Дневник моей памяти - Страница 10

Вспомнилась теория Фрейда о влечении к смерти – о том, что живые существа могут целенаправленно подавлять в себе волю к жизни, развитие может идти вспять, и вместо того, чтобы жить и любить, люди разрушают себя. Но мне довелось соприкоснуться со смертью в ином обличье.

Знаю, это страшно, Сэм-из-будущего, но мысли о смерти несут с собой некую свободу. Скажем, там, в комнате Мэдди, я не думала о том, что умру, и не хотела умирать, но когда сознаешь, что смерть близко – совсем рядом, – то перестаешь ее бояться, а такие пустяки, как вечеринки, чужие люди и Стюарт Шах, и вовсе не пугают; глупости все это.

Мне противостоит куда более грозная сила.

– Ладно, – сказала я, и Мэдди остановилась в разгар танца, повернулась ко мне. Я взяла у нее из рук бутылку, сделала глоток и запила сельтерской. – Решено, остаюсь. И знаешь что еще?

Мэдди размахивала в воздухе кулаками. Я выпрямилась.

– Мы будущие чемпионки!

– Да! Да, да, да-а-а-а!

Я стала покачиваться из стороны в сторону в такт ее движениям – вот так я танцую, лучше не умею.

И тут, Сэмми-из-будущего, меня захлестнула волна нежности к Мэдди. Такую нежность я прежде испытывала только к сестренкам, брату, родителям – к родным людям, к тем, кому доверяю. Не придется мне добираться до дома самой. И обузой я тоже быть не намерена. Права Мэдди, мы нужны друг другу.

Я собрала с пола все карты и подбросила в воздух.

– Ну что, я выиграла?

Мэдди заулыбалась, карие глаза сверкнули из-под ярко-рыжей челки.

– Проигравших нет!

Спустя еще пару песен, когда я расслабилась, согрелась и даже почувствовала себя хорошенькой, с лестницы донеслись шаги и смех. Я расстегнула верхнюю пуговицу. Дверь открылась, и вошла Стасия, прозрачная фея в комбинезоне; Мэдди (волосы у нее уже высохли и горели пламенем) втащила ее в комнату; следом – Дейл, весь в веснушках, винтажная рубашка заправлена в синтетические брюки, – и Стюарт.

Он, против обыкновения, был не в черном, а в сером: серые джинсы, серая трикотажная рубашка. Он оказался смуглее, чем в моих воспоминаниях, а стрижка была все та же – короткая, в стиле ретро.

– Привет! – крикнул он с порога.

– Привет! – отозвалась я.

Подражай остальным, подумала я в тот миг. Подстраивайся под других – сойдешь за свою.

– Привет, Сэмми! – проговорила Стасия своим обычным шепотком, устраиваясь на полу.

– Саманта, – прогудел Дейл, как робот, передразнивая британский акцент. – Саманта Маккой, царствующая королева Гановерской старшей школы.

– Какая еще королева? Ты что? – сказала я хихикнув, чтобы смягчить неловкость.

– Капитанша! Шкипер! – воскликнул Дейл, поигрывая пальцами.

Не шкипер, а спикер! Я с трудом подавила желание его поправить, напомнив себе: это же шутка, некоторые любят пошутить.

Мэдди глянула на меня с полуулыбкой.

– Стю, вы с Сэмми знакомы?

– Не совсем. – Стюарт, усевшийся возле Стасии, протянул мне руку. – Я тебя помню, но мы так толком и не познакомились.

Он сказал: «Я тебя помню!» Я пожала протянутую руку. Рука как рука, ничего особенного, но меня будто обожгло.

– Да, – кивнула я, и когда убрала ладонь, в ней так и билась кровь.

Стюарт не отводил от меня взгляда. Мэдди и Стасия передавали по кругу бутылку. Дейл пошел сменить диск.

– Да, – продолжал Стюарт. – Ты училась у мисс Сиглер, когда я заканчивал школу. Она читала твое сочинение о Геке Финне вслух нашему классу: смотрите, девочка на два года моложе вас, а вам до нее расти и расти!

– Угу, – кивнула я. Я смутно припомнила, как мисс Сиглер просила у меня разрешения прочесть мое сочинение вслух, но я думала, это только для нашей параллели. От мысли, что Стюарт оценил мою работу, у меня мурашки забегали. Я задумалась, о чем бы его спросить – что он сейчас пишет? рад ли вернуться в Гановер? – но пока выбирала вопрос да подыскивала слова, Мэдди уже успела передать ему бутылку.

Стасия стала пританцовывать под музыку, длинные серьги покачивались в такт. Мэдди легонько потянула ее за сережку.

– Ой! – вскрикнула Стасия и, смеясь, дернула Мэдди за ирокез. Мэдди глянула на меня, подняв брови. Я расцепила руки.

Стюарт окинул взглядом комнату.

– Кто играет? – спросил он у Мэдди.

– The Knife, – опередила я всех.

Стюарт кивнул с легкой улыбкой – так улыбаются маме кассирши в универмаге в ответ на ее расспросы, как прошел день. Улыбаются, а про себя думают: «Да отстаньте вы от меня, не мешайте работать». Когда его взгляд снова остановился на мне, всего на миг, я вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ты сейчас живешь в Нью-Йорке? – спросила я.

– Да. Люблю этот город. Может, даже слишком люблю.

– Я тоже, – вставила я. – То есть я тоже поеду туда жить, на будущий год.

– Вот как?

– Я поступила в Нью-Йоркский университет.

Стюарт поднял брови.

– Поздравляю!

Он замолчал, а я уже не могла остановиться.

– Чем тебе нравится Нью-Йорк?

Стюарт склонил набок голову.

– Ох, ну и вопрос. Понимаешь, есть то, что нравится всем – история, ночная жизнь и так далее. Но мне кажется, тебя интересует то, что нравится именно мне, а я над этим давно не задумывался.

– Да, как раз это меня и интересует.

Я отпила глоток джина. Стюарт взвешивал про себя, всерьез ли я спрашиваю. Может, он тоже не любитель пустой болтовни.

Он задумался, глядя в потолок, выгнув длинную стройную шею. И наконец протянул руку, будто держал на ладони ответ.

– Мне нравится быть в гуще событий, дел и людей. Нравится ездить по надземным участкам метро. Окна верхних этажей совсем рядом, до чужой жизни рукой подать. Или, скажем, едешь в метро, а рядом дерутся или целуются. Наверное, мне просто нравится наблюдать чужую жизнь так близко.

– И при этом в нее не вмешиваться, – предположила я.

Стюарт засмеялся.

– Именно так.

Рассмешить Стюарта – все равно что выпустить на волю какую-то силу, так же приятно, как выдуть пузырь из жвачки!

Тут Дейл вскочил и хлопнул в ладоши.

– Все, алкаши, по последней – и к Нервигу, я готов.

В тесной двухдверной «Тойоте» Мэдди Стюарт и я оказались рядом на заднем сиденье, как я и мечтала. Сквозь рев музыки разговаривать было невозможно. Колени наши соприкасались, но только на поворотах, и Стюарт хватался за спинку моего сиденья, повторяя: «Прости».

– Ничего, – отвечала я и смотрела в окно, радуясь, что он так близко.

Буду наслаждаться, пока есть возможность. Он не пожирал меня глазами, зато хотя бы знал, кто я такая. Я не задавала ему нужных вопросов, не заигрывала. И все-таки я ему запомнилась. В голове всплывали его слова о Нью-Йорке: метро, теснота, огни и огромный мир, полный чьих-то историй.

Перед последним светофором на выезде из Гановера, у поворота на Норидж, Дейл приглушил музыку и спросил у Мэдди дорогу.

Стюарт встрепенулся, выглянул в окно и обратился ко мне:

– Так где ты живешь?

Я насторожилась, словно кролик в огороде, когда заслышит шорох. Тревога! Но на сей раз тревога приятного свойства.

– В Страффорде, – ответила я и обнаружила, что не могу повернуть головы – сразу оказываюсь в опасной близости от его лица.

– Ну и… – спросил Стюарт, когда машина рванула вперед.

– Ну и… – повторила я, надеясь, что в темноте не разглядеть моей улыбки до ушей.

– Чем тебе нравится Страффорд?

– Ха! – вырвалось у меня. – Почти что ничем.

– Так уж и ничем?

Меня тоже давненько не спрашивали ни о чем подобном. Я задумалась, чувствуя нарастающее волнение, открыла окно, мечтая ощутить ветерок с гор. Запахло соснами, туманом, кострами во дворах. Мне нравится этот запах, но не только он, а еще осознание того, что здесь так пахло с начала времен, с тех самых пор как возникли горы, и время идет, горы стареют, а запах все так же свеж и юн. Мысль эту трудно передать словами – не только Стюарту, кому угодно. Я втянула воздух: