Дневник Мелани Вэйр (СИ) - Страница 52
Слишком многое осталось в памяти – события её жизни, вплетенные в мою. Мне по-прежнему девятнадцать, но я многое повидала. Жестокость и отчаяние, кровь, боль и смерть; свет, похороненный под пластами тьмы.
Я собираюсь рассказать о том, что произошло в последние несколько дней, чтобы поставить точку в этой истории. А потом сделаю то, что она мне посоветовала. Вряд ли Дэя думала, что я всерьез решусь на такое. Я человек, они – живые легенды. И все-таки я найду Дариана. Он единственный, кто может её остановить.
------------------------------------------------------
Мы уезжали шестнадцатого октября. Я проснулась… точнее очнулась ранним утром. Тело снова мне не принадлежало, я была полностью во власти Дэи. Что до неё, то она наслаждалась последней возможностью побыть человеком.
Она лежала поверх альбомных листов, на кровати. Спиной, ладонями и кончиками пальцев мы чувствовали поверхность бумаги. Рисунки были разбросаны по всей комнате, холодный воздух трепал волосы, стелющиеся по полу, в ушах шумело. Запрокинутая голова казалась тяжелой.
Над балконными перилами медленно поднимался слепящий диск солнца – впервые за всё время пребывания в Сиэтле Дэя не встречала рассвет на балконе. Вот так и узнаешь о себе много нового. Я-то наивно полагала, что по утрам спала.
Музыка, звучащая фоном, врезалась в сознание, заставляя чувствовать и переживать снова и снова сначала ночь с Натаном в Ньюкасле, а потом поздний вечер во Флоренции, когда боль раскалённым жалом вошла в сердце. Не исключено, что не было никакой музыки кроме той, что звучала сейчас в её сознании.
Дэя позволила мне побыть собой рядом с Сэтом. Всего ничего. Жалкие часы по сравнению с вечностью, которая была у неё, но и то королевский подарок.
Она думала о том, что я не смогла бы выдержать такой силы чувств, думала обо мне так, будто меня сейчас не было рядом. Я не сразу поняла, что Дэя просто не чувствует моего присутствия. Она была пьяна болью и отчаянием. Я пыталась позвать её, но тщетно. Это сводило с ума, но для неё в таком состоянии не было ничего необычного. Дэя сходила с ума год за годом, век за веком, бросаясь в омуты полубезумной страсти и звериной жестокости. Она принимала их как данность, и шла дальше.
Где-то под альбомными листами с эпизодами, вырванными ею из когтей прошлого, лежали авиабилеты и документы. До рейса оставалось шесть часов, на краю сознания периодически возникала мысль, что надо дотянуться до телефонной трубки и вызвать такси. В ожидании эмоции то сходили на нет, то вновь достигали пика, и тогда она сворачивалась клубком прямо среди своих рисунков. Холод полз по коже, становясь не просто частью – её существом, а когда немного отступал, она начинала рисовать. Сколько их было, рисунков-образов, от которых никак не получалось избавиться, выкинуть из головы?
Я видела, как из-под её… или наших дрожащих пальцев появляются очередные наброски, и всякий раз, когда Дэя добиралась до отчетливого образа Натана, она отбрасывала рисунок.
Спустя какое-то время она оставила это занятие и отправилась к бару. Я умоляла её остановиться, но Дэя по-прежнему не слышала. Кому как не мне знать, как мой организм реагирует на алкоголь. Её же вынесет с этой планеты, да нас просто в самолет не пустят в таком состоянии!!! Остановить Дэю не удалось. Как только она прикончила первую бутылку, в неведомые дали унесло меня. Все остальное я уже воспринимала сквозь пелену алкогольного пофигизма, в котором не было ни единой здравой мысли.
Я больше не сопротивлялась, мир вращался вокруг со всевозрастающей скоростью, а мне хотелось то ли глупо хихикать, то ли рыдать.
Водитель такси периодически оглядывался, а мы курили сигарету за сигаретой отнюдь не невинного содержания – и запивали это виски. Литровую бутылку Джонни Уокера, в которой осталась от силы одна шестая, Дэя ещё каким-то чудом держала в руках. Водитель и рад бы был высадить проблемную пассажирку, но Дэя вручила ему две тысячи баксов. Все продается и покупается. Даже таксисты и возможность покурить травку, запивая её крепким алкоголем по дороге в аэропорт. Мне стало все равно, что вместо рейса нас отволокут в полицию, я готова была петь, но Дэя петь не хотела.
Таксист явно испытал истинное облегчение, когда остановил машину у здания аэропорта, и мы вышли… Если так можно было называть скачкообразное движение вперед. Как ни странно, мы не навернулись, а Дэя махнула рукой, заявив во весь голос:
– Живи, смертный!
Стоявшая поодаль парочка даже отвлеклась от трепетной сцены прощания, а мы, стараясь идти по прямой, направились к зданию аэропорта, вызывая все больше заинтересованных взглядов. У нас точно сегодня будет свидание с полицией! Подумав об этом, я снова мысленно хихикнула. Копы наверняка будут сильные и высокие! Главное, чтобы не толстые или лысые. Или и то, и другое вместе.
Таксист стартовал так, словно за ним гнались черти, а Дэя расхохоталась. Я с ней была солидарна: наверняка две тысячи баксов во внутреннем кармане куртки приятно грели ему душу и сердце.
Свидание с копами нам обломал тот самый блондинистый тип, с которым она познакомилась в Ньюкасле. Я пыталась вспомнить его имя: Симеон? Сиверт? Сильвестр? Сильвен, тьфу ты! Так вот, он перехватил Дэю за локоть, изящно уводя в сторону от дверей и от мужчины, в которого она… мы чуть не вписались.
– Здравствуй, дорогая.
Мы попытались сфокусировать на нем взгляд, но получалось плохо. Тогда Дэя сбросила его руку и высокомерно изрекла:
– Как ты смеешь… хватать меня... – на этих словах она чуть не навернулась через чей-то чемодан, показала средний палец его владелице и добавила. – Ладно. Хватай. Ты зачем приехал? Мы договаривались встретиться в Канзас-Сити!
Я никогда не представляла, во что алкоголь способен превратить Древнюю. То есть она и напиться-то не могла – организм измененного выводил всю гадость в доли секунды. Если бы я… мы… были трезвее, я наслаждалась бы зрелищем пьяной Дэи. Да, у неё полностью сорвало планку! Такое не каждую тысячу лет случается!
– У меня было предчувствие… – скептически произнес он. – Не напрасное, как оказалось. Нам сюда, – блондин откровенно забавлялся, направляя нас, а мне казалось, мы развалимся на части, если врежемся во что-нибудь. – Прокатимся частным рейсом. Интересно, как ты рассчитывала пройти контроль в таком состоянии?
Похоже, не только меня развлекало явление пьяной в стельку Древней.
– Я... контролирую... ситуацию, – заикаясь, выдала Дэя и попыталась вцепиться в горло проходящей мимо толстухи, толкнувшей её. Хотя непонятно – то ли тетка настолько велика, что не протиснулась между машиной и Дэей, то ли Древняя слишком сильно отклонилась в сторону.
Сильвен шустро перехватил её, мимоходом извинившись перед дамой (подозреваю, не без внушения), которой чуть не досталось ногтями по декольте.
– Извините, моя младшая сестра боится летать, – он сжал её локоть так, что я внутри обиженно пискнула от боли. Дэя же лишь обняла его второй рукой за шею и произнесла, касаясь губами его уха:
– Мог бы и повежливее себя вести, братишка.
Сильвен пригладил ее волосы ласковым жестом.
– О вежливых ты вытираешь ноги и от души проходишься шпильками. Я всего лишь делаю то, что тебе действительно нравится.
На этом мое сознание благополучно выпало, а очнулась я уже на борту частного самолета, ближе к моменту посадки. Не знаю, что там все это время делала Дэя, но насколько я поняла, мы вместе пребывали в блаженной отключке. Дэя не распространялась о том, что у Сильвена есть собственный самолет, который он предпочитает общественным авиарейсам. Не думаю, что её это волновало.
Мы пришли в себя от дикой головной боли, в уютном кожаном кресле, напротив сидел блондин с абсолютно невозмутимым видом. Но я могла поклясться, что этому гаду нравится лицезреть нас в таком состоянии, ухмылка на его губах говорила сама за себя. Мой организм в ультимативной форме воспротивился всему в него влитому и выкуренному, поэтому первое, что мы сделали – бросились в сторону туалета, где минут пятнадцать объяснялись в любви унитазу.