Дневник. Том III. 1860-1861. Созерцательное богословие. Крупицы от трапезы Господней - Страница 122

То же сказать надо и о всех плотских людях. — Вот по такому–то закону плотскому необходим пост для угождения Богу и спасения души!

Книге моей конец, Богу же моему, в Троице славимому — Отцу и Сыну и Святому Духу — слава. Аминь.

Августа 24 дня 1861 года.

Хронологические рамки настоящего дневника — чуть более года: с 19 октября 1860 г. (см. наст, том, с. 22) по 5 ноября 1861 г. (там же, с. 619). И характер записей в нем в общем тот же, что и в дневниках за 1857–1860–е гг. (см. наст, изд., т. I, кн. 2–я и т. II): это дневники отца Иоанна «не в смысле ежедневных записей внешних событий его жизни, но показатели его внутреннего роста, его борений с внешним человеком, его устремлений к Богу. Это “Богопознание и самопознание” отца Иоанна, “приобретаемые из опыта” — как он выразился сам о своих дневниках» (Надгробная речь о. Философа Орнатского. Изд. СПб. Иоанновского монастыря, 1909. С. 19).

И действительно, публикуемый дневник далеко не «ежедневник»: датами помечены лишь 52 дня из всего «годового круга», отразившегося в нем. Это объясняется просто: «внешний» ход жизни отца Иоанна почти не изменился по сравнению с предыдущими тремя–четырьмя годами и состоял, во–первых, из продолжавшегося священнического служения в Андреевском соборе, а также в Успенской при городской думе и в кладбищенской церквах Кронштадта; во–вторых, из обязанностей катехизатора (Духовная консистория предписывала священникам произносить катехизические беседы «во все воскресные и праздничные, не соединенные с особым торжеством дни» (Центральный Государственный Исторический архив С. — Петербурга, ф. 19, оп. 13, д. 7, л. 4 об.; далее: ЦГИАСПб.)); в–третьих, из исполнения должности законоучителя в уездном училище и ланкастерском классе (там же, ф. 19, оп. 52, д. 26, лл. 65–65 об.), а с 1861 г. — ив городской воскресной школе. Кроме того, с 15 апреля 1861 г. отец Иоанн принял на себя обязанности депутата по кронштадтскому благочинию (там же, ф. 19, оп. 113, д. 1668, л. 6 об.).

Мало что изменилось и в его домашней жизни: страницы темника пестрят записями, касающимися родных Е.К.Сергиевой, «семейства родственного», «ближних» или «домашних»: «отцаземного» или «родителя» — К.П.Несвицкого, «браших» или «шуринов» — А.Κ., П.К. и К.К. Песвицких. Последние часто упоминаются в тексте дневника (см. по Указателю имен), так же, как и в дневниках предыдущих и последующих. В доме по–прежнему не хватало денег (несмотря на то, что вознаграждение за законоучительство отца Иоанна после обращения в Консисторию получала сама Елизавета Константиновна), и не только потому, что отец Иоанн по–прежнему раздавал значительную часть денег нуждающимся. Само «содержание» священника было весьма скромным (в акте–обзоре за 1860–1861 гг. настоятель Андреевского собора протоиерей о, 11авел Трачевский отмечал, что «причт содержание имеет посредственное» (там же, ф. 19, оп. 52, д. 26, лл. 70–70 об.)).

Продолжало беспокоить отца Иоанна и то, что он не мог достаточно регулярно помогать матери; не мог он надеяться и па ее скорый очередной приезд из Суры в Кронштадт, особенно после того как ее первое пребывание у сына в Кронштадте было омрачено сложившейся в доме обстановкой. Тогда отец Иоанн записал в дневнике: «Смотри, твоя маминька здесь одинокий человек — оказывай ей все возможные ласки и услуги…» (наст, изд., т. II. М., 2003. С. 245; см. также ниже, примеч. к с. 644).

Помимо всего этого, не только не изменилось к лучшему, но, пожалуй, еще более обострилось тяжело переживаемое отцом Иоанном пристрастное отношение к нему большинства членов причта собора. По словам биографа, «с первых дней священнослужения отец Иоанн совершал Божественную литургию в высоком молитвенном настроении, а не формально холодным и не подготовленным сердцем, как это совершалось и совершается большинством священнослужителей, что и возбудило во многих зависть, недоумение, презрение и клеветы, доносы с извращением истины, а еще более то, что он, не быв монахом, дал обет целомудрия и, принимая сан священства и обязав себя супружеством, в то же время соблюдал обет целомудрия — отказался от супружеского общения. Это более всего возбуждало собратий–священнослужителей.

Первые 15 лет служения отца Иоанна — это подвиги крестоношения, унижения» (см.: Орнатский И.Н. Житие и труды приснопамятного праведника о. Иоанна Кронштадтского. М., 1916. С. 12, 15). Непосредственно связана с этим такая запись в настоящем дневнике: «Обижаясь на клевещущих и злословящих тебя, ты обнаруживаешь чрез то желание, чтобы добре говорили о тебе вси человецы. Но горе вам, сказал Спаситель, егда добре рекут вам вси человецы» (с. 382). Можно предположить также, что отец Иоанн подчас высказывался критически по поводу разных сторон жизни и быта прихожан и деятельности духовенства, что подтверждается такой дневниковой записью: «В бытность протоиереем заставить почитать праздники. <…> Пьянство, прелюбодейство ослабить; просвещению духовному и нравственному содействовать. <…> Священникам хорошенько исповедовать советовать; быть учительными, не послаблять очень грешникам; в церкви порядок в чтении и пении установить, диаконов просить служить благоговейно, с чувством, неспешно, дьячков — тоже» (наст, том, с. 501). Ведь не приходится сомневаться, что выраженное здесь намерение исправить в будущем указанные «недостатки» имело отношение и к причту собора и к его настоятелю, от одобрительного отзыва которого «по начальству» зависело не только денежное содержание молодого священника, но и его физическое состояние, которое сам Батюшка определял как «крайнюю немощь» (наст, том, с. 76). А отзывы о. Павла, который, по своей должности не только настоятеля собора, но и благочинного, обязан был, в частности, «строго наблюдать <…> за неукоснительным произнесением бесед (катехизических. —Ред.) в надлежащее время, а от неисправных требовать объяснений и предоставлять оные в Консисторию» (ЦГИА СПб., ф. 19, оп. 63, д. 7, л. 5), были не всегда одобрительными. В рапорте по поводу одного из таких отзывов, направленного 14 февраля 1862 г. викарию С.'Петербургской епархии митрополиту Леонтию (Лебединскому), отец Иоанн писал: «Составлено только 8 бесед, не более, по причине значительного количества треб по приходу, которые нередко утомляли до изнеможения. Наконец и по немощи духа и тела. Я нередко бываю немощен телом, а потому немощен и духом так, что при всем желании написать беседу иногда не обретал в себе сил к тому. По всем этим причинам осмеливаюсь просить архипастырского снисхождения ко мне и невзысканию с меня за то, что я мало написал бесед» (там же, ф. 19, оп. 52, д. 23, лл. 95–95 об.).

С упомянутой в этой записи «немощью духа» связана еще одна, относящаяся к 20–м числам июня 1861 г., запись. Она поясняет понятие «духовной немощи» через то самое «самопознание, приобретаемое из опыта», о котором упоминалось пыше и которое позднее стало частью заглавия очередного труда отца Иоанна — «Богопознание и самопознание, приобретаемые из опыта» (1900 г.). «Где и чем меня враг не смущал? — пишет отец Иоанн и продолжает: — В школе — недоверчивостию к своему слову, в жизни общественной — смущал и смущает тою же недоверчивостию к слову, и обыкновенное, легкое для других дело — свободная, правильная, мерная речь — для меня дело трудное по причине недоверчивости к себе. <….·> Но, не доверяя себе, краснею за себя, и враг мой мучит меня уничижением и унынием. Впрочем, я часто и не поддаюсь, при благодати Господа моего, козням его, ко, призвав мысленно Спасителя прийти на помощь к моей немощи, — у< покоиваюсь Им, принимаю на себя спокойную важность, не заботясь суетно о том, что скажут обо мне другие, и предоставляя большинство в светском слове тем, которые в нем искусны, себе же оставляя лучшее господство в слове духовном, в котором, свидетельствуюсь моим Господом и Его силою во мне, к не мелок и могу говорить с силою» (наст, том, с. 592–593). идесь, конечно же, имеются в виду катехизические беседы отца Иоанна, которые с 1859 г. стали появляться в печати и были замечены и одобрены духовным начальством. Сохранились некоторые, хотя и поздние, отзывы о них. Так, например, по поводу очередных (за 1869 г.) бесед архимандрит Палладий писал: «Поучения эти написаны в строго правильном духе, приспособлены к понятиям народа, изложены ясно, вразумительно и с теплым христианским чувством» (ЦГИА СПб., ф. 19, оп. 60, д. 19, л. 15), а преосвященный Павел (Лебедев) предложил Консистории поощрить автора «к большему усердию в произнесении слова Божия соответствующей наградой» (там же).