Дневник бывшей атеистки - Страница 6

Сатанизм во всех своих видах – глубоко практичен, эффективен и даже гуманен. У Честертона встретила интересную мысль, что идолопоклонники, приносившие массовые жертвы детей своим жутковатым демонам, – это были не какие-нибудь дикари, а представители высокоразвитых и даже уже несколько упадочных цивилизаций. Например, Карфаген был продвинутым современным мегаполисом с высокой деловой активностью. Это не мешало его интеллектуальной элите сжигать младенцев на жертвенниках Ваалу (Молоху). Зачем? Для успеха в делах, разумеется. По мнению Честертона, такие жертвы были вполне эффективными: дьявол всегда с удовольствием идет на сделку и выполняет обещания в полном объеме (условия «мелким шрифтом под звездочкой» обнаруживаются потом).

У Сологуба есть отличное стихотворение, иллюстрирующее такие деловые отношения:

В общем, договор с дьяволом, ворожба, демонопоклонничество, пытки, оргии и человеческие жертвы могут быть вполне себе эффективны. Вера в Бога – это не для серьезных людей, а для мечтателей, раздолбаев и фантазеров. Бог отвечает всегда неизвестно как и порой совсем не так, как ожидали. Бог дает то, что нам полезно, а не то, чего мы ХОТИМ. С человеческой точки зрения он бывает несправедлив и порой совершенно непредсказуем. Поэтому для прагматиков и реалистов «заповеди добра», за нарушение которых не прилетает сразу молния и за выполнение которых с неба не падает сразу манна, – это просто морализаторский бред. Камни – это камни, хлебы – это хлебы.

Вы можете подумать, что сожженные на алтаре Молоху младенцы – это ужас-ужас-ужас, и люди, которые делали это, все-таки не так продвинуты и цивилизованны, как мы. Да я вас умоляю! Археологи нашли всего 200 тысяч трупиков в развалинах Карфагена. При этом миллионы абортированных младенцев современной цивилизации – это точно такие же жертвы во славу «успеха, свободы, процветания и самореализации». Эти жертвы так естественны, объяснимы и практичны, что только очень отсталые религиозники могут возражать против них. В нашем гуманном и свободном мире сатанизм стал такой бытовухой, что даже растерял всю романтику типа пафосных одежд жрецов и красивых жертвенников для младенцев. В общем, мы стали еще более деловыми и практичными, чем почитатели Молоха.

«Ох уж эти альтруисты, добряшки и праведники – говорят, что делают добро другим, а на самом деле делают добро только себе, чтобы почувствовать себя хорошо! Вот же лицемеры и ханжи».

Примерно так я думала, когда была атеисткой. Аргумент против «добра другим» казался мне неопровержимым: добро всегда, в любой ситуации загрязнено эгоизмом, так зачем же вообще стараться быть добрым к другим? Лучше следовать заветам сверхчеловека, и честно признать, что мое Эго – мера всех вещей и всех моих поступков, и честно служить своему Эго.

Вообще, попробовав делать добро, человек неизбежно сталкивается с полной своей немощью в этом деле. Христианство учит принимать это как данность – человек грешен, и все человеческое добро очень относительно и всегда подпорчено грехом. Но смириться с собственным несовершенством ой как трудно, это ужасно ранит самооценку. Срабатывает перфекционизм (еще одно имя гордости): если я не могу быть идеально добрым, то уж лучше буду окончательно и бесповоротно мерзавцем! Ну правильно, мерзавцем-то оно как-то лучше получается: приятней покрасоваться своей неправильностью, чем, спотыкаясь, ковылять по пути самосовершенствования. Мировой рекорд на стометровке все равно не поставлю – так что лучше лежать на диване и посмеиваться над сторонниками ЗОЖ.

Муж подбросил хорошую притчу в тему:

Брат сказал авве Пимену: «Когда я подаю брату моему немного хлеба или другого чего, то демоны укоряют мою милостыню, будто она подается из человекоугодия». Старец отвечал ему: «Хотя бы твоя милостыня подавалась из человекоугодия, но мы все же должны брату давать нужное». И рассказал ему следующую притчу: «Два земледельца жили в одном месте. Один из них посеял и собрал немного хлеба, хотя нечистого, а другой, поленившись сеять, не собрал ничего. В случае голода кто из них будет иметь пропитание?» Брат отвечал: «Тот, кто собрал немного хлеба, хотя и нечистого». Старец сказал: «Так будем же и мы сеять немного, хотя даже и нечистого, дабы не умереть от голода».

В один прекрасный момент мне пришлось признать, что я только и делаю, что «сею нечистый хлеб, чтобы не умереть с голоду». Что с высокими устремлениями у меня все очень туго и я просто хочу перестать быть несчастной. И я не хочу быть «правильной» и уж тем более люто благочестивой – а просто хочу быть счастливой. И даже то жалкое несовершенное добро, на которое я способна, делает меня счастливой – или сразу, или в ближайшей перспективе. То есть, чтобы делать добро, не нужно быть альтруистом – нужно просто хотеть быть счастливым. К тому же практика показывает, что если рассматривать добро как самоцель, можно быстро скатиться в ханжество и «добро напоказ»: то есть остаться с пустым желудком, попытавшись сеять только экологически чистый хлеб. А счастье – это прекрасная цель, пусть и человеческая, слишком человеческая. И добро – отличный инструмент для его достижения. Так что будьте эгоистами – делайте добро.

Обсуждали с друзьями кино и пришли к выводу, что про каждого злодея можно снять проникновенный художественный фильм, который бы показывал его действия с лучшей стороны и раскрывал бы его глубокий внутренний мир. Кроме того, в реальной жизни люди сами как бы делают себя героями такого фильма: все, кто делает зло, живут в своем выдуманном мире, где это зло логично, оправданно и даже красиво.

Я часто думаю, почему так популярны сериалы вроде доктора Хауса или Декстера? Ну и вообще про всяких «честных и симпатичных» фриков, сволочей, отбросов, маньяков, вампиров, мутантов, психопатов – я уж молчу про банальных воров и мафиози. Может быть, именно потому, что каждый из нас внутри чувствует себя эдаким темным эльфом и благородным разбойником? Вот я, такой обаятельный подлец с разбитым сердцем, мятущейся душой и трудным жизненным путем. Да, я делаю гадости, но ведь вынуждают же ЭТИ! Необаятельные и неглубокие мелкотравчатые злыдни. А я – израненный людьми падший ангел, жертва обстоятельств.

Именно поэтому людям так сложно бывает принять «отсталую традиционную мораль», где все предельно просто и конкретно, черное – это черное, и белое – это белое, и нет приятно ласкающих глаз оттенков серого. Где нет никаких «смягчающих обстоятельств» и нет виноватых, кроме тебя (фразу «Вопреки обстоятельствам» вообще можно сделать лозунгом веры). Покаяться – это и значит перестать себя обманывать, выйти из своего выдуманного мира и признаться, что это именно ты – банальный несимпатичный гад, и ты делаешь именно зло, а не «необходимые и вынужденные действия, продиктованные обстоятельствами». Казалось бы, все просто. Но по жизни оказывается – ох как непросто… Гораздо приятнее думать о себе, как в песне «Сплина»: «Прошу считать меня отрицательным, но привлекательным».