Дневник Великого поста - Страница 20

Таких фирм, оказывающих ритуальные услуги, у нас несколько. Но в лицо из всех похоронщиков знаю всего человек трех-четырех. Слишком уж большая текучка кадров. Из них Андрюха самый опытный. С ним мы знакомы лет десять, и уже давно на «ты». Мужик он ответственный и надежный. Если народ решает проститься с усопшим на кладбище, то за соблюдение положенного ритуала можно не беспокоиться, за всем проследит и сделает как надо. Андрюха носит большой серебряный крест, подозреваю, что неслучайно. Он, единственный из всех своих коллег, кто может остаться на отпевание и помолиться. Входя в церковь, обязательно достанет из-под рубашки крест и поцелует. Во время отпевания стоит рядом со мной, периодически целует крест и сосредоточенно пыхтит, а пыхтит, потому что уже «принял на грудь». Однажды разговорились. Он мне:

– Нет, ну а что ты хочешь? На такой-то работе и не пить? Да я через месяц с ума сойду. А ты почему не пьешь? Столько лет с покойниками дело имеешь и не пьешь. Тебе что, совсем не страшно?

Стараясь оставаться серьезным, пожимаю плечами:

– Мертвых чего бояться, ты живых бойся. И потом, я вообще стараюсь не пить. Может, если бы и ты пил поменьше, то и бояться бы никого не пришлось.

– Нет, это ты зря. В нашем деле без вина никак. И еще вот, – он показал на свой крест, – стараюсь не пренебрегать «техникой безопасности».

Крест мне понравился – размером точь-в-точь как мой наперсный.

– Андрей, все хотел спросить. Скажи, почему твои парни так странно одеваются? Ты посмотри на них, кто во что горазд, ну чисто махновцы. – Он критически осмотрел своих подопечных. – Люди провожают в последний путь самых близких. Им хочется, чтобы все было как-то торжественно и со вниманием. Ведь не утиль закапываете, человека погребаете. А вы своим видом все только портите. Поговори с директором, пусть он придумает им какую-нибудь униформу. Хотя бы куртки одинаковые закупит. Передай ему, «батюшка просит».

Андрюха задумался, даже палец поднял, собираясь что-то сказать. Покрутил им в воздухе и глубокомысленно промолчал.

Как-то подсчитал, за пятнадцать лет служения я проводил в последний путь никак не меньше тысячи человек. Ученых, врачей, военных, педагогов, ветеранов войны, передовиков производства, поэтов, художников, рабочих, верующих и не очень. Каждый из них как мог прожил свою жизнь. Каждый учился, любил, рожал детей, ждал внуков. Каждый строил свой дом, радовался обновкам, покупал красивую мебель, ездил отдыхать на море или в санаторий. О чем-то мечтал, читал Ильфа и Петрова и, встречая Новый год, смотрел по телевизору «С легким паром». И всех этих людей, таких разных по положению, связям в обществе, воспитанию, достатку, объединило одно: в последний путь из храма на кладбище их увозила и закапывала в землю бригада алкашей в словно специально для этой цели подобранной несуразной шутовской одежде. И все с этим молча соглашались. Будто смерть есть дело постыдное и недостойное, чего не должно касаться живым.

Снова отпеваем. За гробом возвышается резная голгофа. Распятый Христос с предстоящими: Пресвятой Богородицей и апостолом Иоанном. Точная копия работы неизвестного средневекового мастера. Я знал того, кто резал для нас эту голгофу Вернее, резал он ее не для нас. Потому что мастер этот был дорогой, во всяком случае, наш деревенский храм ни при каких условиях не смог бы себе позволить такое распятие, да еще и с фигурами предстоящих. Так получилось, что один очень состоятельный благодетель заказал это распятие для своего храма, понадеявшись на вкус самого мастера. Тот открыл альбом средневековой западноевропейской деревянной скульптуры и вырезал то, что легло ему на душу. Заказчик приехал, посмотрел и отказался: слишком чувственно. Но работа выполнена, и деньги уже заплачены. Тогда благодетель велел взять эту «неудачную» голгофу, отвезти и оставить в первом попавшемся восстанавливаемом храме. Мы и стали теми первыми.

Немного позже мастер приехал к нам и помог установить всю композицию. Я рассматривал распятие и не уставал поражаться таланту художника. Как тонко проработана каждая деталь, складочки одежд и выражение лиц. Внизу под самим распятием по традиции изображен символический череп Адама. Лобное место, на которое стекает исцеляющая род человеческий Кровь Сына Божия. Меня поразила достоверность работы мастера.

– Для того, чтобы так натурально вырезать череп, мне пришлось заняться анатомией и подробно изучать, как устроена человеческая голова. Все эти лобные, височные, теменные и прочие косточки. Обратите внимание, здесь даже каждый зуб соответствует своему анатомическому строению.

Несколько лет спустя мы уже по собственной инициативе обратились к мастеру и предложили ему вырезать для нас немного уменьшенную копию знаменитого Ростовского креста. У нас его еще называют «Годеновским», по наименованию крошечной деревушки, где он пребывает в храме, рядом с местом своего чудесного обретения в начале пятнадцатого века. Он согласился, и мы поехали посмотреть на крест. Мастер захватил с собой профессиональный японский фотоаппарат с большим объективом.

– Чтобы резать копию, нужно иметь подробное изображение деталей. И чем больше их будет, тем легче работать.

«Если, конечно, нам позволят сделать эти фотографии», – подумал я, но вслух ничего не сказал, рассчитывая, что в самом Годеново нам удастся приобрести какие-нибудь уже готовые изображения.

Проехав более двухсот километров, мы оказались в Годеново. Храм был открыт. Мастер подошел к кресту и долго смотрел на лик Распятого. Человек, вырезавший не одну голгофу, стоял и не мог оторваться от этого Лика.

– Вы сможете сделать что-то подобное?

– Не гарантирую, но постараюсь. Мне самому уже хочется это сделать.

Я подошел к монахине, что дежурила за свечным ящиком, и рассказал о цели нашего путешествия.

– Этот человек – мастер, таких мало. Он работал даже для храма Христа Спасителя в Москве. Помогите. Нам нужно сделать всего несколько фотографий Ростовского креста. Мы хотим для нашего храма заказать мастеру его чуть уменьшенную копию.

– Хорошо. Я сейчас позвоню и спрошу благословения у матушки.

К моему удивлению, нам не только позволили сделать несколько снимков, но даже открыли ради этого стеклянный шкаф, в котором хранится крест. Для меня это стало настоящим чудом.

Вернувшись домой, я решил не беспокоить мастера своими звонками, понимая, какую мы ему задали задачу. Сказать трудновыполнимую – значит ничего не сказать. Будучи в Годеново, я все пытался понять, в чем причина притягательной силы этого распятия? Ведь не первый раз сюда приезжаю, всякий раз стою и не могу оторваться.

Глаза – непонятно, закрыты или полуприкрыты. Непостижимая надмирность при всяком отсутствии чувственности. Полная противоположность тому первому образу Спасителя, который вырезал мастер для нашего храма. Совершенный покой. Как тот древний мастер сумел его передать? Я, священник, не могу разгадать тайну Годеновского распятия, а как быть современному художнику, человеку от церкви далекому? Много раз я видел отражение этого покоя на лицах усопших христиан. В момент, когда лицо принимает выражение лика, я вспоминал Лик с Годеновского креста, но от этого тайна не переставала оставаться тайной.

Через месяц он сам позвонил и сказал, что наш заказ готов.

– Я «заболел» этим распятием и больше ничем не мог заниматься. Вчера только закончил. Отложил резец и заставил себя уйти. Утром встал – сразу в мастерскую. Посмотрел и понял: все, работа завершена. Теперь любое прикосновение к фигуре Христа пойдет только во вред.

Вот уже десять лет копия креста из Годеново установлена у нас в летнем храме. Все эти годы не устаю удивляться, как ему удалось это сделать?

На днях пришло известие: мастер умер. Неожиданно загорелось его любимое детище, его мастерская. От мастерской огонь перекинулся на дом. Мастер увидел, как огонь пожирает его дом, и сердце разорвалось.

Смотрю на похоронщиков. Андрюха, на удивление трезвый, и опять новые лица. Зато ребята все как на подбор, гренадеры ростом под метр девяносто. Не алкаши какие-нибудь, давно я таких красавцев не видал. Это все благодаря кризису. Они усопшую старушку в храм точно перышко занесли. Рассматриваю, умиляюсь, и мой взгляд падает на широкие спортивные шаровары одного из сотрудников погребальной фирмы. А на них во всю ширину штанины пропечатан огромный человеческий череп белого цвета. И такое впечатление, как будто у этого черепа имеется шея, и эта шея закутана в широкий мягкий шарф. Черепу тепло, он смотрит на меня и улыбается довольной улыбкой.