Дневник Мата Хари - Страница 21

Мата Хари действительно приобрела громкую славу как танцовщица. Правда, знаменитая Айседора Дункан назвала ее "любительницей, ослепляющей неприкрытой эротикой". На что Мата Хари ответила: "Она просто завидует".

Следующая глава дневника написана артисткой в критический период её жизни, в годы первой мировой войны, который так трагически для нее закончился. Примечательно то, что Мата Хари, которая так детально описывала важные для нее события, на этот раз ограничилась отрывочными записями. Возможно, это не ее вина. Не исключено, что французские власти того периода после ее ареста изъяли те страницы дневника, которые содержали компрометирующие факты о высоких военных чинах Франции. 

Париж, 1914г.

Теперь я часто навещаю главного редактора влиятельной газеты "Журналь дю миди" Поля Оливье в его кабинете. Я вынуждена это делать, потому что он редко появляется в моем особняке в Нейи. И, в конце концов, я отдалась ему не для того, чтобы он меня бросил. Мне он интересен как мужчина, а его техника, сравнимая с удалью героев-любовников из романов Бурже и Прево, вознесла меня к вершинам наслаждения. Кроме того, я верю, что ему нравится говорить со мной, хотя он слишком много болтает о своих сладострастных эмоциях — больше, чем о моих. Я пытаюсь узнавать о политических событиях, дипломатических заявлениях и о том, что говорят политические деятели. Кажется, он мне не полностью доверяет. Я притворяюсь, что меня очень интересует его служба новостей. Мой зарубежный друг объяснил мне, как важна и полезна ему такая информация. Поль обещал познакомить меня со своими коллегами, среди них — знаменитый, хорошо информированный Л. из "Фигаро". На этот раз я должна быть настоящей артисткой. Важно крепко привязать этих мужчин к себе. В эти дни мне будет нужно много информации.

Берн, 1915г.

Германский посол мне сказал: "Чего нам не хватает, так это умных и смышленых женщин, настоящих друзей с исключительными талантами и безупречной репутацией, желающих помочь нам в Париже, чтобы покончить с этими ужасами войны. Но у нас никого нет, а мы не хотим погибать под натиском врагов рейха. Вы очень талантливы и оказываете особое влияние на важных мужчин. Вы тоже хотите мира, не так ли? В ваших силах спасти многие семьи от траура, горя и слез, помогите нам покончить с этими массовыми убийствами"

Странно: он не упоминал о финансовом вознаграждении, а лишь апеллировал к сердцу женщины.

Берн, несколько дней спустя

Мои финансовые возможности "полностью исчерпаны, но на этот раз, боюсь, больше, чем когда-либо.

Снова я была приглашена на обед к послу. Он сказал: "Вы должны жить в самых дорогих отелях Мадрида, Амстердама и Рима. Все, что вы услышите, будет нам очень полезно. Посещайте посольства, для этого всегда можно найти предлог.

Вы же такая красивая И, кроме того, моя дорогая (он перешел на шепот), вас ожидает щедрое вознаграждение". Итак, я не ошиблась. Еще он сказал: "Хороший — извините меня за это слово — шпион стоит, по крайней мере, 50 тысяч солдат".

Это предложение меня заинтересовало, поскольку представлялся случай встретить настоящих героев. А таким людям очень нужен отдых. Как будет приятно разделить постель с закаленным в боях воином Посол снова заверил меня, что я единственная женщина, способная соблазнить французских военных и политических деятелей и выудить у них секреты.

Я, конечно, была польщена самой идеей, что мои поцелуи помогут завоевать целые территории, но сомневалась, будут ли они достаточно жаркими, чтобы развязать язык у закаленных воинов.

"Есть много молодых офицеров с высокими чинами — протеже министров, готовых на все, чтобы их заметила такая красивая женщина, как вы", — сказал он.

Помню, утром в день объявления войны я завтракала с полицейским комиссаром Берлина — мы познакомились накануне вечером. Немецкие газеты писали, что я появляюсь на сцене совершенно голой, что это сенсация и т.п. И этот высокопоставленный полицейский чин хотел удостовериться в этом — в моей артистической уборной… Я запротестовала, но он с циничной улыбкой сказал, что это его обязанность. Потом мы стали хорошими друзья-ми, и у меня не было оснований жалеть о содеянном. Как легко было приручить этого мужчину после того, как он побывал со мной в постели. А мне нравилось быть любовницей такого важного деятеля. Я убеждена, что мундиры для меня имеют особое значение. Возможно, это судьба, в конце концов, мой первый мужчина, мой муж, был военным. И действительно, мужчины, не связанные с армией, меня так не интересуют. В моих глазах офицер — особое создание, высшее существо, он живет жизнью героя и всегда носит оружие, готовый к любому приключению и любой опасности. Я считаю военных особым, высшим видом мужчины. Офицеры, хорошо обученные и привыкшие к лишениям военного времени, намного лучше, чем кто-либо иной, готовы переносить то напряжение, которое требуется от мужчины во время ночи любви… Во всяком случае, я более или менее космополитична, чувствую себя как дома и в Берлине, и в Риме, и в Вене, и в Лондоне. А мундир есть мундир, хотя он и выглядит по-разному. В конце концов, я гражданка нейтральной страны. И деньги тоже не имеют гражданства, их можно тратить в любой валюте…

Барселона, 1916г.

Я. рада, что по природе очень осторожна. Если бы я опубликовала список своих любовников, уверена, разразился бы ужасный скандал. Иногда я забавляюсь, перебирая их в уме. Разве в моем будуаре в Париже нет двух портретов правящих монархов с дарственными надписями? А имперский князь? У меня иная предрасположенность к послу графу П., а иногда мне кажется, я влюблена во французского посла в Англии. Я волнуюсь, когда думаю, что французский военный министр (он мне писал, что я была единственной настоящей любовью во всей его жизни) раскрыл свою страсть ко мне в том же месте, где это сделал германский полицейский комиссар. И даже премьер-министр Нидерландов был желанным гостем в моем маленьком будуаре, в том же месте, где был соблазнен русский великий князь. Мой друг К. (начальник германской разведывательной службы) слишком важен, чтобы упоминать его здесь… В конце концов, не по простому совпадению у нас два сообщающихся номера в отеле.

Аахен, 1916г.

Вечеринка меня совершенно вымотала. Я могу ее сравнить лишь с бессонной ночью в поезде с очаровательным партнером и скамейками, слишком узкими, чтобы устроиться на них вдвоем. У меня была первая встреча с Его Высочеством, наследником престола мощной империи. Конечно, сейчас я смотрю на него совершенно по-другому, чем прежде. По снимкам в газетах и журналах я знала лишь сухопарого, долговязого мужчину, и меня забавляли его неизменные кавалерийские сапоги. Высокая мрачная комната в отеле — и это имперские покои А Его Величество не менее великолепный, но очень мрачный. Я уверена, что он носил лишь половину орденов, чтобы не слишком впечатлять меня. Чего же ждет этот сильный человек от танцовщицы моего масштаба? Как неуклюж мужчина, который имеет все, что хочет, простое желание которого — приказ, однако не способен исполнить акт любви Вначале я попробовала флиртовать с ним. Я бы усладила магараджу, я бы заставила улыбнуться самого кровавого диктатора в мире, а этот каменнолицый истукан был абсолютно равнодушен к моим любезностям. Не помогло даже шампанское. Я вынуждена была пойти на унижение и притвориться проституткой, употреблять сильные слова и вульгарные жесты, которые оказались довольно эффективными.

Сладострастные ночи, проведенные с мальчиками, наконец, заставили его раскрыться.

— Ну, моя милашка, — заскрипело Его Высочество, — я уверен, ты знаешь цену своим манерам. Просто учти, что я не люблю эти идиотские мелочи. Я предпочитаю любым глупостям такого рода круглую, честную задницу. Смотри, все, что я хочу, — это поразвлечься. А все эти балерины не способны понять такой простой факт