Дитя смерти (СИ) - Страница 4

— Ты никогда не была с женщиной, так? — Алти снова взяла ее руку и поднесла к губам. — Это ничего, все однажды бывает впервые.

Зрелая, опытная женщина властно накрыла своими губами нежные губы двадцатилетней девушки. Затем она стала освобождать Клеопатру от одежды и целовать ее лебединую шейку, красивые смуглые груди, спускаясь все ниже… По телу египтянки прошла сладкая дрожь.

— Ты дрожишь, — заметила Алти. — Ты боишься меня?

— Я никого не боюсь, — стараясь говорить ровно, ответила египтянка.

Кем является эта красивая и, вместе с тем, страшная женщина, находящаяся с ней рядом? Можно ли ей доверять? Эти вопросы не переставали мучить Клеопатру, но магия шаманки заставила ее отделить разум от чувств. Вдова Цезаря умела разделять и властвовать также, как он.

Вскоре Клеопатра расслабилась и полностью отдалась утонченным ласкам старшей подруги. Полуприкрыв темные глаза, девушка нежно постанывала от наслаждения, не заметив, как в руке ее любовницы появился кинжал… кинжал, оборвавший жизнь Цезаря. Шаманка принялась терзать лезвием тело молодой царицы, вырывая у нее теперь крики боли. Девушка попыталась выхватить у нее кинжал, но сильные пальцы левой, свободной руки убийцы сомкнулись у нее на шее.

…Когда все было кончено, Алти быстро надела на себя халат и приказала легионерам зайти. Она посмотрела на мертвое тело такой молодой, но теперь увядшей навсегда царицы. На ее выразительном лице отразилась масса эмоций, при виде которых легионерам стало не по себе.

— Она была убийцей моего мужа, — обратилась Алти к легионерам.- а теперь, проникнув в мой кабинет, собиралась заколоть кинжалом и меня. Унесите эту падаль и выкиньте ее нильским крокодилам!

— Будет исполнено, моя императрица, — сказал бравый центурион. Он окинул тело девушки взглядом сожаления и приказал легионерам унести ее.

Пожелав спокойной ночи, стража вышла.

Шаманка хохотала.

========== Глава четвертая Триумф ==========

В праздничном одеянии, величественная и пышная, похожая на богиню, Алти торжественно въезжала в Вечный город во главе своего воинства. На голове у императрицы был золотой лавровый венок. В одной руке она держала лавровую ветвь, в другой — скипетр из слоновой кости с изображением орла наверху. Бывшие цезарские легионы теперь принадлежали ей и были безоговорочно преданны вдове- мстительнице своего любимого полководца. За триумфальной колесницей в цепях шел несчастный Помпей, некогда являвшийся любимцем Фортуны, а теперь оставленный ею. Неблагодарные и жестокие римляне уже забыли о его славных победах и о том, как когда-то ждали, держа на руках детей, когда же начнется его триумфальное шествие, чтобы почтить его как героя. Увы, общественное мнение — это проститутка, которая сегодня отдается одному, а завтра — другому, лишь бы ей платили. Впрочем, в глазах всего Рима Гней теперь был предателем и убийцей. Никому и в голову не приходило заподозрить императрицу Алти в том, что именно от ее рук принял смерть Юлий Цезарь.

После этого позорного для него шествия Гнея бросили в особую тюрьму, находившуюся на склоне Капитолия. Как он уже знал, Алти не собиралась казнить его, но это не могло быть для него причиной радости. Помпей догадывался о том, что эта жестокая женщина приготовила для него что-то другое и внутренне собирался с духом, чтобы с достоинством вынести пытки. Он еще не знал, что в соседней камере находится бывшая писательница и поэтесса из Афин, являвшаяся подругой первой жены Цезаря, Зены, казненной им за государственную измену. Ходили слухи о том, что чувства покойной императрицы к этой девушке были чем-то большим, нежели просто дружбой.

Не смотря на собственное плачевное состояние, Габриэль не могла не проникнуться состраданием к ближнему. Девушка не помнила того, что в той, другой жизни она была королевой амазонок и защищала свое племя от сильного и коварного врага, которым и являлся этот человек. Сейчас она смотрела на него сквозь решетку, с жалостью отмечая то, как он измучен, а еще любуясь его золотыми волосами и голубыми, как сапфиры, глазами. Ей хотелось заговорить с ним, утешить его, но она не знала, с чего начать.

— Ты — Помпей Магнус, ведь так? — наконец, решилась спросить она, досадуя при этом на то, что вопрос прозвучал глупо. Габби боялась, как бы он не решил, что она издевается над ним, либо принял ее за дурочку.

— Нет, что ты, — невесело улыбнулся он, — перед тобой Помпей Nihil. Я заслужил именно такое прозвище, ибо теперь я ничто, ноль.

— Не говори так, — с болью в голосе произнесла Габриэль, — еще все переменится, нужно только не падать духом!

— Ты сама-то веришь в то, что сейчас говоришь? — со вздохом спросил он. — Ах, если бы я знал… Но, может, мне стоит быть даже благодарным за то, что не каждому человеку дано знать будущее. Разве радовался бы я, трижды избиравшийся консулом, трижды получивший триумф и прославившийся, если бы знал, что все это однажды так кончится?

— Но ведь твоя жизнь еще продолжается, ты еще молод и здоров и можешь придумать, как выбраться отсюда. У тебя ведь наверняка остались друзья в Риме, и ты мог бы прислать им весточку! — не сдавалась, искренне желая внушить ему надежду Габриэль, которой хотелось, чтобы этот человек снова поверил в свои силы.

Гней лишь покачал головой и проговорил:

— У побежденных нет друзей. У восходящего солнца больше поклонников, чем у заходящего. Все переметнулись к императрице. И знай, я не убивал Цезаря. Мы с ним были этакими друзьями-соперниками, и меня весьма опечалила его гибель.

— У меня тоже не осталось друзей, — пожаловалась ему Габриэль. — Всю жизнь я старалась взобраться на вершину театрального Олимпа, не ведая, что все это рухнет в один миг. И вот теперь я, как и ты, во власти всесильной Алти, убийцы Зены.

— Зачем ты-то ей нужна? — спросил Помпей, в свою очередь проникшийся жалостью к почти незнакомой ему девушке, чем-то напоминавшей покойную Юлию. — Ты ведь, кажется, ни в каких политических интригах замешена не была, обычная мирная женщина.

— Я знаю ее секрет — тот, что может изменить наши жизни. Поэтому она не может меня отпустить, и я до сих пор не понимаю, почему она меня все еще не убила. Должно быть, она хочет поиграть со мной, как кошка с мышью перед казнью.

— Вполне возможно, — отвечал Гней, — это так похоже на нее! Говоришь, у тебя совсем никого нет?

— Нет, у меня осталась сестра, но я давно с ней не общалась. Наверное, сейчас у меня совсем нет близких людей в этом мире, — произнеся эти слова, Габриэль тяжко вздохнула и посмотрела на Помпея. На мгновение ей показалось, что он мог бы заполнить пустоту в ее душе. Да, она кое-что слышала о его коварстве в войне и политике, но сейчас она видела эти чистые голубые глаза и грустную красивую улыбку и уже не очень верила в это.

— А у меня есть сыновья. Они в безопасности, далеко отсюда, но все же я почти также одинок, как и ты, — сказал он ей. — Единственная женщина, которую я любил, умерла, но сейчас, глядя на тебя, я думаю, что еще мог бы быть счастлив. Дай мне свою руку, я хочу хотя бы коснуться твоей нежной руки, благородная девушка. Это все, что мне сейчас нужно.

Габи поспешила исполнить его просьбу, просунув руку сквозь проклятую решетку, и он коснулся ее своей рукой.

Тут раздался знакомый им до боли резкий и насмешливый голос:

— Как трогательно! Помпей, я от тебя и не ожидала такого. Такой романтик, надо же!

Габриэль встрепенулась, а Гней, медленно обернувшись, увидел Алти.

— Что тебе нужно? — спросил он. — Неужели ты не можешь оставить нас в покое хотя бы до дня казни?

— Казнь? — переспросила она со своей дьявольской улыбкой. — Я, кажется, говорила тебе, что не собираюсь тебя казнить. Это неинтересно. Мне интересны другие вещи. К примеру, выколоть твоей новой подруге ее прекрасные глаза так, чтобы ты это видел, либо отдать на потеху легионерам в твоем же присутствии.

— Я знал, что у тебя душа гиены! Почему ты не можешь просто наслаждаться властью? Зачем причинять мучения другим? — с гневом и отчаянием в голосе вопросил Помпей.