркая и загадочная фигура А. И. Верховского, выхваченная прожекторами истории из сумрака сложной и противоречивой эпохи XX века, действительно заслуживает объективной оценки, но никоим образом не подходит для сведения с ним исторических счетов.

Недостаток правдивой информации как о самом А. И. Верховском, так и о событиях в Белграде в 1914 году и явились отправной точкой для создания этой книги.

Большинство авторов публикаций, связанных с темой сараевского убийства так и не смогли ответить на главный вопрос: почему началась та война? В сущности, все споры относительно покушения на Франца Фердинанда и сегодня сводятся к одному: кому это было выгодно? Кто, выражаясь современным языком, был «заказчиком» убийства эрцгерцога?

Вопрос этот кажется совершенно неразрешимым, поскольку свои интересы в Балканских делах были у Германии, Франции, Великобритании, Австро-Венгрии, России и в немалой степени у самой Сербии. Известный литературный герой бравый солдат Швейк полагал, что убийство Фердинанда подстроили турки. Нечего, мол, было австрийцам отнимать у них Боснию и Герцеговину…

Строго говоря, война была не в интересах монархов Германии и России, крепко повязанных близкими родственными связями. Казалось, что воевать совсем нет причин. Императорские и королевские дома Европы, в течение более чем двухсот лет укреплявшие династические связи и образовавшие фактически единую семью, внезапно оказались по разные стороны фронта. Более того, в большинстве случаев эта линия проходила, как отмечал великий князь Кирилл Владимирович, «буквально по постели». Бельгийский король Альберт, приобретший широкую популярность в начале войны своим ожесточенным сопротивлением немецкой оккупации, был женат на баварской принцессе Элизабет. Николай II – на принцессе Гессенской. Английский король Георг V – на принцессе Текской из вюртембергского королевского дома. «Кайзер Вильгельм был внуком королевы Виктории, сыном ее старшей дочери»[6].

Заслуживает внимания и такой факт взаимоотношений родственных дворов: король Румынии Карл I Гогенцоллерн был генерал-фельдмаршалом русской армии и соблюдал нейтралитет вплоть до своей кончины. Его преемник король Фердинанд I в 1916 году выступил, наконец, на стороне России, т. е. фактически против Вильгельма II Гогенцоллерна. Мария, дочь румынского короля Фердинанда I, стала супругой Александра Карагеоргиевича, будущего короля Сербии; король Греции Константин был женат на сестре кайзера Вильгельма II.

По существовавшей традиции кайзер Вильгельм II (кузен Вилли) и император Николай II для торжественных встреч со своими родственниками надевали иностранные мундиры тех войсковых частей, в которых они состояли шефами.

Примечательно, что 9-й Уланский полк именовался полком Его Королевского Высочества эрцгерцога Австрийского Франца Фердинанда. Вскоре после убийства эрцгерцога, по высочайшему повелению императора Николая II, впредь было предписано именоваться просто 9-м Уланским Бугским полком.

Князь императорской крови Иоанн Константинович (1886–18.VII.1918, мученик Алапаевский шахты) был женат на Елене Петровне Сербской (1884–1962), дочери сербского короля Петра Карагеоргиевича от его супруги Зорки Черногорской. Это родство еще больше было скреплено кровными узами после рождения Всеволода Иоанновича (крестины его состоялись 12 января 1914 года в Мраморном дворце в Петербурге). В Белграде при королевском дворе, как отмечал секретарь русского посольства В. Н. Штрандман, царило приподнятое настроение. Теперь три славянские династии: Романовых, Карагеоргиевичей и Петра Негоша объединялись в одну единую семью. Время показало, однако, что такие родственные связи не явились преградой для начала опустошительной Великой войны.

Князя Николая Черногорского считали «тестем Европы». Всего у него было 12 детей: три взрослых сына, две дочери умерли в детстве, две дочери замуж не вышли. Старшая дочь Зорка была женой Петра I Карагеоргиевича, ставшего сербским королем. Елена вышла замуж за итальянского короля Виктора Эммануила III, Анна – за князя Франца Иосифа Баттенберга (1861–1924), брата князя Болгарии Александра I, а другой брат женился на младшей дочери английской королевы Виктории. Наибольшую известность в исторической литературе получили Анастасия (Стана) (1868–1935) и Милица (1866–1951), вошедшие в семью Романовых. Они стали женами великих князей Николая Николаевича и Петра Николаевича, внуков Николая I, следовательно, двоюродных дядей Николая II. Три черногорки окончили Смольный институт: будущая королева Италии Елена – в 1891 году; великая княгиня Анастасия – в1884 году, а великая книягиня Милица – в 1882 году.