Диверсант - Страница 11
Не лучше обстояло дело в войсках 44-й дивизии с обеспечением продовольствием и фуражом. В своих докладах полковой комиссар Мизин это положение назвал «угрожающим». Оказывается, в частях запас продовольствия и фуража составлял одну суткодачу. То есть запаса, как такового, не существовало вовсе.
Продовольственная рота простояла три дня на армейском продпункте, но так ничего и не получила. Мизин также докладывал, что «до сих пор не прибыл полевой автохлебозавод дивизии».
Между прочим, доклад военкома датирован 27 декабря 1939 года. А уже 1 января 1940 года противник перешел в атаку на позиции 146-го стрелкового полка 44-й дивизии. Атака с большим трудом была отбита. В бою оказались все резервы.
На следующий день финны вновь ударили по полку и окружили его.
Контратаки ни к чему не привели. Финские части перерезали единственную дорогу, по которой перемещались дивизионные колонны. Так начиналась трагедия 44-й дивизии.
Безусловно, вина комдива Виноградова и его штаба велика. Но заслужили ли они такую страшную кару? Только ли на них лежала ответственность за разгром дивизии?
Масла в огонь подлил Мехлис. Кстати говоря, после расстрела Виноградова главный военный прокурор Красной армии издал директиву, в которой запрещал проводить суды (или самосуды? — Авт.), подобные тому, что совершил Мехлис. И что вы думаете, Лев Мехлис направил телеграмму прокурору. Он с гордостью заявляет, что они провели еще один подобный суд «над Чайковским и комиссаром погранполка Черевко, который дал замечательный результат. Сейчас проводим несколько процессов над рядовыми…»
И далее он требует у Главного военного прокурора «отменить вашу директиву».
Вот так, ни больше ни меньше. Мехлис жаждал крови.
Все, кто воевал на советско-финском фронте, безусловно, знали о судилищах Мехлиса. Не оттого ли, как пишет Батов, в зале стало так тихо, когда Сталин задал свой вопрос. Думается, все понимали, о чем и о ком идет речь. Но промолчали. И командармы высоких рангов, и бесстрашные комиссары, и героические комбриги, комдивы.
Однако нашелся в этом зале один человек. Звание его на фоне собравшихся было весьма невелико — полковник.
Предоставим слово вновь генералу Павлу Батову, чтобы завершить цитату из его книги. Напомним вопрос Сталина. «"Скажите, вам никто не мешает командовать?" В зале стало тихо. Вопрос был повторен. И только Мамсуров сказал в своем выступлении: "Я вам, товарищ Сталин, скажу, что нам действительно иногда мешали командовать".
Он резко критиковал армейского комиссара Л. 3. Мехлиса за то, что насаждал в армии порядки, связывающие творческие возможности командного состава».
Итак, обратимся к выступлению полковника Хаджи Мамсурова на совещании, ибо в нем он рассказывает главное — о своей боевой диверсионной работе.
«Я имел 10 лейтенантов из тамбовского училища. Должен сказать, что эти люди не были командирами. Они даже бойцами не могли быть. Первые действия показали, что командиром взвода, группы мог стать не лейтенант, а красноармеец, боец, который уже имеет двухнедельный опыт. Хотя командиры из Тамбова оказались очень вымуштрованы, добровольцам — ленинградским физкультурникам далеко до них, но в боевой обстановке они даже не знали хорошо компаса, карты.
В бою они боялись, а в тылу были хорошими командирами.
К этому делу (созданию диверсионных отрядов для действий в финском тылу. — Авт.) некоторые командующие отнеслись хорошо — тов. Мерецков, Штерн. Мы к концу января создали несколько отрядов, которые сделали большие дела.
Я выехал с таким отрядом в 9-ю армию, взял ленинградцев-добровольцев и студентов института физкультуры, получил задачу выйти на помощь 54-й дивизии. Выехали ночью на машинах, а потом прошли на лыжах за сутки 68 км и дошли до места действия в тылу противника. Погода была очень холодная.
Я решил, что, если идти прямо на противника всем отрядом, — с нами может случиться неприятная история. Сейчас надо было выяснить, кто нам противостоит, какие силы, оружие у противника, тем более, что в этом районе о финнах нам ничего не было известно. И вот начали прочесывать местность, начиная от линии границы или фронта. Группы, отряда работали на удалении вначале до 40 км, затем до 80 км и даже до 120 км. Группы разведывали полосу, примерно, шириной в 150 км, если брать веерообразно».
Сталин, внимательно слушавший Мамсурова, спросил: «Сколько было вас всего?»
«Около 300 человек, — ответил Хаджи. — Очень много времени отняла полоса, начиная от левого фланга 44-й дивизии и непосредственно до Кухмониеми и Соткамо. В этой полосе на удалении 100 км ни противника, ни населения абсолютно не было. Но сама территория потребовала много времени, чтобы ее разведать. В штабе армии было сказано, что в полосе от Пуоланка идет основная линия связи с Кухмониемской группой противника, и мне ставилась задача разведать этот район. Работали там около трех недель, так как выход одной группы на удаление до 100-200 км занимал 5-6 дней.
Должен сказать, что, несмотря на очень сильные морозы, отряд почти все время жил в лесу на снегу, у нас было только три случая обмораживания 1-й и 2-й степени. Затем, когда группа наткнулась на противника в районе Кухмониеми, тут произошел интересный случай. Группы действовали непосредственно в тылу 25-го пехотного полка противника, 65-го, 27-го пехотных полков, 9-го артиллерийского полка. Одна группа была на расстоянии 2-3 км от Кухмониеми, налетела на деревню, уничтожила пункт радиосвязи, несколько солдат и офицеров, а также две подводы с ручными взрывателями от мин. Ушла без потерь. Другая группа работала в 12 км восточнее. Засела на дороге, захватила машину, вторую, третью, перебила около 20 человек. В основном средний и младший комсостав, захватила их оружие, документы, подожгла машину, уничтожила линию связи и ушла. То же самое делали и другие группы.
Товарищ Запорожец говорил, что у них всего 13 финнов действовали в тылу. И то, как неприятно иметь у себя в тылу подобные группы. На фронте 9-й армии появилось несколько белофиннов. Они перешли нашу границу и, углубившись на 2-3 км, срезали один телефонный столб, который связывал пограничные заставы. В наших частях была паника, мол, здесь шныряет банда финнов, и говорили о них бог знает что. Представьте себе, что делалось тогда у финнов после нашей работы в тылу.
У нас был радиоприемник, который дали в политуправлении армии, мы слышали финские передачи о действиях нашего отряда. Они говорили, что целые батальоны парашютных десантов сбрасываются русскими, видимо думали, что на такое удаление наши люди пройти не могут. Кричали о новых видах военных действий и т. п. Наверно, мы им порядком насолили.
18 февраля прилетел начальник разведывательного отдела армии и отдал приказание: к 23-й годовщине Красной армии надо преподнести большой подарок. Я говорю, может быть лучше подарок сделать после празднования. У финнов поубавится бдительности. Он со мной не согласился. Говорит, приказываю.
Послали группу в 50 человек восточнее Кухмониеми на помощь 54-й дивизии. Эта группа погибла, причем должен сказать, что она состояла из красноармейцев. Остальная часть нашего отряда была укомплектована ленинградскими добровольцами. Пленные, которые были потом захвачены, рассказывали, что участвовали в уничтожении этих людей. Наши красноармейцы три дня вели бой, будучи в окружении. Ни один из наших не сдался в плен, три человека, оставшихся в живых, в последний момент взорвали себя гранатами.
Одновременно другая часть отряда пошла западнее Кухмониеми, разделившись на отдельные группы. Они должны были перерезать шоссейную дорогу Каяани-Кухмониеми. Одна из групп напала на штаб 9-й пехотной дивизии противника. Должен сказать, мы докладывали и раньше, что в этом районе расквартирован штаб. Но командование 9-й армии не обратило внимание на эти данные, считая, что штаб пехотной дивизии противника находится в другом месте. Так вот, группа в количестве 24 человек очутилась в расположении войск противника, куда она вошла ночью. Бойцы обнаружили это только на рассвете, увидев замаскированные бараки, полные солдат противника. Тут же недалеко был и крупный штаб. Они зарылись в снег и решили ждать ночи, чтобы напасть на штаб. Однако группа была случайно обнаружена в 16.00 из-за нечаянного выстрела. Один из товарищей очищал автомат от снега.